Последовала опасная тишина. Взгляды всех присутствующих устремились на Цезаря.
Наконец Калигула засмеялся.
— Хорошая работа!
Он похлопал меня по плечу, а потом щелкнул пальцами. Один из его людей слуг прошаркал вперед и вручил мне тяжелый мешочек золота.
Калигула прошептал мне на ухо:
— Теперь я чувствую себя в безопасности.
Император пошел дальше, и окружающие с облегчением засмеялись; некоторые из них бросали на меня завистливые взгляды, будто хотели спросить: «Как ты это сделал?»
После этого я десятилетиями держался от Рима в стороне. Редкий человек может заставить бога нервничать, но Калигула выбил меня из колеи. Он почти стал лучшим Аполлоном, нежели я.
Видение изменилось. Я снова увидел Герофилу, Эритрейскую сивиллу, протягивающую свои скованные руки. Ее лицо освещали красноватые отблески лавы.
— Аполлон, — произнесла она. — Тебе покажется, что это не стоит того. Я и сама не уверена, что стоит. Но ты должен прийти. В их печали ты должен удержать их вместе.
Я погружался в лаву, Герофила все еще звала меня по имени, пока мое тело разрушалось и превращалось в пепел.
И тут я проснулся от собственного крика, лежа на спальном мешке в Цистерне.
Алоэ Вера суетилась вокруг меня. Колючие треугольники ее волос были большей частью отломаны, так что теперь она щеголяла блестящей короткой стрижкой.
— Все хорошо, — уверила она, прикладывая свои холодные ладони к моему горячему лбу. — Ты через многое прошел.
Я осознал, что остался только в нижнем белье. Все мое тело было темно-бордового цвета, обмазанное соком алоэ. Дышать через нос было невозможно. Я дотронулся до него и обнаружил, что в ноздри у меня вставлены маленькие кусочки алоэ.
Я вычихнул их.
— Мои друзья? — спросил я.
Алоэ подвинулась в сторону. За ней, между спальными мешками Пайпер и Мэг, сидел, скрестив ноги, Гроувер Ундервуд; обе девушки спали. Как и я, они были полностью обмазаны чем-то липким. У меня появилась идеальная возможность сфотографировать Мэг с кусочками зелени в ноздрях, чтобы потом этим её шантажировать, но я был слишком рад, что она жива. И да, у меня не было телефона.
— С ними все будет хорошо? — спросил я.
— По сравнению с тобой они были в худшем состоянии, — ответил Гроувер. — Какое-то время они висели на волоске, но всё-таки выкарабкаются. Я дал им нектар и амброзию.
Алоэ улыбнулась.
— А еще мои целительные свойства легендарны. Просто подожди. Они встанут уже к ужину.
Ужин… Я поднял взгляд на темно-оранжевый круг неба. Может, уже вечерело, может, где-то близко были пожары, а, может, и то, и другое.
— Медея? — спросил я.
Гроувер нахмурился.
— Мэг рассказала мне о битве перед тем, как отключилась, но я не знаю, что стало с колдуньей. Я не видел ее.
Я вздрогнул под слоем геля из алоэ. Мне хотелось верить, что Медея умерла во взрыве пламени, но я сомневался, что нам могло так повезти. Было похоже, что пламя Гелиоса не причиняет ей вреда. Возможно, она была невосприимчива от природы. Или, может быть, она наколдовала для себя какую-то магическую защиту.
— А твои друзья-дриады? — спросил я снова. — Агава и Денежное Дерево?
Алоэ и Гроувер обменялись печальными взглядами.
— Может быть, Агава выкарабкается, — сказал Гроувер. — Она впала в спячку, как только мы вернули ее к ее растению. Но Денежное Дерево…
Он покачал головой.
Я едва знал эту дриаду. Несмотря на это, было тяжело услышать о ее смерти. У меня возникло ощущение, словно это я сбрасываю зеленые листочки-монетки с моего тела, теряя при этом ценные кусочки самого себя.
Я подумал о словах Герофилы из моего сна: «Тебе покажется, что это не стоит того. Я и сама не уверена, что стоит. Но ты должен прийти. В их печали ты должен удержать их вместе».
Мне стало страшно от мысли, что смерть Денежного Дерева — лишь небольшая часть той печали, что ожидает нас.
— Мне жаль, — произнес я.
Алоэ похлопала меня по моему склизкому плечу.
— Это не твоя вина, Аполлон. Когда вы нашли ее, она уже была слишком близка к гибели. Если бы только…
Она не дала себе договорить, но я знал, что она имела в виду: «Если бы только у тебя были твои божественные способности». Многое бы изменилось, если бы я был богом, а не самозванцем в этом жалком теле Лестера Пападопулоса.
Гроувер коснулся духовой трубки на боку у Пайпер. Она была вся в дырах и обуглена, возможно, не подлежала восстановлению.
— Тебе стоит знать кое-что еще, — произнес он. — Когда мы с Агавой вынесли Денежное Дерево из лабиринта… Тот охранник с большими ушами… Его не было.
Я задумался.
— Ты имеешь в виду, он умер или превратился в пыль? Или он встал и пошел прочь?
— Я не знаю, — ответил Гроувер. — Что-то из этого кажется похожим на правду?
Ни то, ни другое не было похоже на правду, но я решил, что у нас есть проблемы поважнее, о которых стоит беспокоиться.
— Этой ночью, — сказал я, — когда Пайпер и Мэг проснутся, нам нужно организовать новое собрание с дриадами. Мы собираемся раз и навсегда выбить этот Горящий Лабиринт из игры.
Глава 20
О Муза, дай нам
Восхвалить ботаников!
Они всё растят
НАШ военный совет был больше похож на дрожащий совет.
Благодаря магии Гроувера и постоянному увлажнению (в смысле, вниманию) Алоэ Веры, Пайпер и Мэг пришли в сознание. К ужину наше трио смогло помыться, одеться и даже пройтись без особых вскрикиваний, но мы все еще были сильно ранены. Каждый раз, когда я вставал слишком резко, крошечные золотые Калигулы танцевали перед моими глазами.
Духовая трубка и колчан Пайпер — семейные реликвии, доставшиеся ей от её деда — были приведены в полнейшую негодность. Её волосы опалились. А обгоревшие руки, сверкающие от алоэ, выглядели как совсем недавно глазурованный кирпич. Она позвонила своему отцу, чтобы предупредить его, что останется на ночь у партнёров по школьному проекту, а затем устроилась в одной из кирпичных ниш Цистерны вместе с Мелли и Хеджем, который продолжал настаивать, чтобы та пила больше воды. Малыш Чак сидел у неё на коленях, неотрывно глядя в её лицо, будто оно было самой завораживающей вещью в мире.
Что до Мэг, она угрюмо сидела возле бассейна, опустив ноги в воду и держа тарелку с сырными энчиладами на коленях. На ней была детская голубая футболка из «Милитари-мании Макрона» с улыбающимся мультяшным АК-47 и подписью: «Клуб юных снайперов Шути
[17]». Рядом с ней сидела Агава, выглядевшая удручённо, несмотря на то, что новый зелёный шип начал расти там, где отвалилась её засохшая рука. Её друзья-дриады всё время подходили к ней, предлагая удобрения, воду и энчилады, но она мрачно качала головой, уставившись на горсть опавших лепестков денежного дерева в своей ладони.
