Глеб сдвинул брови:
– Должно быть, ты спятил, парень. Этот поход не для тебя. Да и мы оттуда вряд ли вернемся.
Прошка сжал кулаки.
– Не решай за меня, ходок. Мне уже пятнадцать лет, и я сам могу решить.
Глеб помолчал, кусая губы, потом спросил:
– Назови мне хоть одну причину, почему я должен взять тебя с собой.
Худое лицо паренька побелело от ярости, гнева и боли, и он с остервенением воскликнул:
– Эти твари убили купецкую дочку Млаву! Прямо у меня на глазах! Я видел, как ее убивали, но ничего не смог сделать!
Глеб взглянул на толмача.
– Что скажешь, Рамон? – тихо спросил он.
– Его причина кажется мне удовлетворительной, – ответил толмач.
Глеб перевел взгляд на Хлопушу:
– А ты что думаешь?
– Думаю, здесь ему все равно не выжить. Он так ненавидит лысых тварей, что они почуют это за версту.
Глеб посмотрел на Прошку и сухо сказал:
– Что ж, я возьму тебя. Но имей в виду: нянчиться мы с тобой не будем. Отстанешь от нас или подвернешь ногу, будешь выкручиваться сам. Понял?
– Понял, – отозвался Прошка. Усмехнулся и самонадеянно добавил: – Как-нибудь выкручусь.
* * *
– Первоход? – Кузнец Вакар был и обрадован, и удивлен. – Неужели это ты?
– Я. Впустишь нас в дом?
Кузнец чуть посторонился и кивнул:
– Входите!
Когда все четверо вошли в избу и Вакар закрыл за ними дверь на засов, Глеб представил ему своих друзей:
– Это Рамон, Хлопуша и Прошка. Хотя, быть может, ты их и так знаешь.
– Я их знаю, – сказал Вакар.
Он по очереди пожал спутникам Глеба руки. Потом воззрился на Глеба с усмешкой.
– А я думал, тебя сожрали твари.
– Я тоже так думал, – в тон ему ответил Глеб. – По крайней мере, ощущения были такие, будто меня уже переварили.
Вакар жестом указал гостям на лавки у стола. Они сели, и Глеб заговорил снова:
– У меня очень мало времени, Вакар, поэтому я сразу перейду к делу. Я пришел к тебе за помощью.
Кузнец нахмурился.
– Первоход, – хрипло начал он, – не знаю, смогу ли я тебе помочь. Эти твари пообещали не трогать меня, если я не стану высовываться.
– Я не заставляю тебя высовываться, – возразил Глеб. – Я пришел к тебе за оружием. Дай нам оружие, и мы тут же уйдем.
– Ты собрался воевать с ними? – вскинул косматые брови Вакар.
Глеб кивнул:
– Да.
– Но эти твари… они вовсе не такие безмозглые, Глеб. И они умеют умерять свой аппетит. Быть может, война не нужна? Быть может, мы научимся жить вместе?
– О чем ты говоришь, дядька Вакар! – возмущенно воскликнул Прошка. – Я видел, как по ночам они выволакивают людей из домов и разрывают их на куски!
– Только тех, кто пробует роптать, – хмуро возразил кузнец.
– И тех, на кого падает жребий, – спокойно добавил Рамон.
Глеб посмотрел на толмача удивленно:
– Жребий? Ты мне об этом не рассказывал.
– Каждый вечер Крысун бросает костяной жребий над огромной берестой, на которой начертан весь город. Дом, на который указывает жребий, подлежит разорению, а его жители… – Рамон осекся и с трудом договорил: – Его жители отправляются на обед к Крысуну, но не в качестве гостей, а в качестве закуски.
Глеб холодно посмотрел на Вакара.
– И ты по-прежнему будешь утверждать, что все не так уж и плохо?
– Могло быть и хуже, Глеб, – глухо отозвался кузнец. – Крысун жесток, однако он придерживается Соглашения и наказывает не только людей. Ведь и тварей, которые нарушили Соглашение, Крысун карает лютой смертью. Я сам видел, как по его приказу четырем уродам разорвали крючьями животы – за то лишь, что они самовольно убили и съели человека.
– «За то лишь»? – Глеб жестко прищурился. – Да что с тобой творится, Вакар? Может, ты еще этим тварям на верность присягнешь?
– Тебя здесь не было, Первоход, – повысил голос кузнец. – Ты не видел, с каким удовольствием горожане крушили то, что сами же и построили. Школы, больницы, мануфактуры… Они крушили и разоряли все это. Разоряли с таким остервенением, будто ты принес им не свет, а тьму, не избавление, а страшную напасть. Двух учителей они прибили к стене школы гвоздями. А болгарочку, которая обучала девочек домашним ремеслам, изнасиловали и потравили собаками. Перед тем как спалить больницу, они измазали ее стены дерьмом и объявили «нечистой». Оросительную систему, на которую ты потратил год, они сокрушили за три дня. Мне продолжать?
Глеб промолчал. Тогда Вакар горестно усмехнулся и сказал:
– Горожане, о которых ты так печешься, предали тебя. Из всего, что ты им дал, они оставили только пушки. Все остальное пошло на слом. Ты для них зло, Первоход. Они ненавидели тебя и приняли приход темных тварей как избавление.
Глеб покачал головой и негромко произнес:
– Это не так.
– Это так! – возразил кузнец.
Глеб вздохнул:
– Я не хочу с тобой спорить, Вакар. Не желаешь воевать – не надо. Дай нам оружие, и мы сделаем все сами.
Вакар, ни слова более не говоря, поднялся со скамьи, прошел к большому дубовому шкафу, занимающему полстены, достал из кармана фартука ключ, вставил его в черную дыру замочной скважины, с лязгом провернул два раза, а затем распахнул массивные дверцы.
Глеб с любопытством заглянул в шкаф, но в его темной, пропахшей маслом утробе не увидел ничего, кроме нескольких железок, висящих на крюках.
Вакар сунул руку в шкаф и с силой надавил на выпуклую деревянную панель. Панель, щелкнув, отошла, и из нее вывалился железный рычажок. Вакар крепко за него взялся и, поднатужившись, несколько раз сильно крутанул. Задняя стенка шкафа медленно отошла в сторону.
Глеб тихо присвистнул.
– Вот это да! – восхищенно воскликнул он. – Этим арсеналом можно вооружить целую армию!
Вакар отошел в сторону, давая возможность Рамону, Хлопуше и Прошке заглянуть в шкаф. Те, увидев оружие, развешанное на крючьях, тоже ахнули от изумления и восторга.
– Это все из белого железа? – спросил Хлопуша, с почти суеверным страхом разглядывая один из мечей.
– Да, – угрюмо ответил Вакар. – Я делал это оружие не против людей.
– А можно мне его взять?
– Ты можешь взять все, что тебе понравится, здоровяк.
Хлопуша протянул руку и снял с железных скобок огромный двуручный меч. Обхватил пятернями рукоять, повел клинком влево и вправо, после чего восхищенно пробормотал:
