Из сказанного выше следует, чтобы управлять состоянием национальной валютно-денежной системы, необходимо контролировать трансграничное движение денег по капитальным операциям. В противном случае, определять развитие нашей экономики будут из-за рубежа, повергая ее во все более хаотичное состояние. Управляемым хаосом будут питаться и российские олигархические офшоризированные бизнес-группы, пытаясь извлекать сверхприбыли на дестабилизации экономики. Собственно, в этом и заключается смысл перехода к политике «таргетирования» инфляции.
Если политически так называемое «таргетирование» инфляции означает ни что иное, как передачу контроля над состоянием национальной валютно-финансовой системы внешним силам (прежде всего — ФРС США, а также Банку Англии, ЕЦБ и Банку Японии), то экономически это делается в интересах иностранных финансовых спекулянтов (ТНК и иностранных банков, олигархических офшоризированных бизнес-групп, чьи бенефициары давно стали международными инвесторами и даже «гражданами мира»). Если государство теряет контроль над курсом своей валюты, это означает, что оно отдает манипулирование им валютным спекулянтам. А если ЦБ при этом их еще кредитует, а финансовый регулятор передает им в управление валютную биржу, то возникают «валютные качели», валютно-финансовый рынок входит в состояние турбулентности, происходит дезорганизация всей внешнеэкономической деятельности и расстройство воспроизводства зависимых от нее предприятий. Именно это и произошло в российской экономике вследствие политики «таргетирования» инфляции.
Таким образом, вся концепция таргетировангия инфляции является не более чем псевдонаучной уткой, выпускаемой в интересах международного спекулятивного капитала. Не удивительно, что в результате политики ЦБ по итогам 2014 г. лидером в извлечении прибыли стали валютные спекулянты, изрядно нажившиеся на девальвации рубля, а теперь продолжающие наживаться на его ревальвации. В течение всего прошлого года прибыльность валютных спекуляций против рубля составляла десятки процентов годовых, а после опускания курса рубля в свободное плавание — зашкаливала в иные дни за сотню. В это же время рентабельность обрабатывающей промышленности опустилась до 5–7 %, существенно снизилась платежеспособность предприятий реального сектора. Условия их кредитования последовательно ухудшались по мере повышения Банком России ключевой ставки. После того, как она была поднята до 17 %, кредит для большинства предприятий реального сектора стал недоступен, и оставшаяся в экономике ликвидность устремилась на валютный рынок. Его последующее обрушение стало закономерным результатом как манипулирования им, так и проводившейся денежными властями политики.
В этом году политика стимулирования валютных спекуляций продолжилась. Чтобы снизить спрос на валюту на бирже, Банк России развернул механизм рефинансирования в иностранной валюте по операциям валютного РЕПО. Тем самым он создал новый канал обогащения спекулянтов, теперь уже на повышении курса рубля. Беря валютные кредиты по 2 %, банки конвертируют их в рубли, покупая ОФЗ под 10 %, а затем продают их и снова конвертируют в валюту по уже повысившемуся курсу рубля. С учетом его роста на треть, нетрудно посчитать, что доходность этих валютно-финансовых спекуляций составляла те же 30–40 %, что и в прошлом году на плавном снижении курса рубля.
Одна из приближенных к денежным властям финансовая структура на использовании валютных РЕПО для спекуляций российскими еврооблигациями в одночасье «заработала» почти миллиард долларов. Неудивительно, что деньги продолжали притекать на валютно-финансовый рынок, уходя из реального сектора. Только за первый квартал объем выданных банками кредитов производственным предприятиям сократился почти на полтриллиона рублей. Соответственно, продолжало ухудшаться финансовое положение предприятий. По оперативным данным Росстата, в январе 2015 г. чистый операционный убыток российских организаций составил 152,5 млрд. рублей. Доля убыточных предприятий в среднем по экономике России достигла 36,1 %. При этом наибольший удельный вес нерентабельных производств фиксируется в обрабатывающих производствах (39,9 %). В реальном выражении чистая прибыль в обрабатывающих производствах упала до отметок 2001 г.
Стоит отметить, что наибольшие операционные убытки фиксируются в обрабатывающих производствах (порядка 506,4 млрд. рублей), которые так и не смогли воспользоваться повышением конкурентоспособности своей продукции вследствие девальвации рубля из-за сверхжесткой, удушающей денежно-кредитной политики. Несмотря на все призывы руководства страны к широкому импортозамещению и использованию повышения ценовой конкурентоспособности отечественной продукции после девальвации рубля для расширения ее производства, в реальности этого сделать не удалось вследствие отсутствия кредита. Хуже того, портфель рублевых кредитов, выданных реальному сектору, по итогам I квартала 2015 г. сократился на 410 млрд. руб., а доля просроченной задолженности по рублевым кредитам реальному сектору по состоянию на 1 мая текущего года выросла по сравнению с началом 2014 г. более чем на 60 % (в т. ч., на 27 % с начала 2015 г.) и достигла почти 7 % от данного сегмента кредитного портфеля. Это неудивительно, если реальный сектор, в особенности машиностроение, на протяжении, как минимум, I квартала 2015 г. имел доступ к кредитным ресурсам по ставкам около 20 % годовых в рублях, что почти вдвое превышает ожидания Банка России по инфляции на годовом горизонте.
Переход к современной системе управления как условие выживания России
Сегодня, когда уже прояснились контуры нового векового цикла накопления и стала ясной структура нового технологического уклада, впору задуматься об извлечении уроков из стратегических ошибок прошлого. В течение прошлого столетия Россия дважды могла совершить рывок и перехватить глобальное лидерство. В начале столетия — у Великобритании, став, вместо США центром формирования нового векового цикла накопления и лидером нового технологического уклада. В конце века — у США, став вместо Китая центром формирования нового цикла накопления и новой системы производственных отношений на основе конвергенции социалистических и капиталистических институтов.
Если бы не догматизм и примитивность «нового мышления» советского руководства, СССР мог бы полстолетия назад приступить к формированию подобной социально-экономической системы и стать лидером как формировавшейся в тот период очередной длинной волны, так и глобального ядра нового векового цикла накопления. Необходимые для этого научные представления уже были наработаны теорией конвергенции
[244]. Они, однако, были отторгнуты догматически мыслящей властвующей элитой. В 1987 г. состоялся даже Пленум ЦК КПСС, осудивший эти исследования как ревизионистские.
Реформы были направлены не на создание новых производственных отношений, а на расшатывание старых. Схоластически мыслящие руководящие партийные работники не заметили, что развитие производительных сил мировой системы социализма пришло в противоречие со сдерживающими их производственными отношениями. Как и их нынешние преемники во власти, они считали существующую систему наиболее прогрессивной и не подлежащей кардинальным изменениям. И на вызов проходившей тогда смены технологических укладов ответили лишь призывами к ускорению НТП. Затем, когда разработанная в этих целях Комплексная программа НТП стала пробуксовывать вследствие отсутствия механизмов реализации, стали спешно имитировать их создание, ничего не меняя по существу. Результатом стало нарастание хаоса в экономике и рост напряжения в системе её управления, завершившееся саморазрушением системы социально-экономических отношений и распадом всей мировой системы социализма.
