С МВФ все понятно — догматически-бюрократическая организация, которая к тому же за положение дел в отдельных странах не отвечает. А вот то, что США, Япония и Германия высказались против, но документ все-таки подписали, говорит только об одном: никакой альтернативной политики они просто не видят. Зато премьер Великобритании Браун видит. У него, впрочем, положение тяжелое: скоро выборы, и по этой причине признать провал антикризисных мер он не может никак и настаивает даже на их ужесточении, в том числе и в рамках отказа от либеральных идей: он предложил выработать глобальные механизмы ответственности банковских учреждений перед обществом. В числе предложений в этой сфере он назвал введение страховых взносов для покрытия системных рисков и глобальный налог на финансовые операции. В переводе на человеческий язык: речь в том числе шла и о так называемом «налоге Тобина», оборотном налоге на любые спекулятивные операции.
В этом месте собравшиеся в Шотландии идейные либералы, естественно, с ним не согласились, но совсем проигнорировать безответственность банковской системы было все-таки невозможно. И в итоговом коммюнике появилась такая запись: «Мы с нетерпением ждем возможности обсудить на нашей следующей встрече доклад МВФ по вариантам того, какой вклад финансовый сектор может внести в компенсацию расходов, связанных с государственными вливаниями для стабилизации банковской системы». Так что мы тоже с нетерпением ждем, вспомнит ли кто через некоторое время про эту «козу», показанную банковской системе.
Собственно экономика на этом и закончилась: поскольку сказать нечего, участники перешли к обсуждению погоды. А мы с вами можем сделать несколько выводов. Во-первых, как и говорит разработанная в России на грани веков теория кризиса, выйти из него за счет денежной накачки невозможно, речь может идти только о временном приостановлении части кризисных процессов.
Во-вторых, никаких реальных идей о том, как бороться с кризисом и компенсировать его последствия для обычных людей и рядовых предпринимателей, у денежных властей крупнейших стран мира нет. И, как следствие, они вынуждены придерживаться монетаристских догм и бессмысленных рецептов, поскольку и признаваться в своей беспомощности совершенно невозможно. Относится это и к «нашему» министру финансов, который в полном соответствии со своим либералистическим мировоззрением сообщил, что «скептически относится» к введению ограничений для финансового сектора. В чем, как это ни удивительно, совпал во мнении с представителями США.
В-третьих, нельзя не согласиться с итоговым коммюнике, что сегодня «критический момент». Только не для «восстановления», а для признания того факта, что никаким восстановлением и не пахнет. И это значит, что к следующей встрече придется-таки реальность признавать и либо искать виновных (Аль-Каида, свиной грипп, жадность банков и так далее, недостающее добавить по вкусу), либо признаваться в собственной некомпетентности. Поскольку последнего ожидать не приходится.
Ну и, наконец, в-четвертых. Поскольку руководство США (и некоторых других стран) имеет свои собственные рычаги воздействия на ситуацию, не исключено, что оно начнет реализовывать свои индивидуальные планы, из тех, которые невозможно согласовать на всяких там G20. Например, резко понизит цены на мировые ресурсы в расчете запустить все-таки механизмы спроса и производства. Понятно, что многих участников G20 такая перспектива не порадует (например, Россию), но спрашивать их явно никто не собирается. Так что я бы не слишком обольщался «беззубыми» решениями последней встречи G20.
2010 Год
2 Января
Начало нового года требует подробного подведения итогов года предыдущего. Подробный анализ прошедшего, 2009 года, как и прогноз на год наступивший, 2010, еще предстоит, сейчас же хотелось бы сказать буквально несколько слов об основных событиях года. С моей точки зрения, главным его итогом стал категорический отказ властей большинства крупных стран от публичного обсуждения причин и последствий мирового экономического кризиса.
То, что кризис не закончился, вам объяснять не нужно, но это понимание есть и у властей. Например, дискуссия в руководстве США о стимулировании кредитования… Понятно, что кредитовать реальный сектор при спаде спроса со стороны домохозяйств сложно (кому продавать произведенный продукт?), так что начинать придется как раз со стороны домохозяйств. Но тут возникает естественный вопрос: а какая логика задействована в этом желании Обамы? Ведь домохозяйства, что называется, закредитованы «под завязку», их доходы не позволяют даже вернуть набранные кредиты без существенного падения уровня жизни. Зачем же Обама хочет, чтобы они брали еще?
Дело вот в чем. Поскольку за счет роста долгов домохозяйств последнее десятилетие сильно рос и спрос, а в соответствии с ним росла и экономика, на сегодня сложилась в некотором смысле тупиковая ситуация. Если спрос снизить, привести в нормальное, соответствующее доходам состояние, то он упадет как минимум на $3 трлн в год. Поскольку такое падение спроса (напомним, что весь ВВП США, по официальным данным, составляет около $14 трлн, реальное значение — еще ниже) неминуемо вызовет падение экономики, то упадут и доходы, что, в свою очередь, вызовет необходимость падения спроса, и т. д. Равновесное состояние соответствует падению спроса в США где-то на $6 трлн в год. И это падение можно сделать быстрым — тогда социально-политическая катастрофа в стране будет сильнее, зато последующий, «компенсаторный» рост начнется почти сразу. А можно медленным — тогда спад будет менее болезненным, но зато длинным.
Первый из этих вариантов в экономике соответствует дефляционному сценарию. В этом случае прекращают выдавать кредиты (собственно, уже прекращают), цены начинают стремительно падать, компании разоряются (по образцу осени 2008 года), зато сильное преимущество имеют те финансовые институты (в первую очередь банки), которые имеют доступ к ликвидности, т. е. к прямым кредитам ФРС. За счет этих кредитов они расплачиваются с вкладчиками (именно набеги вкладчиков разоряли банковскую систему США в начале 30-х годов, именно из-за них Рузвельт в 1933 году объявил дефолт, скромно именуемый ныне «банковскими каникулами»), а затем по дешевке скупают всю промышленность и вообще все активы, которые могут приносить прибыль. Тридцатые годы прошлого столетия — эпоха дефляции — стали временем крупнейшего перераспределения собственности в западном мире в пользу финансовой элиты. Звезда промышленников окончательно закатилась; XIX век, век господства промышленников, окончательно завершился, начался век следующий — век банкиров.
А вот если банки будут продолжать кредитовать, события разовьются иначе. В этом случае у всех из них накопится безнадежная задолженность, которая неминуемо приведет к банкротству. Единственным способом выжить будет наращивание кредитования в расчете на инфляцию, т. е. обесценение долгов. Возможности ФРС при этом будут ограничиваться, Обама сейчас активно этим занимается. А главное — у него в бюджете окажется много денег, которые позволят проводить активную социальную политику, снижать политическую напряженность и (чего уж греха таить) определять, кто и как станет банкротить финансовые институты. В этом смысле и пресловутая реформа здравоохранения (которая практически невозможна в рамках дефляционного сценария — в бюджете просто не будет на нее денег), и реформы по ограничению ФРС, и стимулирование кредита — это элементы одной и той же политики, направленной на понижение роли финансового сектора в экономике и усиление государства.
