В своём роскошном константинопольском дворце Плацидия Вигилий задумчиво смотрел на себя в зеркало. Куда девался тот молодой диакон, который одиннадцать лет назад — спасибо Феодоре и Антонине — заполучил престол святого Петра? То, что получил он его благодаря смещению и «исчезновению» Сильверия, отнюдь не лишило достойного клирика за эти годы крепкого сна. Восхождение по лестнице успеха иногда предполагает и то, что наступать приходится на руки и головы друзей. Что же проложило морщины на этих некогда гладких и румяных щеках, вплело серебряные нити в пышную шевелюру? Да, именно это постоянное балансирование между требованиями Феодоры и непримиримой позицией западных архиепископов.
На практике это вылилось в бесконечные обещания и постоянное выдумывание предлогов, под которыми он никогда не оказывался под рукой в нужное время, чтобы исполнить свою часть сделки. Стоит италийцам хоть раз заподозрить его в компромиссе с еретиками — это приведёт лишь к его падению. Но Вигилий был полон решимости избежать этого любой ценой. Ему слишком нравилась тяжесть папской мантии на плечах, чтобы уступить её другому.
И тем не менее сейчас риск был велик, как никогда. Время отсрочки закончилось — Вигилий понимал это. Сегодня он должен написать письмо и созвать синод, на котором западные священники должны официально исследовать сказанное в «Трёх Главах» и подписать согласие с императорским эдиктом, выразив своё неприятие этих самых «Глав»... Понятно, что новость эта на Западе будет так же уместна, как ветчина в синагоге. Вигилию понадобятся все его навыки ведения переговоров, чтобы не заплутать в хитросплетениях богословских премудростей и не допустить фатальной ошибки.
— ...И после старательного изучения вышеупомянутых «Глав» сочинений Феодора, Теодереда и Ибаса, тщательно всё взвесив, я пришёл к выводу, удивившему меня самого: на самом деле эти люди весьма опасны, ибо труды их могут ввергнуть христиан в грех ереси. Не забудьте об этом, друзья мои...
Вигилий умолк и с кротким и смиренным видом оглядел лица собравшихся священников, внимавших ему, а затем продолжал:
— Нестор, чьи взгляды исповедовали эти люди, утверждал, что Дева Мария не была Богородицей, Матерью Бога, но всего лишь матерью человека-Иисуса, а не божественного Христа. Как смиренный взыскатель истины, я спрашиваю вас: может ли такая точка зрения считаться логичной и верной?..
На самом деле Вигилий понятия не имел, было ли это утверждение логичным или нет. Он никогда в жизни не читал сочинений Феодора и всех остальных. Все сведения о «Трёх Главах» он почерпнул исключительно из рассказов Юстиниана, хорошо разбиравшегося в богословии и согласившегося просветить Вигилия.
Шёпот, пробежавший по рядам собравшихся, подсказал ему, что если он и не убедил священников, то, по крайней мере, заронил в их души сомнение. Он, словно зверь, чуял изменение атмосферы в зале. Вначале она была подозрительной и враждебной, но теперь однозначного неприятия императорского эдикта не было. Ожесточение иерархов начинало ослабевать. Этого вполне достаточно, чтобы его собственную позицию — или, вернее, позицию, которую он вынужден был занять, — восприняли достаточно благосклонно. Вигилий даже начал надеяться, что сможет выиграть... Впрочем, эта надежда быстро растаяла.
Поднялась вверх могучая рука — и над тщедушным Виталием воздвиглась внушительная фигура Факунда, архиепископа Эрмианы в Африке и знаменитого учёного-богослова. Угольно-чёрный, мощный Факунд буквально излучал магнетизм и властность. Большинство африканских римлян были потомками смешанных браков италийских поселенцев и берберов, корни их тянулись ещё от завоевания Римом Карфагена во время Пунических войн. Однако были среди них и чистокровные дети Африки, жители Нубии и Аксума и даже те, кто пришёл с дальнего берега Великого Песчаного моря. Именно таким римлянином и был Терций Факунд.
— Я благодарю ваше святейшество за предоставленную возможность выступить перед этим уважаемым собранием! — пророкотал Факунд голосом, который кто-то метко назвал «смесью грома и сливок». Улыбнувшись, он обратился к аудитории. — Вигилий с завидной простотой обрисовал нам позицию Нестора о связи Девы Марии и Сына. Была ли она Богородицей, Матерью Божьей или матерью человека? Если второе, то божественность была дарована ему только Богом...
Архиепископ помолчал, словно собираясь с духом, и несколько понизил голос:
— То, что я скажу сейчас, может прозвучать для вас спорно, а то и еретически. Но я всё же спрошу: а имеет ли значение вопрос о статусе Девы Марии? На мой взгляд, это всего лишь отвлечение нашего внимания от вопроса, который в первую очередь должен нас беспокоить, — вопроса об истинной природе Иисуса Христа. Бесконечно более важно в учении Нестора то, что он признает дуалистичность его природы, то, что Христос был и Богом и человеком. А это и является самой сутью нашей, халкидонской веры — о чём и говорит Ибас из Эдессы в одном из специальных приложений к одной из «Глав», которую лично одобрил глава халкидонской церкви.
Тишина, воцарившаяся в аудитории, покалывала кожу Вигилия миллионом невидимых иголок. Факунд обвёл взглядом притихших священников.
— Опомнитесь, братья! Этот эдикт есть не что иное, как маскировка, прикрытие, ловушка. Если мы осудим «Три Главы», — мы осудим веру, которой каждый из нас дорожит больше жизни: православие, принятое на Халкидонском соборе.
Священники вскочили на ноги, выкрикивая возгласы одобрения Факунду и осуждения Вигилию.
— Долой Эдикт!.. Долой Юстиниана!.. «Три Главы»!.. Да здравствует Факунд!.. Позор тебе, Вигилий!..
Борясь с паникой, Вигилий понял, что все надежды на удачный исход слушаний пошли прахом. Ведомый привычкой и инстинктом выигрывать и тянуть время, он объявил о завершении заседания, но слова его тонули в шуме и криках собравшихся. Тогда, возвысив голос, он крикнул:
— Братья-епископы, вы вполне ясно изложили свою позицию! Будьте уверены, я приму её во внимание, когда буду выносить окончательное решение. Расходитесь с миром, и да благословит Господь ваши души.
Епископы разошлись — но отнюдь не с миром, а в ярости и сомнениях.
В официальном заявлении — Judicatum
[138] — Вигилий (как и ожидалось, под давлением Юстиниана) резко осудил «Три Главы». Однако в отчаянной попытке спасти хотя бы остатки своего авторитета в глазах западного духовенства, он включил в этот документ «Добавление», подтверждающее его непоколебимую верность решениям Халкидонского собора, на котором, как сказал Факунд, те же самые «Главы» были одобрены! Попытка Вигилия угодить и тем, и другим провалилась. Возмущённое духовенство Запада потребовало отзыва документа, а африканские епархии отказались подчиняться папе, пока он не выполнит требований большинства.
Вместо желанного объединения Юстиниан получил раскол и пропасть между двумя вероисповеданиями, которая казалась непреодолимой. Асцидас был спокоен.
— Мы сделали всё, что могли, август. Да, мы потерпели неудачу. Некоторые сражения невозможно выиграть — но зато мы старались.
