Старые часы
Природа намного сложнее, чем механические настенные часы с их точно подогнанными друг к другу шестеренками, и все же мне хотелось бы еще раз вернуться к аналогии из введения. Что произойдет, если мы, не подумав, извлечем какое-то колесико, нам уже известно на основе многочисленных примеров. Как и в часах, это приведет к цепной реакции, в результате которой может измениться вся система. А если мы захотим починить сломанные часы? Природа в определенной степени сама может справиться с этой задачей. Весь вопрос только во времени. Естественные процессы могут длиться сотни и даже тысячи лет. Нельзя ли ускорить их с человеческой помощью? Ведь успешные примеры у нас на виду, а успех – это именно то, что нам нужно. Мы хотим своими глазами увидеть, что что-то меняется к лучшему. Что толку в отказе от ископаемых источников энергии и использования пластмасс, если результаты наших усилий заметят только праправнуки? И мы со всем энтузиазмом беремся за дело, чтобы как можно быстрее добиться положительных результатов. Но, принимая решение отремонтировать старые часы природы, мы должны для начала ответить на главный вопрос: а с чего мы вообще взяли, что они сломаны? В качестве примера такого «ремонта» можно привести глухаря. Эта тяжелая птица семейства куриных (в зависимости от пола вес может достигать четырех килограммов) обитает в северных хвойных лесах. Там она питается насекомыми, но главным образом листьями и ягодами черники. Мы с семьей постоянно натыкаемся на эти кустики, путешествуя по лесам и горам Лапландии. Часто удается увидеть и глухаря. Встречаясь с ним, мы каждый раз приходим в восторг, хотя для севера Скандинавии в этом нет ничего необычного. Здесь разрешена охота на глухарей и их часто подают к столу, в отличие от Центральной Европы, где этот вид находится под строгой защитой. Ареал обитания глухарей у нас довольно узок, потому что достаточно большие природные хвойные леса и заросли черники можно встретить только в предгорьях Альп. С климатической точки зрения это маленькая Северная Европа. Выше в горах зимы слишком долгие и суровые для лиственных деревьев. Где-то на границе лесов и живут отдельные особи глухарей и глухарок. Понятно, что такие крошечные популяции очень нестойки. Смерть всего нескольких птиц может привести к их локальному вымиранию.
В Средние века ситуация с глухарями была намного лучше. Из-за вырубки лесов возникали открытые пространства, где хватало кустов черники. Еще и сегодня во многих искусственных хвойных насаждениях, особенно сосновых, можно найти чернику. Правда, в тени деревьев ягод на кустиках бывает очень мало, но они представляют собой напоминание о прежних полянах на местах вырубки деревьев, где особенно привольно чувствовали себя глухари. Птицы охотно расселялись, захватывая территории, где раньше никогда не водились. С появлением современного лесного хозяйства направление вновь резко изменилось. Прежние луга и пашни были засажены деревьями, леса вновь оправились от хищнического пользования и стали более густыми. Вместо унылых посадок хвойных пород вернулись лиственные деревья, под которыми было значительно темнее, чем под соснами. Для черники и других кустарников условия стали неблагоприятными, как и для муравьев. Они ведь строят свои муравейники только из хвои. К тому же для поддержания жизнедеятельности им требуются теплые солнечные лучи.
Ренессанс буковых лесов – наших исконных деревьев – означает конец для зарослей черничника и, как следствие, для глухарей. Плохо ли это? Нет, потому что данные виды всего лишь вытесняются на свою историческую родину, а обитатели наших буковых лесов возвращают себе свою исконную среду обитания. Можно было бы сказать, что постепенно все возвращается к старому сбалансированному укладу. Но именно «можно было бы». Потому что в игру вступают наделенные властью защитники природы и просто любители. И мы опять возвращаемся к старым часам. Действительно ли они сломались? Нужно ли их ремонтировать? К сожалению, вопрос так даже не ставится, во всяком случае во всеуслышание. Наоборот. Глухарь объявляется защищенным видом в Шварцвальде, где издавна росли исключительно лиственные леса. Теперь там тратятся огромные деньги на проведение вырубок и даже сжигаются отдельные участки леса, чтобы создать открытые пространства для черничника. То, что от этого страдают другие виды лесных обитателей, в частности жужелицы, любящие полумрак, – это уже совсем другая тема.
Аналогичная ситуация складывается и с более мелкими родственниками глухарей – рябчиками. Стоит только найти несколько их перьев рядом с проектируемым строительством, как тут же возникает повод остановить все работы и провести тщательное исследование. Ведь популяциям рябчиков у нас грозит полное исчезновение. Мои родные места – горы Айфель – когда-то были сплошь покрыты лиственными лесами. Рябчики никогда не прижились бы здесь, если бы не человек с его вырубками леса и стадами скота. Следствием его деятельности стали пустоши, заросшие можжевельником. В этих биотопах, которые можно встретить и в лесах на севере Швеции, рябчик чувствовал себя как дома. Плохо только, что здесь тоже приступили к восстановлению лесов и пустошам пришел конец. И тут вдруг сходится множество аспектов. Защитники природы непременно хотят помочь маленькой птичке и рьяно выступают за активное формирование соответствующих биотопов, другими словами, за усиленную вырубку леса. Это даст больше света лесному подросту, который представляет собой кормовую базу рябчика. Управления деревообрабатывающей промышленности всегда готовы пойти им навстречу: им хочется возродить низкоствольное порослевое хозяйство. Этот старый метод ведения лесного хозяйства родился много столетий назад вследствие нужды. Лесоматериалов для строительства и отопления становилось все меньше, и деревьям почти не давали времени, чтобы вырасти как следует. Дубы и буки спиливались уже в возрасте 20–40 лет (вместо 160–200). Сплошные вырубки проводились на площади в несколько гектаров. Из пней появлялись новые побеги, которые спустя несколько десятилетий вновь пускались в дело. Ввиду такого хищнического обращения многие леса становились похожими на дырявый ковер с большими прорехами. Здесь рябчики чувствовали себя прекрасно. Однако затем возобладали здравый смысл и законы, и подобная практика была запрещена, во всяком случае до тех пор, пока в последнее время вновь не возникла острая потребность в древесине, подкрепленная бумом биоэнергетики. И новая волна сплошных вырубок совпала с заботой о маленькой птичке. Романтика и охрана природы? Нет, все та же бездумная эксплуатация леса с помощью многотонных харвестеров. У настоящего леса нет возможности вырасти, а что касается пользы, которую получают от этого рябчики, то ее еще надо доказать. В то же время исчезают наши исконные лесные виды, например черный дятел или жук-чернотелка.
Еще один пример касается лугов. Луг представляет собой среду обитания большого количества видов трав. Летом здесь распускаются яркие цветы, над которыми порхают разноцветные бабочки. Все это великолепие привлекает множество птиц, которые с удовольствием селятся поблизости. Но интенсивное развитие сельского хозяйства угрожает многообразию видов. Растущие цены на кукурузу, вызванные резким увеличением спроса на сырье для получения биогаза, заставляют распахивать каждый свободный клочок, превращая его в унылую аграрную пустыню. А там, где идиллия еще не нарушена, лес пытается отвоевать последние оставшиеся долины и поймы речушек.
