5
– Рамон! Рамон, ты слышишь меня?
Толмач открыл глаза и рассеянно посмотрел на склонившегося над ним Глеба.
– Апостол Петр? – хрипло вымолвил он.
Глеб качнул головой.
– Нет. Всего лишь Первоход.
– Тоже неплохо, – пробормотал Рамон и снова закрыл глаза.
На мгновение Глебу показалось, что дыхание итальянца прервалось, а черты лица обострились. Он схватил друга за плечи и слегка тряхнул.
– Рамон, ты живой?
Толмач снова открыл глаза.
– Да… – пробормотал он, облизнул губы и скосил глаза на суетящихся вокруг ратников, бородатые, хмурые лица которых были искажены яростью. – Если только эти люди в кафтанах – не ангелы.
– Они не ангелы, – заверил его Глеб.
Рамон слабо улыбнулся.
– Восславим за это Господа. Их физиономии стали бы большим испытанием для моей веры.
Факелы так ярко освещали пустырь, что на нем было светло, как днем.
– Они убили семь ратников! – прорычал воевода Бранимир. – Семь вооруженных, опытных ратников и двух соглядатаев. Что же это за твари?
Глеб, сидя на коленях возле Рамона, приподнял другу голову и поднес к его губам флягу.
– Пей, – сказал он. – Это травяной отвар целебных трав. Он тебе поможет.
Толмач послушно отхлебнул из фляги. Закашлялся и вновь опустил затылок на свернутую охотничью куртку, которую подложил ему под голову Глеб.
– Плохо? – негромко осведомился ходок, вглядываясь в землисто-бледное лицо Рамона.
– Бывало и хуже, – отозвался толмач.
– Ты уверен, что не ранен?
– Уверен. Только голова болит. – Рамон положил пальцы Глебу на предплечье и сказал: – Первоход… Послушай, это важно…
– Что? Говори.
– У этой твари нет крови. Я несколько раз ударил ее кинжалами. Порезы были глубокие, но я не видел крови. Не видел крови, понимаешь?
– У всякой живой твари должна быть кровь, – пробасил воевода Бранимир, стоя рядом с Рамоном и хмуро наблюдая за тем, как его люди укладывали растерзанные тела ратников на носилки и тащили их к телегам. – Видимо, тварь увернулась от твоих кинжалов.
– От кинжалов Рамона не может увернуться ни одна тварь, – возразил Глеб. – И если он говорит, что зацепил ее, будь уверен: так все и было.
Воевода прищурил тяжелые веки и неприязненно вымолвил:
– У страха глаза велики.
Глеб нахмурился и открыл рот для резкого ответа, но Рамон опередил его:
– На горячись, Первоход. Бранимир прав в одном: у всякой живой твари есть кровь. А это значит…
– Хочешь сказать, что тварь, с которой тебе пришлось иметь дело, не живая? – резко спросил воевода.
Рамон, глядя не на него, а на Глеба, кивнул. Глеб, нахмурившись, задумчиво поскреб пальцами горбинку на переносице.
– Выходит, все гораздо сложнее и запутаннее, чем я думал, – медленно произнес он. – Думаю, нам требуется помощь профессионала.
– Что? – не понял воевода Бранимир. – Какого еще профессионала?
Глеб поднял на него взгляд и ответил:
– Надо нанести визит вещунье Голице. Нам следовало с самого начала прийти к ней. Возможно, тогда твои ратники остались бы живы.
По широкому лицу воеводы пробежала тень.
– Это невозможно, ходок, – хмуро проговорил он.
– Что? – не понял Глеб. – Почему?
Воевода кашлянул в огромный кулак и ответил:
– Пару месяцев назад князь приказал переловить в городе всех ведьм и заточить их в темницу. Первой, кого схватили охоронцы, была Голица.
Несколько секунд Глеб молчал, переваривая услышанное. Поверить в это было трудно. Вещунья Голица пользовалась в Хлынь-граде огромным авторитетом. Она много лет помогала людям, используя свои чары только во благо. Было время, когда Глеб относился к вещунье с подозрением, но с тех пор она несколько раз помогла ему в борьбе с темной нечистью, и у Глеба не было повода ей не доверять.
С какой стати князь Добровол решил устроить охоту на ведьм? Чем ему не угодила Голица? В былые времена властители охотно приходили к ней за советом. За что же Добровол невзлюбил безобидную вещунью?
И вдруг Глеб понял, в чем тут дело.
– Так-так… – Он холодно прищурился. – Чувствую, что к этому делу приложила руку колдунья Мамелфа. Надоумить Добровола заточить Голицу в темницу могла только она. Так сказать, избавилась от конкуренции.
Воевода нахмурился и сказал:
– Не понимаю, о чем ты.
– Охотно верю. Для тебя это слишком тонкие материи, ратник.
Сообразив, что ходок сказал что-то обидное, Бранимир сжал кулаки и яростно сверкнул на Первохода глазами.
– Ладно, «Халк», расслабься, – небрежно произнес Глеб. – Где бы ни была Голица, мы должны с нею встретиться. Не будем откладывать, сделаем это сейчас же.
Бранимир покачал седовласой головой.
– Не уверен, что она жива. Наши дознаватели круты, когда дело касается ведьм.
– Моли Сварога, чтобы с Голицей все было в порядке, – холодно отчеканил Глеб. – Иначе…
Он не закончил фразу, но это и не требовалось. Иногда взгляд гораздо красноречивее слов.
* * *
Мрачен и темен был княжий град. Дул холодный северный ветер. Тучи, первые вестники грозы, черными валами перекатывались над крышами домов. Вскоре упали первые редкие капли дождя.
Глеб был серьезен и угрюм. Ему не терпелось встретиться с Голицей, однако он вынужден был идти медленно, чтобы Рамон, утомленный схваткой с Призрачными всадниками, не отставал. Бранимир шагал чуть в стороне от них – тяжелой, неторопливой поступью. Седые локоны выбились из-под его кожаного шлема и серебрились в зловещем свете луны. Лицо воеводы было мрачным, неприступным. Было видно, что он по-настоящему переживает из-за гибели своих людей и, возможно, отчасти винит в произошедшем себя.
Наконец подошли к темнице. Навстречу им выскочили дозорные, но, узнав Бранимира, поспешно открыли тяжелые ворота и распахнули их перед ночными гостями.
Протопав сапогами по каменному крыльцу и узкому коридору, они свернули направо и, пройдя еще чуток, остановились перед мощной дубовой дверь. Воевода поднял руку и громыхнул по двери кулаком.
Лязгнул отодвигаемый засов, и дверь приоткрылась. В щель выглянуло загорелое, бородатое лицо.
– Чего таращишься? – сердито вопросил Бранимир. – Открывай!
Он толкнул дверь могучей рукой и распахнул ее. Переступив порог, Бранимир, Глеб и Рамон попали в большое, довольно темное помещение. Кабы не два берестяных факела, полыхающие на стенах, здесь царил бы полный мрак.
