Питера сильно волновало, что он понятия не имел, где они. Он никогда особо не интересовался астрономией, так что звезды не сказали ничего, что он мог бы использовать для определения местонахождения капсулы. Он знал Большую Медведицу и в конечном итоге смог определить, в какой стороне север, но знание этого не очень-то помогает, когда со всех сторон окружает огромный, лишенный каких-либо опознавательных знаков океан.
Пожав плечами, Паук покосился на Доктора, гадая, не является ли астрономия одной из интересных ему дисциплин.
«Возможно, этот парень пойдет на все, чтобы показать, насколько я плох».
Доктор как раз привел себя в вертикальное положение.
– Мы выбрались.
Человек-паук кивнул.
– Отличный пример применения логики на практике. Может, теперь ты скажешь, как выяснить, где мы находимся?
Октавиус встряхнулся, моргнул и поправил очки. Сел ровнее и погладил одну из металлических конечностей осьминожьего пояса.
– Они хорошо потрудились, точно как я и предполагал. – Отто повернулся к герою с совершенно нейтральным выражением лица. – Мы возле Азорских островов.
– Откуда ты знаешь?
– Пока ты там пытался вытащить своего приятеля, – ответил Доктор, указывая на Юджина Энгстрома, – мне удалось заглянуть в пару навигационных карт на борту субмарины ГИДРЫ. – Он высунул нос в открытый люк капсулы. – У них тут остров поблизости... относительно.
Человек-паук наклонился и проверил состояние агента ЩИТа. Жив, но по-прежнему без сознания.
– Как думаешь, сможем ли мы открыть эту штуку посильнее? Я бы не отказался от обзора в 360 градусов, что скажешь?
Доктор залез обратно в свой осьминожий пояс и, проверяя щупальца, уселся по центру капсулы. Затем медленно и осторожно направил конечности продираться сквозь металл и паутину, чтобы впустить ночной воздух.
– Еды нет, воды – тоже, – резюмировал стенолаз, – несколько дней мы еще можем протянуть, но вот что нам делать дальше, понятия не имею.
Октавиус покосился на бесчувственное тело Энгстрома.
– Придется съесть вот этого.
Герой на мгновение застыл с открытым ртом.
– Знаешь, Док, – наконец ответил он, – я так и не понял, шутишь ты или нет.
– Я ему не дамся...
Оба мужчины перевели взгляд на Энгстрома и увидели, как глаза юного агента ЩИТа дрогнули и приоткрылись. Человек-паук показал ему большой палец.
– Юджин, старый приятель, как дела?
Энгстром попытался улыбнуться.
– Ужасно. Так что запомните: если я умру... на вкус я отвратителен.
Герой рассмеялся.
– Тсс, только Осьминогу не говори, пусть он сам это выяснит.
– К тому же, – сказал Энгстром, пытаясь принять сидячее положение, – я должен рассказать вам о передатчике.
– Каком передатчике? – в унисон спросили стенолаз и Октавиус.
– В одном из твоих щупалец... Коулсон... Коулсон запихнул его туда... прежде чем вытащить из тюряги... Я не знал, когда мы потом тебя искали... Потому-то Коулсон и был так зол на меня...
Бормоча что-то себе под нос, Доктор одно за другим поднес металлические щупальца к своему лицу и руками ощупал каждое из них. Как только он нашел передатчик, тут же бросил на пол капсулы.
– Невозможно, невозможно...
– Твою ж мать, – произнес Человек-паук, – снова он за свое. Эй, Док... какое это имеет значение сейчас? Это передатчик. Передатчик ЩИТа. Теперь они могут найти нас.
Доктор смиренно опустил щупальца.
– В самом деле, – тихо сказал он, – какое это имеет значение сейчас?
Первые лучи восходящего солнца появились на горизонте и осветили океан, наглядно показав отсутствие поблизости какой-либо земли.
– Так что, Отто, твой прибор, твое устройство, искусственный разум?..
Услышав Паука, Доктор поднял голову, его непримечательное лицо слегка нахмурилось.
– Бесполезен.
– Бесполезен? – повторил герой. – Но как? Почему?
Октавиус поднял одну из металлических конечностей и приблизил к себе. Как и тогда, в их камере, он открыл маленькую панель на поверхности щупальца и вытащил устройство. Человек-паук заметил, что один конец его обуглился.
– Оно послужило великой цели, – ответил Октавиус, крутя «яйцо» в руках и рассматривая его потускневшими глазами, – но путешествие и его тяготы оказались слишком большой ношей. Теперь это просто хлам.
Осьминог еще раз оглядел устройство, а затем бесцеремонно зашвырнул его в море.
Человек-паук дернулся, но не поддался своей первоначальной реакции перехватить «яйцо» и попробовать использовать для лечения Генри Хейса. Вместо этого Паук решил, что Доктор сказал ему правду, так что просто уставился на своего заклятого друга.
– Как себя чувствуешь?
Доктор ответил не сразу. Он молча сидел минуту-другую, словно обдумывая вопрос или внутренне изучая свой разум и его мысли.
– Так же, – ответил он.
Человек-паук решил, что с него хватит. Чувствуя раздражение из-за потери устройства, – черт побери, он целые дни потратил на эту заваруху, – Питер решил выместить весь гнев на своем соратнике по побегу.
– Что это вообще означает для парня ради тебя, Док? Тебя бросает из стороны в сторону, как пассажиров на американских горках в парке «Кони-Айленд». В одну минуту ты мистер Мегасуперзлодей, в другую – ты уже капитан Помогашка, а затем снова превращаешься в Доктора Осьминога.
Он остановился, запнувшись на следующих словах:
– Определись уже.
В капсуле повисла недобрая тишина. Наконец Октавиус снова заговорил.
– Ты прав, – ответил он, – но, как я уже тебе сказал: преступник однажды – преступник навсегда. Общество превратило эту поговорку в прописную истину, так что я вынужден ей следовать.
– Отто, это просто хре...
Рука Доктора взметнулась в воздух, перебивая его.
– Не будь таким грубым, мой слабоумный друг. Когда я вернусь на материк, в общество, мне стоит заняться былыми приключениями. Это мое финальное решение.
Человек-паук почувствовал, как что-то шевельнулось у него в мозгу. Нет, вовсе не та часть, где Доктор говорит, что хочет снова стать преступником, а то, что Осьминог использовал слово «друг»...
Подбородок Паука взметнулся вверх. Под маской он улыбнулся.
– Враг – это попросту друг, которого ты еще не повстречал.
Октавиус уставился на него.
– Безвкусно, – постановил он, – и излишне слащаво.
Герой покачал головой.
– Эти определения вроде как противоречат друг другу, Док, но прямо сейчас мне плевать.
