– Он уже уходит… – в голосе моего разозленного отца слышалась угроза.
Ной переминался с ноги на ногу – то ли испугался, то ли ему как минимум было неловко. Я взглянула на него, ожидая услышать ответ на свой вопрос, а потом присмотрелась внимательнее.
Он был одет в белую рубашку и тонкий зеленый галстук, который кое-как завязал на шее. Накинул черный смокинг, но оставил свои фирменные черные ботинки и выглядел очень сексуально. Темные волосы торчали во все стороны и почти лезли ему в глаза.
Ной нервно потер затылок.
– Я пришел поговорить с тобой.
Я вздохнула и повернулась к папе.
– Можешь дать нам минутку?
– Хорошо, – ответил он после долгой паузы и погрозил: – но если хоть пальцем до нее дотронешься, клянусь…
– Пап! – воскликнула я, указав головой в сторону кухни. Он снова смерил Ноя взглядом, а потом ушел. Из комнаты Брэда доносилась музыка, значит, он не слышал, что здесь происходит.
Я посмотрела на Ноя, который открыл входную дверь.
– Что ты делаешь? Я думала, ты хотел со мной поговорить.
– Я же говорил, Эль, что собираюсь сделать все правильно.
После этих слов он закрыл за собой дверь. Я почти целую минуту ошеломленно стояла, совершенно растерявшись, а потом в дверь позвонили. Я, все еще сбитая с толку, открыла.
Там на одном колене стоял Ной, держа бутоньерку в виде белокрыльника.
– Что ты делаешь? – нервно рассмеялась я.
– Эль Эванс, ты пойдешь со мной на летние танцы?
Я не смогла сдержаться и расхохоталась. А потом увидела, как он хмуро смотрит на меня, пришла в себя и закусила губу.
Серьезно? Кто бы мог представить, что Ной Флинн, плохой парень, бабник (предположительно) и драчун, встанет на колено на крыльце дома девушки, чтобы пригласить ее на танцы? Это было и нереально, и уморительно.
– Ты серьезно?
– Да. Так ты пойдешь со мной?
Я замешкалась. Хотела сказать «да», ведь это такой красивый жест. Но я понимала, что не должна. Согласиться – значит совершить ужасную ошибку. Я буду ненавидеть себя за это. И не прощу себя, если откажу…
Он поднялся и посмотрел на меня с одной из тех редких, заразительных улыбок, от которых на его левой щеке возникала ямочка.
– Ну же, Шелли, уступи мне сейчас. Я очень стараюсь. Знаю, что веду себя как полный придурок и обижаю тебя, и я сделал и сказал много того, о чем сейчас жалею, но… сейчас я пытаюсь это все исправить. Пожалуйста, пойдем со мной на танцы?
Он протянул мне бутоньерку, и я посмотрела на этот красивый, восхитительно пахнущий цветок, а потом подняла взгляд на Ноя. Он все еще улыбался. В голубых глазах сверкала надежда. Я не могла сказать ему «нет».
– Я… Я не знаю… – ответила я шепотом. – Не думаю, что это хорошая идея.
– Забудь о том, что подумают и скажут все остальные. Чего хочешь ты?
– Я не должна… Точнее, мы не можем…
– Плевать на то, что нужно поступать правильно. Чего хочешь ты?
Я посмотрела на Ноя. Вот черт, я точно знала, чего хотела, но мой разум сопротивлялся. Я знала, что должна была сделать, как поступить правильно и чего от меня ожидали другие.
– Шелли? – поторопил меня Ной, снова протягивая бутоньерку.
Я глубоко вдохнула и на мгновение закрыла глаза. Ну вот. Сделай или умри. Сейчас или никогда. Это против моих лучших правил, и каждая часть моего здравого рассудка кричала на меня… Я вытянула руку.
– Да, Ной, я пойду с тобой на танцы.
Он просиял.
– Серьезно?
Я кивнула и посмотрела прямо ему в глаза. Он улыбнулся еще шире и завязал на моем запястье бутоньерку. Отказываясь прислушиваться к своим упрямым благоразумным мыслям, я выпалила:
– У тебя есть маска? Это маскарад.
– Да. – Он закатил глаза и усмехнулся, словно говоря «Еще бы».
– О, хорошо.
Он снова улыбнулся, и я могла лишь улыбнуться ему в ответ.
– Я, наверное, полная дура, раз согласилась пойти с тобой на танцы.
Он кивнул.
– Ага. Так ты готова?
– Эм, секундочку. – Я пошла на кухню, оставив Ноя у входной двери. Когда я заглянула внутрь, папа метнулся к своему месту и схватил пульт от телевизора, притворяясь, будто совсем не подслушивал.
– Не злись, – тихо сказала я, надеясь, что он не слишком разочаровался во мне.
– Я не злюсь… Просто не думаю, что это хорошая идея, – ответил он, качая головой. – После всего, через что ты прошла с Ли…
– Знаю, – терпеливо сказала я, – но…
Папа тяжело вздохнул, снял очки и, закрыв глаза, прижал к ним пальцы.
– Так тут есть «но»? Замечательно. Только я думал…
– Он опустился на колено, чтобы пригласить меня, – сказала я. – Думаю, он действительно сожалеет.
– Ну… – Папа явно думал по-другому. – Либо так, либо его интересует только одно.
– Пап, прекрати. Это всего лишь танцы, – тихо сказала я. – Это же не значит, что я… снова сойдусь с ним.
– Эль, твое согласие пойти с ним говорит само за себя. Слушай, делай, что считаешь нужным, просто будь осторожной. Не хочу, чтобы тебе снова причинили боль. Или чтобы ты забеременела, – добавил он строго.
– Да, пап, – ответила я.
– Я серьезно. Делай что хочешь, поступай, как тебе кажется правильным. Я не могу помешать тебе. Но я правда не считаю, что все это правильно.
– Я не знаю, что делать. – Я вздохнула и почувствовала, будто мне не почти семнадцать лет, а семь. Поэтому сделала то, что сделала бы любая ранимая девочка на моем месте – обняла папу. – Я не знаю, что делать.
– Ты разберешься, – ответил он на мои объятия.
– Чертовски на это надеюсь.
Он усмехнулся и поднял меня на ноги.
– Посмотри на себя, Эль. Когда моя маленькая девочка выросла?
Я улыбнулась ему.
– Ты красивая. И ты во всем разберешься, я уверен.
– Пап, он правда делает меня счастливой.
Папа устало улыбнулся мне – из-за этой улыбки он выглядел намного старше. Я робко улыбнулась ему в ответ и вернулась в коридор, где меня ждал нервничавший Ной. Я не знала, что папа шел за мной, пока он не заговорил.
– Итак, полагаю, раз ты ведешь мою девочку на танцы, я должен сделать несколько фотографий.
Он взял фотоаппарат и жестом показал мне встать рядом с Ноем. Я подошла к нему, чувствуя себя немного неловко. Ной притянул меня к себе и обнял, и мне тут же стало спокойно: жест казался таким знакомым и приятным.
