Остальные девушки следуют за ней – паломничество огромных глаз и блестящих платьев. Могу только представить, какое выражение будет на лице отца, когда я постучу в дверь дома пятьдесят пять на холме Тай Пин в этот раз. Полагаю, у него найдётся, что сказать, но я тоже отыщу достойный ответ. Мы устроим привычную перепалку, но в итоге девушки останутся. Все двадцать.
Конечно, это временное решение. Но сейчас я в силах планировать что-либо только на ближайшие двадцать четыре часа: знакомство доктора Квана с больным плечом, ударная доза болеутоляющих, горячая еда и добротный матрас.
А вот потом…
Не знаю, но у меня такое чувство, что теперь всё решится само по себе.
К нашей компании прибавляется ещё один силуэт: бесхвостый, перепрыгивающий через кучи мусора и ступеньки. Когда тени расступаются, он бежит у моих ног, мяукая громче любого нормального кота.
– Не волнуйся. – Я перевожу взгляд на Чма, когда наша странная процессия достигает ржавых пушек. Он запрыгивает на одно из старинных орудий, пронзая меня жёлтыми прожекторами глаз. – Мы тебе тут не бросим.
Улицы Сенг Нгои полны жизни, наводнены участниками парадов и счастливыми пьяными людьми. Всё вокруг ярко-золотое и ядовитое, маково-красное. Повсюду фонарики, сладкие пироги, дети – они танцуют в новых туфлях, радостные, что можно не ложиться спать.
Мимо проходит старик и предлагает мне отхлебнуть рисовой водки. Я качаю головой, но старик всё равно улыбается, демонстрируя беззубый рот.
– Счастливого года Змеи! – Он сам хорошенько прикладывается к бутылке и шатаясь, растворяется в толпе празднующих.
Для Мэй Йи это уже слишком. Я понимаю это по ошеломлённому выражению её лица. Она рассматривает яркие, горящие огнями улицы, прикрывая глаза ладонью. Небо уже не тёмное, его рассекают мириады цветов. Вокруг нас вспыхивают, громыхают фейерверки, осыпая улицы Сенг Нгои волшебным дождём. Мы все стоим и смотрим на них, даже Чма.
– Как прекрасно, – шепчет Мэй Йи, хотя и вздрагивает от каждого выстрела фейерверка. – Здесь всё прекрасно. Настоящий город огней.
– Через пару дней я отвезу тебя к морю, – обещаю я.
Краски ночного празднования озаряют её лицо. Мэй Йи улыбается и смотрит на меня. Видит меня. Сердце моё переполнено, оно горит – ярче, чем огни ночи.
– Я очень этого хочу.
Я опускаю голову и понимаю, что, несмотря на окружающие нас шум и хаос, Цзин Линь заснула. Она прислоняется ко мне всем своим невесомым телом, перепачканное лицо бесстыдно утыкается в толстовку. Напоминает, как сильно сам я устал. Все мы.
Я смотрю на Чма и двух своих девочек. Поднимаю голову к огням на небе. Свежим цветам, знаменующим начало нового года. Наступает новый день – первый день моей новой жизни.
Наших жизней.
Вперёд.
Эпилог
180 ДНЕЙ СПУСТЯ
МЭЙ ЙИ
Когда мы с Дэем впервые приехали к морю, я потеряла дар речи. Солнечные блики сияли на воде, как фейерверки, разрезавшие небо в ту ночь. Море сверкало и блестело до самого горизонта. Столько воды, повсюду.
Волны тем утром были слабые, убаюкивающие и спокойные. Вода зеркалом растянулась под небом, отражая бесконечность. Та же необъятность ощущалась в груди, охватывая меня изнутри и снаружи. Ветер – жёсткий от зимы и соли – облизывал кожаную куртку, которую дала мне мать Дэя, но я ни капли не дрожала. Стояла на краю мира и хотела большего.
Поэтому я возвращалась – снова и снова, – и море всегда звало, как в первый раз. Нежным шелестом и плеском волн. С каждым приливом шепча о возможностях.
Наш мир мгновенно изменился после нового года. Дэю потребовалось использовать весь дар убеждения, чтобы маленькая армия таксистов отвезла нас на Тай Пин. Когда мы шли к особняку, здоровое плечо Дэя было напряжено, словно он готовился к драке. Но драки не было, люди, открывшие дверь, господин и госпожа Сан, кинулись к Дэю и заключили его в объятия.
А потом наступил хаос: бесконечные дни, визиты доктора, телефонные звонки, госпожа Сан и Эмио, ворвавшиеся в двери особняка с кучей пакетов, которые были тяжелее их самих. С одеждой всех цветов и размеров, для всех девочек.
Но мать Дэя не остановилась на достигнутом. Она сидела с нами в саду камней, слушала историю каждой девушки. Когда мы сказали ей – после вопроса о наших домах, родителях, – что не можем вернуться, госпожа Сан всё поняла. А потом взялась за работу.
Так родился новый благотворительный проект, финансируемый щедрыми вложениями «Сан Индастриз», и управляемый самой госпожой Сан. Была основана школа-интернат для всех детей, которых поглотил Город-крепость – девочек Лонгвея и костлявых бродяжек, – с настоящими кабинетами, кураторами и дверьми, которые запираются только изнутри.
Но даже несмотря на это некоторые девушки ушли. В ту последнюю ночь, когда я стояла в свете фонаря и смотрела, как уходит Мама-сан, я думала, что все сделали свой выбор.
Но этот выбор оказался не так прост. Он оживает каждый раз, когда я просыпаюсь в комнате общежития вся в поту от кошмаров об иглах и криках Синь, а Цзин Линь приходится держать меня за руку и уверять, что мы в безопасности. Каждый раз, когда беспричинный страх накатывает волной, пробирается в душу, несмотря на чистое небо и Дэя, смеющегося над очередной шуткой Цзин Линь. Когда я вижу мужчину с седыми волосами и думаю, что это посол Осаму. Вдруг он не пропал без вести, как говорят во всех новостях, вдруг он просто затаился, ждёт подходящего момента, чтобы прийти за мной?
Психологи, на которых настояла госпожа Сан, говорят, что это нормально. Что это симптомы синдрома со странным названием ПТСР.
[5] Чаще всего я верю им. Но иногда… иногда я слышу шёпот Мамы-сан: Это не наш мир. Людям, подобным нам, место в тени.
И иногда, всего лишь иногда, я думаю: а может, она права? Может, я не заслуживаю растянувшегося до горизонта моря или наэлектризованного взгляда Дэя, от которого в сердце моём вспыхивают искры, или благосклонности госпожи Сан?
Другие девочки тоже это чувствуют – эту войну выборов. Первой не выдержала Инь Ю. На четвёртый день в доме Санов мы проснулись, а её циновка была пуста. Вся одежда, которую подобрала ей госпожа Сан, аккуратной стопочкой лежала рядом. Дальше были другие пустые циновки, а потом – уже позже – несколько кроватей в общежитии: уходили девочки из других коридоров. Всегда, всегда они в итоге снова оказывались в Хак Наме, стояли в дверных проходах под алым светом фонариков, брались за старое. Возвращались в тени.
Психологи уверяют, что это тоже нормальная реакция. Раз в две недели вместе с госпожой Сан они ездят в Город-крепость – приглашают вернуться, заманивая их улыбками и чашками ледяного сладкого юаньяна.
[6] Ни разу ещё они не привели сбежавших девушек, зато приносили новости: о новых рейдах службы безопасности, о волне эвикций. Медленно, но верно правительство вычищает город, подготавливает его каркас к сносу. Я больше не возвращалась в Хак Нам, но в стопках газет госпожи Сан то и дело появляются фотографии Города-крепости. Он всё такой же: дома поверх домов, решётки на решётках. Проходы, зияющие как глазницы черепа.
