– Ты должна соблюдать постельный режим, – говорю я. Даже сидя на ступеньках она выглядит измотанной. Кожа белее белого. – Как ты вообще сюда попала?
Она пропускает вопрос мимо ушей, недовольно щурясь на меня.
– Потому что я девчонка?
– Нет. Потому что тебя пырнули ножом. Всего неделю назад.
Пальцы её глубоко запутываются в кошачьем меху. Я даже отсюда слышу, как Чма мурлычет.
– Но я здесь. И собираюсь тебе помочь. Я дала слово.
– Я не требовал с тебя обещаний. Сам справлюсь. А тебе нужно отдыхать, чтобы швы не разошлись.
Боль на её лице режет меня заживо. Чма тоже переводит взгляд на меня, смотрит прищуренными, слишком яркими глазами. Они гневно сияют, как солнце, словно это не я последние четыре дня кормил его и пытался обработать перекисью водорода обрубок хвоста, обзаведясь двадцатью глубокими царапинами и парой укусов.
Слишком упёртые, чтобы лечиться. Что хозяйка, что кот.
– Если думаешь, что я буду валяться в кровати, теряя единственный шанс найти сестру…
Возмущение Цзин Линь выбивает меня из себя. Рассказать или промолчать? Ощущаю себя ребёнком, который стоит по центру качелей-балансиров и старается сделать невозможное – сохранить их в равновесии. Так хочется дать ей надежду. Но если она окажется ложной – если Мэй Йи за окном не та, о ком я думаю, или того хуже: если она та, но я не справлюсь, – не уверен, что смогу это перенести.
– Что? – Цзин Линь выпрямляется. Должно быть, заметила напряжение у меня на лице. Сдаю позиции, уже не так хорошо прячу эмоции, как раньше.
Этот секрет я не могу больше хранить.
– Твоя сестра. Мэй Йи?
Она смотрит на меня, как человек, зависший над пропастью и цепляющийся за единственную верёвку, держу которую я. Лёгкие застывают, словно меня с головой окунули в ледяную воду, и едва удаётся выдавить:
– Кажется, я нашёл её.
МЭЙ ЙИ
Я каждый день прилежно поливаю кипарис. Сегодня уже в четвёртый раз с последнего визита Дэя. Дерево умирает; его зелёные, похожие на иголки листья портятся. Опадают в грязь. Возможно, ему слишком много воды, но я сомневаюсь, что проблема в этом. Деревья созданы не для того, чтобы томиться в тёмном прокуренном борделе.
Вздыхаю, когда ставлю ковшик для поливки обратно на стол. Честно, не понимаю, зачем стараюсь. Скоро всё закончится. Скоро, неважно, справимся мы или нет, я больше никогда не увижу это дерево.
Девочки собрались у меня за спиной, заняли излюбленные места. Последние четыре дня прошли в молчании и ожидании. Они ещё не знают о Дэе, об окне, обо всём. Четыре дня – слишком долгий срок для секрета в таком месте, как это.
Нуо замечает мой вздох и спрятанное за ним волнение:
– Что-то случилось, Мэй Йи?
Я поглаживаю крошечные сохнущие листочки кипариса. Они колются, словно иголки.
– Я должна вам кое-что рассказать. Доверить один секрет.
Обернувшись, я ловлю три внимательных взгляда.
Последние четыре дня я размышляла, качалась, словно на ходулях: доверять или нет. Я знаю, что эти девушки – мои сёстры – смотрят на потолок точно так же, как и я. Желая оказаться в другом месте. Я слышала, как они говорили о доме, о море и днях, когда нас не окружали стены, с надеждой в голосе.
Но также они видели, что случилось с Синь. Стояли рядом, пока она билась, кричала и тонула в луже крови и героиновых грёзах. Чувствовали тот же страх, что и я: просачивающийся в вены, как отдельный вид наркотика. Паралич, который призван сковывать дни, месяца, года. Призван держать нас здесь вечно.
На доверие, на мой рассказ они могут отреагировать, как угодно.
Решающим фактором, последней каплей в моём выборе стало их молчание о Синь. То, что девочки ничего не рассказали, когда наша подруга сбежала. Кажется, век прошёл с того дня, когда мы точно так же сидели кругом, а Синь всё говорила. Губы её двигались так быстро, что я не могла уловить слов. Я была поражена тем, как полыхали её щёки, как ярко сияли глаза.
Сейчас девочки тоже молчат. Ждут, ждут, ждут моего рассказа.
– Я нашла выход отсюда.
– Что? – пищит Вэнь Кей, сидя у моих ног. Такая крошечная.
Все пялятся на меня, моргая по очереди. А я внезапно ощущаю себя такой высокой, что снова сдвигаюсь к кровати.
– Ну, честно говоря, выход сам нашёл меня… – говорю, чтобы заполнить тишину.
– О чём ты? – Инь Ю сидит, но она уже почти на ногах, как кошка, готовая к прыжку.
Сердце сжимается, посылая тысячи предупреждений. Тех самых, которые пульсировали в синяках, крутились в голове последние две недели.
Слишком опасно. Не надо. Есть ещё время отступить. Есть время сказать «да».
Поэтому я делаю то, что делаю всегда, когда наваливаются страхи. Пальцы танцуют, собирая алую ткань занавески, и сдвигают её в сторону.
Раковина никуда не делась. Лежит на откосе, заглядывая внутрь. Её невозможно пропустить. Мой секрет за стеклом, открытый теперь всему миру.
– Что… что это? – Нуо подаётся вперёд, наваливаясь на матрас, чтобы получше разглядеть ракушку через решётку. То, как она смотрит, напоминает мне времена, когда мы с Цзин Линь пожирали глазами вязкие кусочки жевательных рисовых конфет на рынке.
Вэнь Кей отвечает вместо меня; слово срывается с её губ, как священная молитва:
– Наутилус.
Две мои подруги смотрят за окно, словно там творится магия. Но не Инь Ю. Её взгляд особенный, не восторженный, а скорее встревоженный. Так я всегда смотрела на бродячих собак, которых сестра просила покормить. Собак, которые в любой момент могут разозлиться и вцепиться тебе в руку.
– Где? – Вэнь Кей, наконец, смотрит на меня, в возбуждении поворачивается всем своим хрупким тельцем. – Как?
– Мне принёс её один парень, – отвечаю им. – Он приходит сюда уже некоторое время. Мы обмениваемся информацией.
– Информацией? – пищит Вэнь Кей.
– О Братстве. – Я смотрю на Инь Ю, когда произношу эти слова. – Я забрала часть твоих обязанностей не потому, что хочу стать Мамой-сан. Мне просто нужно было шпионить. Добывать информацию.
– Ты что… – Инь Ю осекается и понижает голос не то что до шёпота, до вздоха: – шпионила? Следила за Братством?
– Что он хотел узнать? – спрашивает Нуо.
– Сначала всего лишь имена. Потом попросил узнать, где Лонгвей хранит свой гроссбух. – Только замечая три пары округлившихся глаз, я понимаю, что называю хозяина по имени. – Он пообещал вытащить нас отсюда. Всех нас.
Слова мои словно камни, врезающиеся в тихий пруд. Наводняют комнату дрожащими лицами и волнением. Нуо и Вэнь Кей смотрят так, словно я собственноручно отперла перед ними главную дверь.
