Пустынная местность как нельзя более подходила для налёта. Правда, экипаж сопровождала охрана из шести карабинеров. Двое впереди, двое сзади, и по одному у каждой двери. На узкой дороге последним придётся оставить свои места и чуть отстать. Это облегчит их отстрел. Кучность — великое дело! Но чтобы добраться до пассажира, придётся попотеть.
Первое же серьёзное поручение запечатлело имя Раевского на деревянных скрижалях карбонариев. Он привык командовать, имел боевой опыт и тяготился положением ученика. Вовсе не желание подчиняться нелепым ритуалам привело полковника в круг политических заговорщиков! Его отношения с Мочениго после посвящения испортились. Чтобы посбивать с новичка спесь, граф предложил мастерам проверить русского в деле. Тем более что за покушение на министра полиции князя Каносу никто не брался. Два предыдущих сорвались. А итальянцы, несмотря на отчаянную храбрость, не способны долго долбить в одну точку.
Александр предложил следующий план:
— Несколько наших укрываются в кустах вдоль дороги и берут на себя охрану. Я тем временем ложусь на пути кареты и изображаю ограбленного путешественника. Экипаж остановится. Произойдёт заминка, во время которой вы перестреляете карабинеров с близкого расстояния. И мы завладеем каретой.
— Не всё так просто, — рассмеялся Мочениго. — Мы имели случай убедиться, что в стенки экипажа вделаны металлические листы. Их не удастся прострелить. Дверь плотно запирается. На окна при необходимости опускают железные ставни. Даже если мы убьём охрану, Каноса окажется посреди дороги, как в несгораемом шкафу.
— А может, его в нём и поджарить? — предложил кто-то.
— Было бы славно, но карета такая тяжёлая, что её не поднять вверх по склону. А если скинуть в пропасть, то кто поручится, что этот негодяй не останется жив?
К Каносе карбонарии имели особые счёты. Он предал старых товарищей. Это его сердце должно быть вырвано, кости сожжены, а имя стать символом бесчестья! Два года назад угольщики провели чистку своих рядов. Всех, кто использовал организацию в личных целях, выгнали. Среди них оказался и князь Каноса. После возвращения на неаполитанский престол короля-австрияка Фердинанда I он получил должность министра полиции и напомнил о себе бывшим «родственникам». Выпустил из тюрем бандитов, сформировал из них отряды и начал наносить быстрые, точные удары по горным убежищам мятежников, расположение которых было ему хорошо известно.
— Меня подберут и, возможно, положат в карету, — заявил Раевский. — Там я смогу разделаться с ним.
— Неужели вы думаете, что князь так глуп? — пожал плечами Мочениго.
— Нет, — парировал полковник. — Я думаю, что вы нерешительны.
На том и разошлись. Никто не мешал Александру попробовать. Ему позволили взять с собой шестерых стрелков. Но смотрели как на покойника.
— В любом случае, прощайте, мой недалёкий друг, — подтрунивал Мочениго. — Оказавшись один в центре заварухи, вы будете убиты либо карабинерами, либо своими.
Раевский молчал. Слушая графа, он понимал, почему Италия до сих пор раздробленная и зависимая страна. Или петь и ходить с верёвкой на шее, или делать дело. По слухам, карбонариев до 300 тысяч человек. Этого хватило бы, чтоб вылить воду из «итальянского сапога»!
Карета приближалась. Её чёрные лаковые бока сверкали на солнце. Тёмно-синяя форма карабинеров была прекрасной мишенью. Их красные плюмажи трепетали на ветру. От напряжения у Александра взмокла спина, и он сквозь рубашку ощущал, как ему в кожу впиваются острые камни дороги. Ещё немного. Ещё минуты две, и его заметят. Несчастный, избитый путник, весь в крови — «добрые родственники» постарались, синяки и ссадины настоящие. У Раевского не было ни лошади, ни поклажи, ни сапог. Между тем остатки тонкой батистовой сорочки, светлая кожа лица и рук свидетельствовали, что он не простой крестьянин. Попробуй не остановиться!
Скакавший впереди офицер поднял перчатку. Кучер придержал лошадей. Те заплясали на месте. Из экипажа раздался недовольный окрик: князь Каноса желал следовать дальше. Пока начальник конвоя отрывисто рапортовал о непредвиденном препятствии, двое карабинеров спешились и подбежали к пострадавшему. Тот едва слышно мычал. Один из солдат развинтил фляжку и капнул в рот Раевскому несколько капель рому. Александр открыл глаза. Его подхватили под руки и понесли к карете. Возле экипажа произошла заминка. Александр надеялся, что начальник полиции сжалится над ним и позволит уложить его внутри. Но князь Каноса отличался каменным сердцем. Его тревожное лицо мелькнуло в окошке, чёрные крысиные глазки полоснули Раевского подозрительным взглядом, а потом послышался голос, приказывавший карабинерам посадить ограбленного позади одного из них.
Такой оборот полковника не устраивал. Он изобразил куль и несколько раз благополучно съехал с крупа лошади. Начальник конвоя предложил поместить несчастного возле кучера. Это была удача. Раевского подняли на козлы. Он успел заметить за спиной у возницы длинное узкое окошко, похожее на щель, через которую седок отдавал приказания. Сквозь неё был виден кусочек кареты, тёмный редингот и белая накрахмаленная рубашка князя.
Кавалькада уже намеревалась тронуться, когда Александр громко вскрикнул, будто от боли, чем подал сообщникам знак. Из-за кустов и камней у дороги грянули выстрелы. Испуганные лошади шарахнулись в стороны. Кучер хотел было погонять, но Раевский сшиб его с козел. У него не было с собой оружия. Полуголому израненному путнику некуда спрятать пистолет. Но через несколько минут пальбы у кареты остались лежать четверо карабинеров, а двое скатились вниз в овраг, где рисковали сломать шею. У убитых Александр разжился штуцером. Он не спеша скусил патрон, вернулся на козлы, мелькнул и тут же уклонился от окна. Раздался выстрел.
Белое облачко вылетело через щель. Полковник сунул туда ствол, повертел им, примериваясь, и хладнокровно спустил курок. Он не сомневался, что попал. Экипаж слегка покачнулся, когда тело сползло на пол.
К карете уже спешили «добрые родственники». Подозрительный князь Каноса успел-таки перед нападением опустить стальные шторы. Поэтому каждый попытался разглядеть, что смог, через кучерскую щель. Все они уверяли, что ездок лежит, скособочившись, его белая рубашка залита кровью, а глаза неподвижно уставились в потолок. Сам Александр смотреть не стал. Покойников он не видел!
Карету открыть не удалось. Как ни трясли ручки, как ни шатали тяжёлое сооружение, как ни ругались и ни отвешивали друг другу тумаков. Наконец решили отправить экипаж прямиком в город. В качестве приятного сюрприза королю Фердинанду. Один из карбонариев достал из кармана ленточки трёх цветов — голубую, красную и чёрную — символ братства. Привязал их к дверце. Потом насмерть перепуганному, но живому кучеру велели сесть на козлы и гнать лошадей без оглядки.
Глава 9
СЕМЕЙНЫЕ PАДОСТИ
Март 1819 года. Италия
В конце марта Воронцовы достигли Неаполя, осмотрели город и оттуда отправились в Помпеи. Горластый погонщик предложил им двуколку, запряжённую мулами, и наобещал с три короба: пояснения по дороге, настоящий итальянский обед в одной из прибрежных деревень и даже ночёвку в чистой гостинице, потому что за сутки они не успеют вернуться назад.
