Если всерьез обсуждать основы нынешнего кризиса, то, в общем, есть некоторые основания считать, что та модель развития экономики, которая дала развитие нашему миру, подходит к своему естественному концу. На всякий случай, для особо нервных товарищей, повторю: не мир подходит к концу, а конкретная модель его развития. Не в первый раз, между прочим. Но это значит, что нам в достаточно близкой перспективе придется придумывать модель новую. Как это будет получаться — большой вопрос, но наша главная цель — как раз попытаться ухватить те закономерности, которые и будут определять эту новую модель.
Прогноз
1–15 Января
Как это повелось, начнем с оценки прогноза на 2010 год. Ключевым элементом анализа было определение главного процесса, который, собственно, и определял развитие экономических событий ушедшего года, причем был он не чисто экономическим, а во многом носил ярко выраженный политический характер. Таким процессом, по моему мнению годовой давности, нас ожидал выбор между дефляционным и (гипер)инфляционным сценарием развития мировой экономики. При этом в прогнозе утверждалось, что темпы спада совокупного спроса в США, в том случае если не будет найден способ усиления масштабов кредитования потребителей, должен составить порядка 8–12 процентов в год, по аналогии с событиями 1930–1932 гг. в США.
Эта часть прогноза сбылась практически полностью. Попытки мировой финансовой и политической элиты объявить о «конце кризиса» и завершить программы эмиссионной поддержки спроса привели к майскому биржевому краху, после которого упомянутые элиты впали в ступор и прекратили вообще какие-либо попытки что-то объяснить. Более того, поскольку проблемы падения спроса существенно обострились во всем мире, возникло явление, которые мы в начале 2000-х годов назвали «парадом девальваций», а сегодня, с легкой руки министра финансов Бразилии, получившее название «валютных войн». Суть его, как понятно из названия, заключается в том, чтобы максимально поддержать продажи на внешних рынка национальных (то есть тех, которые платят налоги в местные бюджеты) компаний, защитить внутренние рынки от импорта и, наконец, минимизировать негативные явления от роста безработицы, снизив тем самым нагрузку на бюджеты путем девальвации национальной (региональной) валюты.
Начало «валютных войн», как и политическое давление со стороны правительств, вынудило денежные власти наиболее влиятельных стран мира (включая, в первую очередь, США) продолжить денежную накачку. В случае США и Европы эта ситуация обострена еще и проблемами Евросоюза, который стал испытывать серьезные затруднения с финансированием дефицита ряда южных стран (Греция, Ирландия, Португалия и так далее), что придало движению доллар-евро значительный размах и во многом определяло политический вектор событий в Европе.
Европа, в рамках общеэкономических тенденций, решала свои проблемы в основном за счет девальвации евро, хотя использовались и другие методы. В частности, европейский центробанк «потерял монетарную невинность» — начал прямую скупку облигаций стран с серьезными бюджетными проблемами (Греции, Португалии, Ирландии и так далее). Именно грамотная работа с бюджетными проблемами ряда стран зоны евро и позволила Евросоюзу существенно снизить курс единой валюты (с пика в 1,6 относительно доллара до минимума в 1,18), хотя встречная активность денежных властей США понизила доллар, так что нынешний уровень колеблется где-то в пределах 1,3–1,4. Тем не менее такая девальвация евро позволила ряду стран ЕС, получающих серьезный доход от экспорта в США (Германии прежде всего), получить крайне позитивные показатели.
В результате всех этих конфликтов, дополненных политическими проблемами Обамы и Демократической партии США, проигрывающей ноябрьские выборы, денежные власти США приняли решение продолжить эмиссионные программы, в объеме как минимум 600 миллиардов долларов примерно на полгода, до мая 2011 года включительно. Отметим здесь важную параллель с событиями начала 30-х годов, проведенную в предыдущем прогнозе. Дело в том, что доля государства в конечном спросе всегда была достаточно ограничена, и усилить ее возможно лишь незначительно — не более 3–4 % от ВВП в год. Сокращение же частного спроса, которое и вызвало экономический кризис как сейчас, с осени 2008 года, так и в начале 30-х годов, достигало тогда темпов 8–12 % ВВП в год (то есть около 1 % в месяц), что и позволило мне предположить, что темпы спада частного спроса в 2010 году достигнут аналогичных масштабов.
Формально этого не произошло, но исключительно благодаря тому, что ФРС осуществила колоссальный вброс ликвидности в финансовую систему государства (причем его годовой масштаб достиг как раз 10–12 % от ВВП!). Часть этих денег получила финансовая система, часть — бюджет (через выкуп казначейских облигаций), что позволило существенно увеличить долю государства в конечном спросе. В любом случае, нужно отметить, что этот процесс отложил срок «острой» стадии кризиса (то есть резкого падения ВВП), не ликвидировав тем не менее ее неизбежность (однако об этом уже в прогнозе на 2011 год). Кроме того, в мае, после попытки остановить эмиссию и последовавший за этим обвал на фондовом рынке, стало понятно, что такие действия почти немедленно выведут экономику на траекторию «острого» спада, аналогичного ситуации начала 30-х годов, то есть и эта часть моего прогноза, в общем, сбылась.
Отдельное место в прогнозе уделялось Китаю, о котором говорилось, что он никак не сможет стать «локомотивом», который «вытянет» мировую экономику. Более того, предполагалось, что он сам станет потенциальной жертвой кризиса, поскольку должен будет компенсировать падающий внешний спрос (который и является главным мультипликатором его роста) спросом внутренним. Поскольку последний существенно ограничен, Китай начал активно проводить эмиссию и различные программы стимулирования внутреннего спроса, что привело к раздуванию финансовых пузырей на его рынках. При этом оценить точный масштаб проблем, в общем, не представляется возможным, поскольку адекватная статистика ВВП и инфляции для этой страны не просто недоступна, но и, скорее всего, в принципе не существует, речь может идти только об экспертных оценках. Так что рост под 10 % в год, который объявлен руководством Китая, скорее всего, реальности не соответствует.
Ошибкой прогноза стало утверждение, что в 2010 году нас ждет очередной дефляционный этап кризиса. Он чуть было не начался в мае, однако его в очередной раз «залили» ликвидностью. Соответственно, не реализовалась угроза падения нефтяных цен, напротив, они существенно выросли, так что для стран-экспортеров сырья год оказался весьма удачным.
В прогнозе рассматривались проблемы европейских стран, которые, в общем, были описаны достаточно полно. И рост «этнической» преступности, и рост требований по ограничению миграции, и рост безработицы и даже предложения по ограничению движения рабочей силы внутри ЕС. Серьезно обострились и проблемы «малых» стран Европы.
Отдельное место было уделено проблемам стабильности единой системы мирового разделения труда. Поскольку построена она сегодня на конечном спросе США, то и кризис должен был существенно усилить центробежные тенденции. Этот эффект, однако, был существенно замедлен за счет продолжения эмиссии, тем не менее он проявился как минимум в нескольких эффектах. Во-первых, основные институты современной глобализации (МВФ, Мировой банк, ВТО и связанные с ними экспертные структуры) практически отказались от попыток объяснить возникновение нынешнего кризиса, описать его механизмы и найти способы выхода из него. Даже Нобелевская премия по экономике, которая традиционно является знаковым моментом в рамках идеологической схемы современной финансовой элиты, была в 2010 году выдана за работы, в общем не имеющие отношения к кризису. Такой демонстративный отказ от темы фактически означает и отказ от будущей гегемонии современной мировой финансовой элиты.
