— Горячо, — простонал я.
Гроувер вытащил свою свирель. Он начал играть, и я потерял сознание.
Во сне я обнаружил, что нахожусь на празднике в древнем Риме. Калигула только что открыл свой новый дворец у подножия холма Палатин, приняв смелое архитектурное решение — разрушить заднюю стену храма Кастора и Поллукса и использовать её как парадный вход. Поскольку Калигула считал себя богом, он не видел в этом никакой проблемы, но римская знать была в ужасе. Это было таким же святотатством, как установить широкоэкранный телевизор на алтаре церкви и устроить вечеринку в честь Суперкубка с вином для причастия.
Это не мешало толпе участвовать в торжествах. Появились даже некоторые боги (под прикрытием). Как мы могли пропустить такую дерзкую, богохульственную вечеринку с бесплатными закусками? В освещенных факелами огромных залах толпились гуляки в костюмах. В каждом углу музыканты исполняли песни со всех концов империи: из Галлии, Испании, Греции, Египта.
Сам я был одет в костюм гладиатора (тогда, с моим божественным телосложением, я отлично выглядел в нем). Я проходил мимо сенаторов, переодетых рабынями, и мимо рабынь, переодетых сенаторами, миновал нескольких призраков в безвкусных тогах и парочку предприимчивых патрициев, которые соорудили первый в мире костюм осла на двух человек.
Лично я не был против кощунственного храма или дворца. В конце концов, храм-то был не мой. И в те первые годы Римской Империи я считал Цезарей оригинально непристойными. Кроме того, зачем нам, богам, наказывать наших главных благодетелей?
Когда императоры увеличивали свое могущество, они увеличивали и наше могущество. Рим распространил наше влияние на немалую часть мира. Теперь мы, олимпийцы, были богами империи! Подвинься, Гор. Даже не думай об этом, Мардук. Для олимпийцев наступило время господства!
Мы не собирались портить себе такую малину просто потому, что императоры стали много о себе воображать, особенно когда они брали пример высокомерия с нас.
Я разгуливал на празднике инкогнито, наслаждаясь пребыванием среди всех этих симпатичных персон, когда наконец появился он: молодой император в золотой колеснице, в которую был запряжен его любимый белый жеребец Инцитат.
Сопровождаемый преторианскими гвардейцами — единственными людьми не в костюмах, — Гай Юлий Цезарь Германик, почти обнажённый, был с головы до ног окрашен в золотой цвет, а его голову венчала корона из солнечных лучей вокруг лба. Очевидно, он изображал меня. Но когда я увидел его, моим первым чувством был не гнев. Это было восхищение. Этот красивый, наглый смертный играл роль идеально.
— Я — Новое Солнце! — провозгласил он, улыбаясь толпе так, словно его улыбка излучала все тепло в мире. — Я Гелиос. Я Аполлон. Я Цезарь. Теперь вы можете греться в моем свете!
Нервные рукоплескания раздались в толпе. Должны ли они падать ниц? Должны ли они смеяться? Это всегда было сложно угадать, имея дело с Калигулой, и, если ты ошибался, ты обычно умирал.
Император выбрался из колесницы. Его коня отвели к столу с закусками, пока Калигула и его стража прокладывали путь сквозь толпу.
Калигула остановился и пожал руку сенатору, переодетому рабом.
— Прекрасно выглядишь, Кассий Агриппа! Так ты будешь моим рабом?
Сенатор склонился.
— Я ваш верный слуга, Цезарь.
— Великолепно! — Калигула повернулся к своим гвардейцам. — Вы слышали этого человека. Теперь он мой раб. Отведите его к моему надсмотрщику. Конфискуйте все его имущество и деньги. Но все же оставьте его семью свободной. Я настроен великодушно.
Сенатор что-то забормотал, но не смог подобрать слова протеста. Двое стражников потащили его прочь, Калигула сказал ему вслед:
— Благодарю за твою верность!
Толпа заволновалась, как стадо коров в бурю. Те, кто стремился вперед, надеясь поймать взгляд императора и, возможно, заслужить его милость, теперь пытались раствориться в гуще людей.
— Все дело в плохой ночи, — прошептал кто-то, предупреждая своих коллег. — У него плохая ночь.
— Марк Фило! — крикнул император, заметив в углу бедного юношу, который пытался спрятаться за двумя людьми в костюме осла. — Иди сюда, подлец!
— Пр-принцепс, — запинаясь, произнес тот.
— Мне понравилась та сатира, которую ты написал обо мне, — сказал Калигула. — Мои стражники нашли ее копию на Форуме и довели до моего сведения.
— С-сир, — сказал Фило. — Это всего лишь легкая шутка. Я не имел в виду…
— Чушь! — Калигула улыбнулся толпе. — Эй, вы, разве Фило не великолепен? Вам понравилась его работа? То, как он описал меня в виде бешеной собаки?
Толпа была на грани окончательной паники. Воздух был так наэлектризован, что я задумался — возможно ли, чтобы мой отец скрытно присутствовал здесь.
— Я обещал, что поэты смогут открыто выражать себя! — объявил Калигула. — Больше никакой паранойи, как при старом Тиберии. Я восхищаюсь твоим серебряным языком
[16], Фило. Думаю, каждый должен иметь возможность им восхищаться. Я награжу тебя!
Фило сглотнул.
— Благодарю, владыка.
— Стража, — сказал Калигула. — Уведите его отсюда, вырвите ему язык, окуните в расплавленное серебро и выставьте в Форуме, чтобы каждый мог восхищаться им. В самом деле, Фило — чудесная работа!
Двое преторианцев поволокли визжащего поэта прочь.
— И ты, там! — позвал Калигула.
Лишь тогда я понял, что толпа вокруг меня поредела, оставив меня на виду. Внезапно Калигула оказался прямо передо мной. Его красивые глаза сузились, когда он рассматривал мой костюм, мое божественное телосложение.
— Я тебя не узнаю, — сказал он.
Я хотел заговорить. Я знал, что мне нечего бояться Цезаря. В худшем случае я просто скажу: «Пока!» и исчезну в облаке блёсток. Но, должен признать, в присутствии Калигулы я был охвачен благоговением. Этот молодой человек был необузданным, могущественным, непредсказуемым. От его дерзости у меня перехватило дыхание.
В конце концов я сумел поклониться.
— Я просто актер, Цезарь.
— О, разумеется! — Калигула сиял. — И ты играешь гладиатора. Ты бы сразился до смерти в мою честь?
Мысленно я напомнил себе, что бессмертен. Это немного придало мне уверенности. Я поднял свой гладиаторский меч, который был не чем иным, как бутафорским клинком из мягкого олова.
— Покажи мне моего соперника, Цезарь! — я окинул взглядом всех стоящих и прокричал: — Я уничтожу любого, кто посмеет угрожать моему повелителю!
Чтобы продемонстрировать это, я сделал выпад и ткнул мечом в грудь ближайшего преторианца. Мой меч отскочил от его нагрудного панциря. Я поднял вверх мое смешное оружие, теперь имевшее форму буквы Z.
