– Как я тебе нравлюсь? – спросил Крысун. Он поднял руку и повернул увенчанную когтями кисть и так и этак, любуясь ею. – Мое тело совершенно, не правда ли?
– В цирке уродов ты стал бы гвоздем программы, – ответил на это Глеб. Затем облизнул пересохшие губы и сказал: – Мы прикончили твою армию, Крысун. Теперь ты один, и ты перед нами беззащитен.
– Армию? – Красные глаза Крысуна запылали ярче, когда он обвел взглядом громоздящиеся на лужайке трупы. – Ты называешь этих выродков «армией»? – Крысун усмехнулся и покачал лысой головой. – Нет, ходок. Настоящая армия еще только готовится. Эти – всего лишь неудачная попытка. Я создам воинов, столь же совершенных, как я сам!
Тут Рамон, все время сидевший тихо, вскинул кинжалы и темной молнией бросился на Крысуна, но тот быстро поднял руку. Толмач остановился, ноги его подкосились, глаза закатились под веки, и он рухнул на мокрую от грязи и крови траву. За спиной у Глеба послышался шорох, он обернулся и увидел, что Хлопуша с Прошкой тоже повалились на траву. Лицо Глеба гневно дернулось, когда он снова воззрился на Крысуна.
– Что ты с ними сделал, ублюдок?
– То же, что сделаю с тобой, ходок, – последовал спокойный ответ.
Глеб взревел от ярости, поднял меч и пошел на Крысуна. Однако монстр с ледяным спокойствием выставил перед собой ладонь, и Глеб резко остановился, будто натолкнулся грудью на невидимое препятствие. Смертельный холод вполз в жилы Глеба, быстро распространился по телу и достиг мозга. Меч выпал из его разжавшихся пальцев, а сам он обессиленно рухнул на колени.
– ПОДЧИНИСЬ МНЕ! – прошипел Крысун, и от этого шипения волосы на голове у Глеба встали дыбом, а в висках болезненно запульсировала кровь.
– Нет, – прохрипел Глеб и усилием воли попытался взять над собой контроль.
– ЗАКЛИНАЮ ТЕБЯ БОГАМИ ГИБЛОГО МЕСТА – ПОДЧИНИСЬ МНЕ! – снова зашипел Крысун.
Глеб застонал и заткнул уши ладонями, но голос Крысуна проникал в самый мозг.
– ПОДЧИНИСЬ МНЕ, ХОДОК! ПОДЧИНИСЬ МНЕ!
В голове у Глеба что-то лопнуло, из ушей и носа его заструилась жаркая кровь.
– Нет… – хрипло простонал Глеб. – Боги Гиблого места… пожалуйста… помогите мне…
Крысун холодно усмехнулся.
– ОНИ НЕ СЛЫШАТ ТЕБЯ, ХОДОК. ТЫ ДЛЯ НИХ ЧЕРВЬ.
Глеб сжал зубы и повторил:
– Помогите мне, боги Гиблого места… дайте мне вашу силу…
Крысун засмеялся, и смех его словно бы выжег мозг Глеба изнутри. Закричав от нечеловеческой боли, Первоход упал на землю, но тут же стиснул зубы и поднялся снова.
Глаза Крысуна вспыхнули, подобно горящим углям, словно кто-то раздул огонь.
– НУ, ХВАТИТ! – раздраженно прошипел он и, выставив когти, быстро зашагал к Глебу, намереваясь одним ударом отсечь ему голову.
И боль вдруг отступила. Глеб схватил меч и мигом вскочил на ноги. Крысун с воплем бешенства бросился на него. Глеб издал горлом воинственный клич и ринулся навстречу врагу. Увернувшись от когтей Крысуна, он рубанул монстра мечом, но тот тоже увернулся, и меч Глеба рассек лишь пустоту.
Затылком Глеб почувствовал, что Крысун уже у него за спиной. Глеб быстро отскочил в сторону, и как раз вовремя – когти твари полоснули воздух перед его лицом.
Глеб сделал ложный выпад мечом, но вдруг резко сорвал с плеч плащ и швырнул его чудовищу на голову. Лишившись обзора, Крысун взревел от ярости и попытался сбросить плащ, но Глеб быстро шагнул вперед и ударил его мечом в живот.
Крысун взвыл от боли, судорожным движением сорвал с головы плащ и попытался схватить Глеба когтями, но тот увернулся, обхватил рукоять меча двумя руками, вскинул его над головой и изо всех сил рубанул монстра по лысому черепу.
Крысун замер на месте.
– Нет… – прохрипел он. – Не-е-е…
Левая половина тела Крысуна слегка опустилась, отчего правая часть черепа взмыла вверх, подобно кровавому гребню. Затем левая половина отделилась от правой и, медленно оплывая, рухнула на землю. Еще несколько секунд правая часть Крысуна стояла перед Глебом, нелепо моргая единственным глазом, потом глаз закатился под веко, и жуткая половина тела повалилась к ногам Глеба.
Рядом хрустнул валежник. Глеб быстро повернулся на звук, готовый сразить нового врага. Однако это были не враги. Хлопуша, Рамон и Прошка сидели на траве и обалдело трясли головами, с трудом приходя в себя.
5
Выглядел Глеб жутко. С ног до головы он был выпачкан студенистой серой жижей. Щеки его были расцарапаны когтями тварей, из глубоких ссадин сочилась кровь. Кафтан на груди пропитался багряным.
– Первоход, ты сильно переменился.
На этот раз даже Хлопуша смотрел на его лицо с испугом. Глеб поднял руку и ощупал подбородок, щеки, нос и лоб. Кожа плотно обтянула череп, а из-под нее выпирали и бугрились отвратительные твердые наросты.
Рамон осторожно шагнул вперед, как бы невзначай заслонив собою Прошку и Хлопушу, и тихо спросил:
– Первоход, ты – это все еще ты?
– Да, – ответил Глеб. – Это все еще я.
Несколько секунд они молчали, затем Рамон вновь разлепил распухшие губы и сказал:
– Что будем делать дальше?
– Закончим нашу работу.
Глеб достал из кармана темную горошинку и показал ее друзьям.
– Эта штука называется Собиратель, – сказал он.
– Что еще за Собиратель? – нахмурился Хлопуша.
– Что-то вроде пушечного ядра, начиненного порохом, – ответил Глеб. – Но взрыв его будет сильнее, чем взрыв ста ядер сразу.
Хлопуша, Рамон и Прошка с опаской уставились на темную горошину.
– Если сто ядер взорвутся сразу, нам несдобровать, – неуверенно проговорил Прошка.
– Эта штука смертоносна только для порождений Гиблого места, – сказал Глеб. – Но все же отойдите подальше. Ощущения будут не из приятных.
– Ты собираешься взорвать пещеру? – спросил Рамон.
Глеб кивнул:
– Да.
– А как же ты? Взрыв не убьет тебя?
– Не должен. Однажды мне уже доводилось использовать Собиратель, и, как видишь, я жив.
Рамон взглянул на Хлопушу и сказал:
– Сделаем, как говорит Первоход, и отойдем подальше.
Хлопуша кивнул, схватил Прошку за шиворот и одним рывком поставил его на ноги.
– Убираемся отсюда, малец, – пробасил он. Поднял взгляд на Глеба и добавил: – Пусть Хорс и Семаргл помогут тебе!
– Удачи тебе, Глеб! – пожелал Прошка.
– Да пребудет с тобой господь! – выдохнул Рамон и перекрестил Глеба.
Дождавшись, пока они отойдут на двадцать саженей и укроются за деревьями, Глеб повернулся и зашагал к груде гнилых веток, прикрывающих вход в черное, зловонное жерло пещеры.
