Лесана усмехнулась:
– С чудесами всегда так. Вечная жизнь оборачивается вечным страданием, а светлое счастье – сумрачным горем. Этот промысел приносил Глебу Первоходу много денег?
Хлопуша хмыкнул.
– Не мало, это точно. Он был лучшим ходоком. Темные твари, едва заслышав его поступь, разбегались.
– А ты знаешь, что такое Гиблое место? – спросила вдруг Лесана.
Богатырь покачал русоволосой головой.
– Нет, милая. И никто не знает. Говорят, тыщу лет назад на славный и богатый Кишень-град упала с неба звезда. С тех пор Кишень превратился в мертвый город, а лес вокруг него наполнился чудесными амулетами и темными тварями.
– Волколаками, оборотнями и упырями?
Хлопуша кивнул.
– Точно. И не только. Предания говорят, что звезда, упавшая с неба, была посмертной ладьей.
Лесана присвистнула.
– Ого! И кто ж был в той ладье?
Здоровяк облизнул губы, хмуро посмотрел на девушку и тихо обронил:
– Боги. Падшие боги. – Он немного помолчал, затем добавил: – Раньше в Гиблом месте водились нелюди. Многие считали их потомками тех богов. Но несколько лет назад нелюди пошли на людей войной, и тогда Глеб Первоход уничтожил их.
– Он тоже считал их потомками падших богов?
Хлопуша мотнул головой.
– Нет. Он говорил, что они «му-тан-ты». Одичавшие потомки жителей Кишень-града.
Говоря о нелюдях, Хлопуша заметил, как по лицу девушки пробежала тень, а по краям ее рта пролегли на миг две скорбные морщинки. Однако Хлопуша списал это на отблески костра.
– Что ж, – тихо проговорила Лесана. – Слава богам, наш путь лежит не в Гиблое место, а в Волхов лес.
– Верно, – согласился богатырь. – Но впереди у нас Мория. А если верить Дягилю, это местечко ничуть не лучше Гиблого места.
Больше вопросов Лесана не задавала.
Пока странники ужинали, небо стало совсем темным и сумерки продолжали сгущаться. Где-то далеко завыл волк. На его вой откликнулся другой. Вскоре их поддержал и третий. Прислушиваясь к этому многоголосому вою, Хлопуша нахмурился и недовольно пробурчал:
– Песий потрох! Судя по голосам, там их целая стая!
– Не стоит волноваться, – небрежно произнесла Лесана, так, словно речь шла о чем-то мелком и незначительном. – Это всего лишь волки. – Она зевнула и отложила недоеденную рыбу. – Ты ложись, а я немного похожу вокруг.
Лесана поднялась с бревна, и не успел Хлопуша возразить, как девушка растворилась во тьме.
2
Ночь они провели спокойно. Хлопуша отлично выспался. Лесана тоже выглядела отдохнувшей. На смуглых скулах ее играл румянец, серые глаза смотрели спокойно и совсем не хмуро.
Они по очереди сходили к реке, умылись и привели себя в порядок. Потом сели завтракать.
– Жаль, что не осталось рыбы, – посетовал, вытряхивая из сумки вяленое мясо и хлеб, богатырь. – Люблю свежую рыбку.
– После еще наловлю, – пообещала Лесана.
За весь завтрак она съела лишь один маленький кусочек мяса и горбушку черствого хлеба.
– Этак ты себя до смерти уморишь, – недовольно сказал Хлопуша, доедая огромный кусок вяленой лосятины.
– Я ем мало, – сказала Лесана. – Это давняя привычка.
– В твоей стране люди живут впроголодь? – удивился Хлопуша, для которого не было дела важнее, чем набить урчащий от голода желудок.
– Можно сказать и так, – кивнула Лесана.
– Гм… – Хлопуша вытер ладони о штаны и проговорил с набитым ртом: – Видно, совсем плохи дела в вашем княжестве. Чего можно ожидать от людей, которые не ценят собственного брюха?
При слове «людей» Лесана нахмурилась и поджала губы. Однако Хлопуша ничего этого не заметил и продолжил разглагольствовать, запихивая остатки еды в сумку.
Стоял солнечный день, настолько яркий, что лучи проникали даже сквозь самые густые кроны деревьев. Ветер был очень слабый, но все-таки он был. Вверху шумели кронами осины, под ними раскачивались папоротники. Над вершинами деревьев вились вороны.
Чем дальше ехали Хлопуша и Лесана, тем гуще становились деревья и тем прохладней делался воздух. Через час пути в тени, между обвитыми хмелем ольхами, блеснула вода бочага. Потом лес снова стал редеть.
За день странники еще дважды делали привал, чтобы отдохнуть и подкрепиться. На ужин Хлопуша решил угостить Лесану горячей ествой. Из куска копченой свинины и ячневой крупы он приготовил ароматное и вкусное варево, которым и сам с большим удовольствием полакомился.
Свечерело. Солнце неумолимо клонилось к западу. Лес, и без того темный, потемнел еще больше. Изредка деревья и кустарники сходились так густо, что кони с трудом продирались сквозь них. Раза три Хлопуша спешивался с коня и шел впереди, прорубая своим огромным гофским мечом просеку.
Наконец, когда до захода солнца оставалось чуть больше часа, они подъехали к большому ручью, пологие берега которого были усыпаны камнями, похожими на погибших воинов.
Хлопуша остановил коня.
– Если верить карте, которую начертил Дягиль, здесь или примерно здесь начинаются владения волхвов, – сказал он.
– Что ж… – Лесана тоже осадила коня. – Мы с тобой к этому готовы, правда?
И она первой направила коня в ручей.
Перебравшись через ручей и въехав на небольшой холм, путники огляделись. Лес впереди ничем не отличался от леса, оставшегося позади. Хлопуша пожал плечами и хотел сказать, что здесь все то же, что и прежде, однако увидел побледневшее лицо Лесаны и осекся.
– Ты чего? – удивленно спросил он.
– Дягиль не соврал, – отчеканила Лесана. – Они уже знают, что мы здесь.
– Они? – Хлопуша озадаченно нахмурился. – Ты говоришь про волхвов?
– Да.
Хлопуша снова окинул взглядом лес, и на лице его отобразилась тревога.
– Значит, ты их чувствуешь? – понизив голос, спросил он.
– Так же, как волхвы нас, – ответила Лесана недрогнувшим голосом.
С минуту оба молчали, вслушиваясь в звуки вечернего леса. Потом Лесана заговорила снова:
– Будь начеку, – сказала она. – Лес полон ловушек, и все они смертельно опасны. Я поеду впереди, а ты езжай за мной след в след. И помни: сойдешь с тропы – умрешь!
Последние слова Лесаны прозвучали так зловеще, что Хлопуша невольно поежился.
– Вперед! – сказала девушка и пристукнула коня каблуками по влажным от пота бокам.
Впереди ярко зеленела озимь. Возле небольшого лесного озерца расположилась стая тетеревов. Несмотря на вечереющее, стылое небо, тетерева токовали совсем как в солнечный весенний день, и Хлопуша невольно улыбнулся их неунывающему нраву.
