Парни опять переглядываются. Безмолвно общаются.
– Десять тысяч, – соглашается Ка Минг. – Но никаких убийств.
Я скашиваю глаза на нож у Хо Вея на поясе; лезвие его в розовых разводах. Снова смотрю на запонку в его руках. Поднимаю брови.
– Когда дело касается Братства, мы пас, – продолжает Ка Минг. – Сам понимаешь.
Да, понимаю. Но всё равно готова рискнуть. С больным боком и всего шестью пулями. С непроверенной скоростью ног моей сестры.
– Договорились, – говорю я им.
По пути в комнату Дэя я прохожу мимо лапшичной. Смотрю на часы, висящие н стене. Мультяшый лягушонок отсчитывает минуты – его длинный язык преследует муху на циферблате. Снова и снова, и снова. Бесконечно. Старик-лапшичник говорит, что, когда язык всё же поймает муху на самой вершине циферблата, наступит новый год. Время выйдет.
Я пытаюсь не думать об этом, толкая дверь в комнату Дэя. Тащу пакет, который туго набит барахлом из лавки господина Лама, купленным на последние деньги из оранжевого конверта. Ступеньки я преодолела легко, но кровь стабильно сочится из раны, пропитывая старую рубашку Хиро.
Ещё немножко. Последний рывок.
Но бок горит, словно в него напихали перечного соуса. Красного и острого. Стараюсь не обращать на это внимания, когда вхожу в комнату. Сбрасываю сумку на пол. Чма принюхивается к пакету, соображает, что это не еда, и гордо уходит.
Мэй Йи поднимается со своего места у окна:
– Всё купила?
– Ага. – Я морщусь и опускаюсь на пол. Никогда ещё холодная жёсткая плитка не казалась таким раем. – И с уличными мальчишками поговорила.
– Они нам помогут? – Сестра принимается копаться в пакете. Достаёт контейнеры и кисточки, которые туда запихал господин Лам.
– Я застала их в хорошем расположении духа… – Думаю о запонке. Как она блестела в пальцах Хо Вея. Но не стоит рассказывать это Мэй Йи. Не сейчас. – И предложила кучу денег. Так что да. Они в деле.
Красное платье в углу, аккуратно сложено поверх вещей Дэя. Даже в мужской одежде – с растрёпанными волосами и опухшими глазами – сестра настоящая красавица. Оглядываю растущую кучу косметики у её ног. Начинаю сомневаться. Я никогда не буду выглядеть вот так. Как я вообще могла подумать, что эта дурацкая затея сработает?
Мэй Йи берёт кисточку и открывает первую баночку. Персикового цвета пыль облачком вздымается в воздух. Чма реагирует на неё чихом: чма, чма!
Вот бы Дэй это услышал! Чтобы я доказала ему, что была права.
Скоро. Остался последний рывок.
– Закрой глаза, – требует сестра и тянется ко мне кисточкой. – Будет немного щекотно.
Пудра ложится на моё лицо. Еле подавляю порыв отстраниться. Мэй Йи несколько минут возится с ней, пока не убеждается, что всё идеально. Но на этом сестра не останавливается. На полу стоит ещё десяток баночек. Какая-то пудра для щёк. Краски для губ, глаз и ресниц. Длинные чёрные пряди фальшивых волос на заколочках.
И наконец, шёлковое платье. Я быстро проскальзываю в него, повернувшись так, чтобы сестра не видела сочащуюся рану под лопаткой. Рану, которая полыхает болью, едва не ослепляя меня. Рано или поздно это мне аукнется. Я знаю, но продолжаю напрягаться. Надеяться, что тело выдержит ещё немножко, пока всё не закончится.
Чувствую себя нелепо, мультяшно, с раскрашенным лицом и в этом блестящем алом платье. Фальшивая шишка на голове цепляется за родные волосы, как испуганная кошка. Только обернув повязки, которыми раньше заматывала грудь, вокруг бедра – спрятав в них пистолет, – я становлюсь самой собой.
– Ты прекрасна, – говорит Мэй Йи, отстраняясь. Любуясь своей работой.
Я бросаю взгляд на окно. Флуоресцентная лампа отсвечивает от окна, рисует идеальное отражение комнаты. Но в ней нет меня. Зато есть девушка, которая стоит рядом с Мэй Йи. Воплощение изгибов и красоты.
Я склоняю голову. Голова девушки тоже наклоняется. Сестра сделала невозможное.
И сейчас ей придётся это повторить.
Худшая часть плана – часть, от которой сжимаются внутренности, а ноги подгибаются – не риск, который я беру на себя. А то, что должна сделать Мэй Йи. Я вновь и вновь, и вновь обдумывала этот план. На сотню, на тысячу раз. Но без помощи сестры он не сработает.
Я едва не плюнула на всё, но она не позволила. Она теперь не та девчонка, которая съёживалась от страха в углу отцовской хижины. Которая плакала, когда на неё лаяла бродячая собака.
– Уже скоро. – Протягиваю ей свои ботинки. – Готова?
Мэй Йи смотрит на потёртую кожу и потрёпанные шнурки:
– Думаешь, план сработает?
– Не знаю. – Линии по-прежнему на стене. Идеальная пара. Я подхожу и пальцем стираю одну из них. – Ты не обязана это делать. Я могу придумать другой способ проникнуть внутрь.
– Нет. – Сестра качает головой. – Не можешь.
Я всё смотрю на последнюю линию – одинокую полоску на желтоватой стене. Теперь она кажется здесь лишней.
– И ты не права. Я обязана. – Мэй Йи садится. Натягивает ботинки на покрытые порезами ноги. Кончик её языка высовывается изо рта, когда сестра завязывает шнурки. – Несмотря ни на что.
Такое мог бы сказать Дэй.
Последняя линия выглядит такой одинокой. Но ведь числа больше ничего не значат. И я протягиваю руку, стираю последнюю угольную полосу. Словно их никогда не существовало.
МЭЙ ЙИ
Ноги пульсируют в ботинках Цзин Линь – ссадины кровоточат, кожа покрывается волдырями от грубой кожи. Я стараюсь сосредоточиться на боли в пальцах, в пятках. Лучше так, чем думать о страхе, который поднимается, течёт по венам, когда я выскальзываю из теней у входа в бордель Лонгвея. Где змеиться на дверях дракон, а у порога стоит охранник с пистолетом.
– Готова? – снова спрашивает сестра таким тоном, словно сама в этом сомневается. – Помнишь, куда бежать?
Знаю, с тех пор, как я в последний раз видела Дэя, прошло всего несколько часов, но почему-то кажется, что миновала уже вечность. Всякий раз, как я пытаюсь представить, что с ним произошло, каким ужасным пыткам Лонгвей подверг его, чтобы заставить говорить, я думаю о своём маршруте. О пути, который показала Цзин Линь: направо, прямо, мимо мужчины, готовящего булочки, через щель в зданиях между небольшим ресторанчиком и парикмахером-самоучкой, снова направо и прямо до самых пушек.
Не такое уже большое расстояние, но бегун из меня плохой.
Плохой, но сегодня я обязана справиться. И справлюсь. Потому что Дэй жив, вместо него умерла Синь. И это наш единственный шанс.
– Да. – Младшая сестрёнка прячется в тени у меня за спиной, так что я шепчу: – Я готова.
Цзин Линь сморит на меня. Даже макияж, который я наложила на лицо, не может скрыть силу: он умна, расчетлива, яростна. Сестра подаётся вперёд, пальцы её хватают меня за плечо:
