Трофим невольно подался вперед.
— Кто это?..
Владимир Кузьмич вздохнул:
— Тут у нас хоть и не город, но тоже подарки жизни попадаются. Упрямый. Каждый день розу ей приносит. Засушивать пора. Мать тоже, вон, ругается.
— А Соня?..
— Что — Соня?.. Она не железная! Ты-то, вот, тоже едва ли евнухом был все эти годы. Жениться снова хочешь…
— Уже передумал!
Дядя Володя перевел на него понимающий взгляд:
— Резво. Ну все, теперь держись…
Трофим наблюдал, как блондин отцепился от Сони, подошел к стоящей у забора иномарке и что-то спросил. Соня пожала плечами. Сколько они еще будут любезничать?! Насколько он терпелив, наблюдать это и не вмешиваться? Сто раз скажи себе, что у него нет на это прав… Хотя нет, есть все права — он по-прежнему ее муж!
Наконец блондин сел в машину и уехал. Соня постояла на дорожке, потом развернулась к дому и толкнула калитку. Встретилась с ним взглядом, замерла. Актер не сыграл бы немую сцену лучше, чем получилось у них.
Она шла по дорожке медленно, выверяя каждый шаг. Трофим хотел встать, но понял, что ноги его просто не выдержат. Ее шаг — перестук его сердца — шаг — перестук… Она остановилась — его сердце дернулось и затихло.
— Здравствуй, — голос без тепла, эмоций, без жизни. Пустота. — Теперь понятно, чья машина стоит на улице. Убрал бы, а то, неровен час, мальчишки возьмут покататься — охраны-то у нас в деревне нет!
Ответить он не успел — Соня ушла в дом и хлопнула дверью.
— Первый залп "Авроры" дан… С боевым крещением тебя.
Трофим пожал протянутую тестем руку. Тот оглянулся на дом и добавил:
— Сейчас она вернется. Давненько я ее с таким румянцем на щеках не видел. А уж в глаза и подавно страшно смотреть. Неспроста. Надо же, как между вами все протянулось! Расстояние огромное, а не порвалось.
Они невольно вжали головы в плечи, когда дверь хлопнула второй раз.
— Папа, пожалуй, на сегодня тебе хватит. Да ты и куришь вдобавок! Как маленький, ты же знаешь, нельзя!..
Соня выхватила у отца сигарету, бросила на землю и яростно затоптала каблуком. Трофим усмехнулся: наверняка на месте сигареты представляла его.
— Чего такая сердитая? — поинтересовался отец. — С розоносцем не поладила?
— С кем?.. — она задохнулась от возмущения, по ее бледным щекам побежали красные пятна. — Знаешь, папа, по-моему, тебе пора спать.
— Мы еще посидим. Может, присоединишься? Побалакаем…
— Была охота!
Трофим долго ждал, когда она переключится с отца на него. Дождался: полоснула острым взглядом, покусала губы, словно проверяя слова на остроту.
— Тетю Валю видел? Я сегодня у нее не была.
— Видел, — кивнул Трофим. — Я подписал согласие на операцию.
Молчание — и очередная колючка в его сторону:
— Что же, считай, сыновний долг ты выполнил!
Пора дать сдачи.
— Я многим должен. Долги надо раздавать, этим и займусь.
— Только не задерживайся здесь — место под солнцем займут!
— Мне приятно, что ты за меня волнуешься!
Появившаяся тетя Катя быстро ушла в сарай. Тесть сделал вид, что занят выковыриванием занозы из ладони. А ему укрыться от разящего ока Сони было некуда, пришлось терпеть.
Соня кинула взгляд на графин, нахмурилась.
— Трофим, приехал спаивать отца? У него больное сердце!
— Чего расшумелась-то? — махнул на нее отец. — Это я предложил ему за возвращение выпить. Положено так.
— А он, разумеется, не смог отказать! — съязвила Соня. — Он у нас безотказный!..
— Язва ты, Сонька! Не хочешь с нами сидеть, иди матери помоги!
На помощь дяде Володе подоспела мать Сони:
— И правда, Сонюшка, пойдем налепим пирожков. Дед захватит с собой Павлику. Он их очень любит.
Соня нехотя повернулась, не забыв сделать "контрольный выстрел":
— Не забудьте рассказать вашему дорогому гостю, кто такой Павлик!..
Крепкая рука тестя удержала рванувшегося было Трофима на месте.
— Не надо, дай ей успокоиться. Некоторые бабы ревут, душу облегчают, а эта не умеет — горит изнутри. Правда, по первому времени, как только Пашка народился, ревела по ночам в подушку. Думала, мы с матерью глухие и слепые. Утром выйдет из комнаты, глаза, как у кролика, красные и опухшие, но нос кверху… Вот тогда бы тебе и приехать… Неужто совсем не болело, что мальчонка растет без отцовского слова? Ты извини, что я по больному. Ты сам без отца рос, должен знать, как это бывает.
Трофим вытащил бумажник, раскрыл и показал снимок Сони с маленьким Павликом.
— Значит, болело. А мы причислили тебя к лику бездушных. Ошибочка вышла.
— Сам виноват! — Трофим обхватил голову руками. Не мог… гордость не позволила! И мать выгнала!
— Ишь ты, обидчивый какой! — тесть добродушно стукнул его по затылку. — Оба вы виноваты, а пострадал мальчишка!
— Я все исправлю, дядя Володя!
— Попробуй. Не получится — так тому и быть.
Они еще долго сидели в саду и болтали на разные темы, избегая двух — Сони и Павлика. Закат догорел, сменился сумерками необычного лилового цвета. Над головами стали появляться первые, еще тусклые звезды. Стих последний ветерок, словно не захотел тревожить уснувшие в саду деревья. В сарае на насесте квохтали куры, их заглушал лай собаки у соседей. Трофим прислушивался к звукам, вспоминая их, привыкая заново.
Соня вышла из дома еще раз. Налила воду в ведро и понесла, мягко переступая босыми ногами. Только сейчас он заметил, что на ноге у нее повязка.
— Да она упала, когда к матери твоей бежала, — пояснил тесть. — Знаешь, что она Вале жизнь спасла?
— Знаю!
— Видел бы ты ее — руки отказывали, столько сил отдала!.. Вены вспухли, наружу повылазили.
На крыльцо вышла усталая тетя Катя, повела плечами с накинутым на них платком.
— Эй, полуночники, спать пора идти. Завтра день будет, наговоритесь еще. Троша, мы тебе в комнате Павлика постелили. Ты иди отдыхай, а то дед тебя замучит вопросами!
За тетей Катей маячила Соня. Расчесывала волосы, встряхивая и отпуская. Сумерки смутно обрисовали ее фигуру, тонкую талию и высокую, полную грудь. Трофим загляделся и услышал смешок дяди Володи:
— Нет таких девок в городе — наши они, деревенские!
Он встал, потер руки и скомандовал:
— Спать пора на самом деле. Только нечего Трофиму у Пашки-то спать. У него жена есть, вот туда пусть и идет. Супружний долг никто не отменял.
