Сигарета не выкурена даже наполовину, но мужчина швыряет её на землю и поджигает новую, недовольно глядя на часы.
– Что ж, в таком случае, сладенькая, единственный человек, который может сейчас помочь Сан Дэй Шину – он сам. – Он поворачивается к мужчине со значком на фуражке. – Отлично. Пацан не придёт. Выдвигаемся!
Двери фургонов распахиваются, и улицу наводняет армия. Мужчины в бронежилетах, с фонариками и длинными ружьями. Они выскакивают из кузовов и бегут. Мимо старушки, сидящей на корточках на одеяле и торгующей специальными наборами новогодних благовоний. Мимо седовласого мужчины с корзиной бобовых пирогов. Мимо девушки, толкающей по изрытой дорожке тележку с чистым бельём. Весь мир замирает, наблюдая, как мужчины с ружьями один за одним исчезают за Старыми южными воротами.
Слова мужчины в полушинели полыхают жарче его сигареты: Единственный человек, который может сейчас помочь Сан Дэй Шину – он сам.
Но он неправ. А потому я иду следом, обратно в город тьмы.
ДЭЙ
Пробраться через главный зал мне помогла чистая удача. Кажется, я обязан жизнью этой неуклюжей девушке, но сейчас некогда об этом думать. Минута, которую выделила мне Инь Ю быстро утекает.
Я едва дышу, когда поднимаюсь по лестнице и подхожу к двери. Конечно же, Лонгвей закрыл её. Связка ключей дрожит в здоровой руке. Так много ключей, они свисают с латунного кольца, как позолоченные скелеты. Натянутые нервами пальцы шарят по связке, находят третий справа. Я практически слышу, как убегают секунды, когда вставляю ключ в замок. Крик Инь Ю раздастся в любой момент.
Но ключ подходит, и дверь открывается. Сначала я кидаюсь за пистолетом – хватаю один из старинных револьверов, висящих на стене Лонгвея. Он лёгкий. Слишком лёгкий. Быстрый осмотр подтверждает мои догадки: все эти пистолеты действительно не заряжены.
Я поворачиваюсь к столу и замечаю часы.
Они с электронным табло, красные пиксели горят в полумраке точно глаза демона: 23:58.
Почти полночь. Время вышло.
Тик-так, тик-так. Руки дрожат в ритм с убегающими секундами, когда я подхожу к столу и изучаю верхний ящик. На нём маленький замочек – такой легко открыть, когда у тебя ест необходимая сила и правильные инструменты. Я хватаю ближайший нож из коллекции Лонгвея. Поддеваю ящик и нажимаю. Он выдвигается, изогнутый из-за рывка, искривившийся. Как хромой попрошайка.
Внутри документы, ручки, сигары, баночка с мятными леденцами и золотистые зажимы для бумаг. Я разрываю эти залежи, пока не достигаю самого низа ящика. Пальцы ещё скребут по дну, неистово, безумно. Но тщетно.
Гроссбуха здесь нет.
– А вот и ты.
Я оборачиваюсь и вижу знакомую картину: Лонгвей стоит в дверях, пистолет в его руках целит прямо мне между глаз. Нож лежит на столе. В паре дюймов от моих пальцев. Абсолютно бесполезный.
– Я думал, ты давно сбежал… – Наркобарон замолкает на полуслове, когда замечает открытый ящик, бумаги и ручки раскиданные в беспорядке. И пустота размером с книгу посреди всего этого.
– Где он? – рычит Лонгвей, заскакивая в комнату. Выпучивает налитые кровью глаза, хватая меня за шнурки толстовки и затягивая их туже удавки. – Гроссбух. Что ты с ним сделал?
Больше нечего скрывать, нечем рисковать, так что я говорю правду:
– Ничего. Его здесь не было, когда я открыл ящик.
– Быть такого не может! – Дуло пистолета прижимается к моему лбу, выдавливая ровную О на коже. – У тебя есть пять секунд, чтобы сказать, где он.
Что ж, так всё и закончится. Выстрел и пуля в лоб.
Кажется, лучше так, чем быть перемолотым в рыбий корм, кусочек за кусочком. Но только кажется.
Пять…
Почему-то я считал, что перед смертью перед глазами пролетит вся жизнь. Вспышками будут кадры из детства. Как мы носимся с Хиро по океанариуму: я круглыми глазищами пялюсь на электрических угрей; он читает латинские название каждой новой рыбы. Или как мы с дедушкой делаем модели самолётов.
Четыре…
Нет, вспышки есть, но не из прошлого. Я стою на пляже, одной рукой обнимая Мэй Йи за плечи. Мы смотрим вдаль, на море. Цзин Линь рядом с нами, швыряет ракушки в воду. Не прошлое – будущее. Которое умирает с каждым числом, срывающимся с губ Лонгвея.
Три…
Я сделал столько плохого, что заслужил смерти. Даже желал её тёмными ночами на крышах, когда ноги опасно свисали над городом, а призрак брата продолжал называть меня хорошим, хотя я знал, что это не так.
Но теперь… теперь я не настолько уверен, что Хиро ошибался. Теперь я хочу жить.
Какая ирония!
Два…
Я закрываю глаза.
Один…
Новый год
ДЭЙ
Выстрел звучит как-то неправильно. Он должен быть громким, ясным. Как тот, который пронзил моё плечо, вырываясь из ствола пистолета, будто разряд молнии. Разрывая время и пространство, как в замедленной съемке.
Нет, сейчас он приглушённый. Как шутиха, раздавленная подошвой ботинка. Эхо без огня или вспышки.
И удара тоже нет. Новая боль не пускает корни под мою кожу. Только плечо ровно, терпимо пульсирует. Напоминает, что кровь ещё течёт по венам. Ещё внутри меня.
Открываю глаза. Я стою. Плечо всё также ноет и пульсирует. Шнурки толстовки туго затянуты вокруг шеи, а Лонгвей стоит напротив. Но рука с пистолетом потеряла решимость. Дуло больше не вжимается мне в лоб. Оно сместилось, как и внимание наркобарона. Он оглядывается на зев открытой двери. Новые выстрелы разрезают темноту, крики звучат всё выше по лестнице.
Рейд начался.
– Что это? – Вопрос Лонгвея уплывает в открытую дверь, теряется в нарастающем шуме.
Нож. Я не медлю. Собираю все оставшиеся силы и рывком хватаю рукоять изогнутого клинка с тиснением. Он старый и церемониальный, предназначенный скорее для шоу, чем для настоящей битвы.
– Что, чёрт побери… – Лонгвей как раз поворачивается, когда я наношу удар. Бросаюсь на него здоровым боком, стараясь собственным весом сбить бандита с ног. Но наркобарон сильнее, чем я ожидал, его тапочки словно прибиты к полу. Он остаётся стоять, но пистолет на полу, вертится как барабан в каком-нибудь ТВ-шоу.
Я тоже вскакиваю на ноги и поворачиваюсь к Лонгвею. Стараюсь не обращать внимания на то, как безвольно повисла правая рука. Как зубы Лонгвея, покрытые золотыми коронками, блестят и скалятся, готовые впиться мне в глотку. И каким бесполезным кажется клинок в моей левой руке.
Особенно если вспомнить, что я не левша.
Лонгвей боец. Он быстро бросается вперёд и наносит мощный апперкот. И так покрытые моей кровью костяшки целятся в лицо. Но на этот раз верёвок нет. Я уклоняюсь, представляя бандиту шанс поколотить воздух, и в то же время поднимаю нож.
