На этот раз до меня донёсся едва слышный, но полный ярости голос, дребезжавший по ту сторону трубки.
— Ладно, К, — сказал пришедший. — Да. Наколенники Юпитера
[9], успокойтесь! Я просто… Ладно. Ладно. Возвращаюсь.
По его раздражённому вздоху я понял, что разговор закончился.
— Этот парень доведёт меня до колик, — сам себе ворчливо пожаловался говоривший.
Что-то ударило в бок нашего бака, прямо рядом с моим лицом. Затем раздался стук копыт, удаляющийся от нас.
Спустя несколько минут я ощутил себя в достаточной безопасности, чтобы взглянуть на двух сатиров. Мы молча согласились, что нам нужно выбираться из мусорного контейнера до того, как мы умрём от удушья, теплового удара или запаха моих штанов.
Оказавшись снаружи, мы увидели, что аллея завалена дымящимися кусками искорёженного металла и пластика. От самого склада остался только почерневший корпус, внутри него до сих пор вихрилось пламя, поднимая ещё больше столбов дыма в затянутое пеплом ночное небо.
— К-кто это был? — спросил Гроувер. — Судя по запаху, он вроде сидел на лошади, но…
Нунчаки тренера Хеджа стукнули друг о друга в его руках.
— Может быть, кентавр?
— Нет, — я опустил ладонь на помятый металлический бок контейнера, на котором безошибочно угадывался отпечаток подкованного копыта… — Это лошадь. Говорящая лошадь.
Сатиры уставились на меня.
— Все лошади говорят, — сказал Гроувер. — Просто они говорят на лошадином.
— Подожди, — Хедж нахмурился. — Ты говоришь, что понял слова лошади?
— Да, — сказал я. — Эта лошадь говорила по-английски.
Они ожидали объяснений, но я не мог сказать больше. Сейчас, когда мы были вне непосредственной опасности, когда мой уровень адреналина снижался, я понял, что охвачен холодным, тяжким отчаянием. Если до этого я питал хоть какие-то надежды, что ошибался по поводу врага, с которым мы встретимся, то теперь все надежды были разрушены.
Гай Юлий Цезарь Август Германик… Как ни странно, это имя могло принадлежать нескольким известным древним римлянам. Но господин Невия Сутория Макрона? Большой К? Неос Гелиос? Единственный римский император, владевший говорящей лошадью? Это мог быть только один человек. Один ужасный человек.
Мигающие огни скорой помощи мерцали на фоне листьев ближайших пальм.
— Нам нужно убираться отсюда, — сказал я.
Глисон уставился на руины магазина армейских товаров.
— Да. Давайте пройдём к передней части магазина, посмотрим, уцелела ли моя машина. Вот бы я смог вынести с собой немного походного снаряжения!
— Есть кое-что хуже, — я прерывисто вздохнул. — Мы узнали личность третьего императора.
Взрыв ничуть не повредил жёлтый Форд Пинто 1979 года. Конечно, нет. Такая уродливая машина не может быть уничтожена чем-то меньшим, чем всемирный апокалипсис. Я сел назад, надев новые ярко-розовые камуфляжные штаны, подобранные в развалинах магазина армейских товаров. Я был в таком оцепенении, что почти не помнил, как мы подъехали к окошку для обслуживания автомобилистов в Enchiladas del Rey и взяли достаточно комбинированных блюд, чтобы накормить несколько дюжин духов природы.
Вернувшись к руинам на вершине холма, мы собрали совет кактусов.
В Цистерне было полно дриад пустынных растений: дерево Джошуа, Опунция, Алоэ Вера и многие другие — все они были одеты в колючую одежду и изо всех сил старались не уколоть друг друга.
Мелли хлопотала над Глисоном, то осыпая его поцелуями и говоря, каким он был храбрым, то в следующий миг ударяя его и обвиняя в том, что она могла остаться вдовой и воспитывать малыша Хеджа одна. Ребёнок, которого, как я узнал, звали Чак, проснулся и был не очень-то доволен. Он пинал живот пытавшегося его удержать отца копытцами и дёргал его козлиную бородку своими пухленькими маленькими кулачками.
— Но с другой стороны, — сказал Хедж Мелли, — мы купили энчилады, и я добыл такие крутые нунчаки!
Мелли подняла взгляд к небесам, возможно, желая вернуться к простой жизни незамужнего облака.
Что касается Мэг МакКэффри, она пришла в себя и выглядела хорошо, как никогда, только немного засаленно (большое спасибо за это лечебным свойствам Алоэ Вера). Мэг сидела на краю бассейна, свесив босые ноги в воду и стащив очки у дерева Джошуа, который стоял рядом, привлекательно-задумчивый в своем хаки.
Я спросил Мэг, как она себя чувствует — потому что я не я, если не поинтересуюсь, — но она отмахнулась, утверждая, что в порядке. Думаю, моё появление её попросту смутило, так как она пыталась незаметно пялиться на Джошуа, на что я закатил глаза.
«Девочка, я вижу тебя, — захотелось сказать мне. — Ты плохо скрываешь свои мысли, и нам правда стоит поговорить о западании на дриад».
Но мне не очень-то хотелось получить приказ дать себе пощёчину, так что я предпочёл держать рот на замке.
Гроувер раздал всем тарелки с энчиладой. Сам он ничего не ел — верный признак того, как сильно он был встревожен, — а шагал по периметру бассейна, барабаня пальцами по своим свирелям.
— Ребята, — произнес он. — У нас проблемы.
Я не представлял Гроувера Ундервуда в качестве лидера. Тем не менее как только он заговорил, все прочие духи природы сосредоточили на нём всё своё внимание. Притих даже малыш Чак, повернув голову туда, откуда доносился голос Гроувера, как если бы нашёл что-то интересное или достойное пинка.
Гроувер рассказал обо всем, что произошло с нами после нашей с ним встречи в Индианаполисе. Он поведал о наших днях в Лабиринте — о карьерах и ядовитых озерах, неожиданных волнах огня, стае стриксов и спиралеобразном пандусе, что привел нас в эти развалины.
Дриады нервно оглядывались по сторонам, как будто представляли Цистерну наполненной демоническими совами.
— Вы уверены, что мы в безопасности? — спросила низенькая, полная девушка с мелодичным голосом и красными цветами в волосах (возможно, растущими прямо в них).
— Не знаю, Реба, — Гроувер взглянул на Мэг и на меня. — Ребята, это Ребуция. Реба, если кратко. Она — саженец из Аргентины.
Я вежливо помахал. Раньше я никогда не встречал аргентинских кактусов, но у меня слабость к Буэнос-Айресу. Вы не танцевали настоящее танго, если вашей парой не был греческий бог в Ла Вентане.
Гроувер продолжил:
— Не думаю, что раньше здесь был вход в Лабиринт. Сейчас он запечатан. Я думаю, Лабиринт помогал нам, привел нас домой.
— Помогал нам? — Опунция выглянула из-за своей сырной энчилады. — Тот Лабиринт, что укрывает огонь, разрушающий целый штат? Тот Лабиринт, который мы исследовали несколько месяцев, пытаясь обнаружить источник этого огня, но все безуспешно? Тот Лабиринт, что проглотил несколько наших поисковых групп? Что же тогда происходит, когда Лабиринт не помогает нам?
