— Ты хочешь сказать, что люди не будут на меня глазеть, когда я выйду на улицу?
— Никто не узнает, кто ты, если ты не повесишь себе на шею табличку.
— Я этому рада, — ответила она.
— Да, у анонимности есть свои плюсы. — Томас взял ее за руку. — Ситуация полностью находится под твоим контролем. Только от тебя зависит, когда ты выйдешь к людям. Если хочешь, можешь сидеть в квартире до окончания праздников.
Его доброта и внимательность подкупали.
— Я не могу почти месяц прятаться от мира. Рано или поздно мне придется выйти из дома. Ты несколько раз упоминал об университете. Я там работаю?
Ей пришло в голову, что, если она вернется к работе, это поможет ей привыкнуть к ее окружению, которое она пока не помнит.
— Раньше работала. — Томас отпустил ее руку. — Твое исследование перестали финансировать.
— О.
— Прости, я не хотел тебя расстраивать.
— Это не твоя вина. Значит, никакого исследования больше нет? Я еще где‑нибудь работаю?
Томас покачал головой.
— Ты хотела работать, но не могла найти новый проект, который вызвал бы у тебя вдохновение. Поэтому в последнее время ты сидела дома с Мэдди.
— Думаю, Мэдди была счастлива.
— Мэдди? О да.
Розалинд снова почувствовала, что он что-то недоговаривает. Потягивая кофе, она молчала, надеясь, что он разовьет свой ответ, но вместо этого он перевел разговор на другую тему.
— Теперь твоя очередь. Зачем ты меня искала?
— Наверху в спальне со мной произошло нечто странное.
— Что ты имеешь в виду? — встревожился Томас. — Ты же сказала, что с тобой все в порядке.
— Со мной правда все в порядке. Но когда я открыла шкаф, чтобы выбрать одежду, кое-что произошло. Думаю, это можно назвать обрывком воспоминания.
— Ты уверена? Что это было за воспоминание?
Она рассказала ему о мерцающих огнях и елке, украшенной старомодными игрушками.
— Я была беременна, а ты обнимал меня за талию, — закончила она, не став добавлять, что он целовал ее в шею и клялся, что всегда будет рядом.
Томас улыбался, но она заметила тень, промелькнувшую в его серо-голубых глазах.
— Это было в коттедже в Камбрии.
— В том, где мы жили до того, как у твоего отца случился удар. Ты показывал мне фото, которое мы там сделали. На том селфи мы выглядели очень счастливыми.
— Мы были там счастливы. Ты любила Камбрию.
«Мы вернемся туда. Я обещаю», — вдруг пронеслось в ее голове, и она, поставив чашку на столик, посмотрела на Томаса и спросила:
— Что произошло?
— Что ты имеешь в виду?
— Вчера ты сказал, что мы перебрались сюда на время. Мы ведь планировали вернуться в Камбрию, да?
— Вижу, к тебе возвращается память, — улыбнулся он, но в выражении его лица было что-то такое, что противоречило этой улыбке. У нее создалось ощущение, что ему было неприятно говорить о Камбрии. — Ты права. Изначально мы собирались туда вернуться, когда мой отец поправится.
— Но он не поправился.
— К сожалению, нет, — вздохнул он.
Значит, их возвращение в Камбрию было отложено из-за смерти его отца.
— Прости, — сказала она. — Я не хотела напоминать тебе о плохом.
— Все нормально. — Прокашлявшись, Томас добавил более мягким тоном: — Главное, что к тебе начали возвращаться воспоминания. Это замечательно. Думаю, это нужно отметить. — На этот раз его улыбка была искренней.
— Ты так говоришь только потому, что с самого начала запланировал пустить в ход все свое обаяние, чтобы убедить меня остаться навсегда.
Его улыбка вдруг поблекла, и он уставился на свою чашку.
— Что такое? — спросила Розалинд.
— Я договорился встретиться сегодня утром с юристами и закончить то, что мы начали вчера вечером.
«Ну разумеется», — промелькнуло в ее голове.
— Я не ожидал, что ты встанешь так рано, — ответил он. — Я собирался быстро съездить в офис и вернуться, чтобы ты даже не заметила моего отсутствия дома.
Розалинд кивнула.
— Я не поехал бы сегодня в офис, если бы в этом не было крайней необходимости.
— Я знаю.
Она снова испытала горечь и разочарование. Последняя часть их разговора показалась ей до боли знакомой.
— Я обещаю. — Поставив чашку на столик, Томас взял обе руки Розалинд в свои. — Я постараюсь как можно скорее закончить свои дела, а затем вернусь и начну тебя соблазнять. Даю честное слово.
Она по-прежнему испытывала разочарование, но Томаса можно было понять. Он не должен бросать все свои дела только потому, что она вернулась.
— Хорошо, но тебе придется пустить в ход все свои чары.
— Я буду очаровывать и удивлять тебя. Даю честное слово.
— Ты все еще здесь? Разве ты не должен быть сейчас дома со своей женой и дочерью?
— Того, кто придумал юристов, нужно четвертовать, — пробурчал Томас, глядя на своего брата.
Ему следовало вернуться домой еще несколько часов назад, но стоило ему закончить одно неотложное дело, как тут же появлялось другое.
Бросив папку с документами на стол в конференц-зале, он плюхнулся в кресло на колесиках. Оно пришло в движение и ударилось о белую доску для презентаций.
— Может, мне все это отменить? — бросил он, уставившись в потолок. — Забыть о новой линии продукции? Позволить компании разориться? Двести лет — это довольно большой срок для компании, ты так не считаешь?
— Ты не можешь допустить, чтобы «Коллиерс соуп» перестала существовать, — ответил Лайнус, сев на край стола. — Если бы тебе была безразлична судьба семейного бизнеса, ты не вернулся бы в Лондон и продолжил изображать из себя сельского плотника.
Да, то решение было роковым.
— Я вернулся, потому что отец нуждался во мне.
— И остался, потому что в тебе нуждалась компания. В качестве руководителя ты намного лучше.
— Лучше, чем отец? Он задал не очень высокую планку.
Точнее, Престон Коллиер положил эту планку на землю. Под его руководством финансовые дела компании шли все хуже и хуже. Перед Томасом встала задача исправить отцовские ошибки. Лайнус предпочел заниматься наукой.
— Мне жаль, что ваше воссоединение прошло не так, как было запланировано. Как Розалинд устроилась?
— Хорошо. Она даже кое-что вспомнила.
— Это же замечательно. Почему ты улыбаешься?
— Она вспомнила, что мы вернулись в Лондон на время.
