Если бы я сопротивлялся, думаю, она бы произнесла это как приказ, так что я вытащил стрелу Додоны.
— НЕ ТРОГАЙ МЕНЯ, НЕГОДНИК! — предупреждающе прожужжала она.
— БОЛЬШЕ НИКОГДА НЕ СМЕЙ ВТЫКАТЬ МЕНЯ В СВОЮ МЕРЗЕЙШУЮ ГРУДЬ! И В ОЧИ ТВОИХ НЕДРУГОВ!
— Успокойся, — сказал я ей. — Я просто хотел посоветоваться.
— ТАК ВОТ КАК ТЫ ТЕПЕРЬ РЕЧЕШЬ, НО Я ПРЕДУПРЕЖДАЮ… — и тут стрела застыла. — НО ЧУ! КРОССВОРД ЛИ Я ЛИЦЕЗРЕЮ ПРЕДО МНОЙ? Я ВОИСТИНУ ЛЮБЛЮ КРОССВОРДЫ.
— О, радость. О, счастье, — я повернулся к своим друзьям. — Стрела любит кроссворды.
Я объяснил наше затруднительное положение стреле, настаивавшей на том, что ей нужно поближе взглянуть на квадраты на полу и подсказку, написанную на стене. Поближе взглянуть… какими глазами? Я не знал.
Стрела вдумчиво прожужжала:
— МЫСЛЮ, ЧТО ОТВЕТУ НАДЛЕЖИТ БЫТЬ НА НАРЕЧИИ ОБЫЧНОМ, АНГЛИЙСКОМ. СИЕ ДОЛЖНО БЫТЬ ТВОЁ ИМЯ, НАИПАЧЕ ВЕДОМОЕ НЫНЕ.
— Она изрекает… — я вздохнул. — Она говорит, что ответ будет на английском. Надеюсь, имеется в виду современный английский, а не странный шекспировский сленг, на котором она разговаривает…
— ОН НЕ СТРАННЫЙ! — возразила стрела.
— Потому что у нас не хватит клеток на надпись «Аполлониус есть ваш ответ».
— О, ХА-ХА. СИЯ ШУТКА ТАК ЖЕ СЛАБА ЕСТЬ, КАК И ТВОИ МЫШЦЫ.
— Спасибо за игру, — я убрал стрелу в колчан. — Значит так, друзья, тоннель с семью квадратами. Аполлон. Пойдём?
— А если мы выбрали неправильно? — спросил Гроувер.
— Ну, — сказал я, — возможно, магические сандалии помогут. Или, вероятно, сандалии сначала дают нам возможность сыграть в эту игру, и если мы свернём с правильного пути, несмотря на усилия сивиллы помочь нам, мы навлечем на себя гнев лабиринта…
— И сгорим дотла, — сказала Мэг.
— Я люблю игры, — сказал Гроувер. — Веди нас.
— Ответ: Аполлон! — сказал я просто для протокола.
Как только я наступил на следующую клетку, под моими ногами появилась большая буква «А».
Я принял это за хороший знак и ступил на следующую клетку. Там появилась «П». Друзья следовали за мной по пятам.
В конце концов мы наступили на седьмую клетку в маленьком зале, идентичном предыдущему. Сзади, где мы прошли, светилось всё слово: «Аполлон». Перёд нами было ещё три коридора с золотыми рядами квадратов, ведущих вперёд — влево, вправо и прямо.
— Здесь ещё одна подсказка, — Мэг указала на стену. — Почему на этот раз на английском?
— Не знаю, — сказал я, затем вслух прочитал светящиеся слова:
— Вестник новых входов, открывающий мягко скользящий год, Янус с двумя.
— Ох, этот тип. Римский бог дверей, — Гроувер содрогнулся. — Я встречал его однажды, — он с подозрением осмотрелся. — Надеюсь, он не появится здесь. Ему бы понравилось это место.
Мэг провела пальцами по золотым линиям.
— Довольно-таки просто, да? Его имя прямо здесь, в подсказке. Четыре буквы, Я-Н-У-С. Значит, нам надо туда.
Она указала в сторону правого коридора, единственного с четырьмя клетками.
Я уставился на подсказку, затем на квадраты. Я начал чувствовать нечто, тревожащее даже больше, чем жар, но сложно сказать, что именно это было.
— Янус — это не ответ, — решил я. — Здесь, скорее, нужно заполнить пропуск, разве нет? Янус с двумя чем?
— Лицами, — сказал Гроувер. — У него было два лица, ни одно из которых я не хочу видеть снова.
Я громко объявил пустому коридору:
— Правильный ответ — лица!
Никакой реакции не последовало, но как только мы пошли по коридору справа, появилось слово «ЛИЦА». Обнадёживало то, что мы не были заживо поджарены огнём титана.
Из следующего зала новые коридоры снова вели в трёх направлениях. На этот раз светящаяся подсказка на стене снова была на древнегреческом.
По моему телу пробежало волнение, как только я прочитал строки.
— Я знаю об этом! Это из стихотворения Вакхилида, — я перевёл отрывок для друзей. — Но верховный бог, могущественный своими молниями, отослал Гипноса и его близнеца со снежного Олимпа к бесстрашному бойцу Сарпедону.
Мэг и Гроувер безучастно смотрели на меня. Ну правда, просто потому, что я носил ботинки Калигулы, я должен был всё делать?
— Что-то изменено в этих строках, — сказал я. — Я помню события. Сарпедон умирает. Зевс уносит его тело с поля боя. Но формулировка…
— Гипнос — бог сна, — сказал Гроувер. — В этом домике делают чудное молоко и печенье. Но кто его близнец?
Моё сердце заколотилось.
— Вот что изменилось. В настоящих строках говорилось не о близнеце. Там близнец назывался Танатос. Или Смерть на английском.
Я посмотрел на три тоннеля. Ни в одном коридоре не было семи клеток для Танатоса. В одном было десять, в другом — четыре, а в третьем было шесть — как раз достаточно, чтобы заполнить их словом СМЕРТЬ.
— О, нет… — я прислонился к ближайшей стенке.
Возникло ощущение, будто одна из колючек Алоэ Веры двигалась вниз по моей спине, оставляя скользкий след за собой.
— Почему ты выглядишь таким напуганным? — спросила Мэг. — У тебя пока всё хорошо получается.
— Потому что, Мэг, — сказал я, — мы не просто решаем случайные загадки. Мы собираем воедино пророчество в виде словесной головоломки. И пока что оно говорит: «АПОЛЛОН ВЗГЛЯНЕТ В ЛИЦО СМЕРТИ
[25]».
Глава 38
Я пою себе!
Хоть Аполлон и круче
Намного круче
НЕНАВИЖУ, когда я прав.
Как только мы добрались до конца тоннеля, слово «СМЕРТЬ» вспыхнуло позади нас. Мы оказались в ещё большем круглом зале. Пять туннелей разветвлялись перед нами, словно пальцы огромной руки автоматона.
Я ждал появления новой загадки на стене. О чём бы она ни была, я очень хотел, чтобы ответом были слова: «НЕ СОВСЕМ ТАК». Или, возможно: «И ЛЕГКО ОДОЛЕЕТ ЕЁ!»
— Почему ничего не происходит? — спросил Гроувер.
Мэг наклонила голову к плечу.
— Слушай.
У меня в ушах бурлила кровь, но всё-таки я услышал то, о чём говорила Мэг: отдалённый крик боли — глубокий и гортанный, скорее чудовищный, нежели человеческий — вместе с унылым потрескиванием огня, словно… о, боги. Словно кто-то или что-то было задето жаром титана и сейчас лежало, умирая медленной смертью.
