Долго судачили об этом добытчики, долго озадаченно скребли бороды. Не могли понять, когда же это Бун стал поклонником Плачущего Бога? И главное – с чего? Однако к самому парню приставать не стали, не принято это было у добытчиков. Всяк спасается от нечисти, как может, и всяк призывает на помощь того, на кого рассчитывает. Некоторые в каждом походе лешего хлебом увещевают. А есть и такие, которые с болотными духами якшаются. Ну, и пусть их! Главное, чтоб помогало.
Бун знал, что добытчики шепчутся у него за спиной, но не обращал на них внимания. Он вообще теперь мало на что обращал внимание, поскольку жил в ожидании чуда, обещанного когда-то призрачным охотником. Он давно понял, что охотник тот был не просто прохожим, хотя об истинной сущности дивного незнакомца мог только догадываться. Не раз, думая об этом, Бун всегда приходил к выводу, что охотник был не кем иным, как ангелом Господним, принесшим ему важную (благую ли?) весть.
И вот однажды, пробираясь по Гиблой чащобе, Бун услышал в отдалении звонкий девичий голос, напевавший незнакомую песню:
Красная девица
По бору ходила,
Болесть говорила,
Травы собирала.
Бун замер на месте. Песня зазвучала ближе.
Травы собирала,
Корни вырывала,
Месяц скрала,
Солнце съела.
Чур ее, колдунью,
Чур ее, ведунью!
Прошло несколько секунд, и на полянку вышла девка. Была пригожа собой. Одета добротно, но недорого. Скорее всего, дочка какого-то крепко стоящего на ногах крестьянина.
Увидев Буна, девка остановилась и обомлела.
– Не бойся меня, девица, – ласково проговорил Бун. – Я тебя не обижу.
– Кто ты парень?
– Я… охотник. Охочусь тут на рябчиков да куропаток. А вот ты, красавица, как сюда забрела?
Девка легонько тряхнула корзинкой, которую сжимала в руке, улыбнулась и ответила:
– По грибы я пришла, нешто не видишь?
– По грибы? – «Да знаешь ли ты, девица-красавица, что ты забрела в Гиблое место?» – хотел сказать Бун, но не стал. Побоялся испугать девку.
Пока он размышлял, как бы объяснить все это незнакомке помягче, девка повела себя странно. Она шагнула к Буну и остановилась. Потом шагнула еще раз и снова остановилась. А потом вдруг отшвырнула корзинку, с быстротою молнии метнулась к Буну, сбила его с ног и принялась с урчанием пожирать его.
А на полянке, откуда ни возьмись, появилась мерзкая, скрюченная старуха с гнилой клюкой в тощей руке. Гладя на то, как Смирена пожирает Буна, она усмехнулась и забормотала:
– Давай, милай!.. Давай, Добровольчик!.. Набирайся сил… Налейся мощью и разыщи для меня Первохода!
Не прошло и минуты, как от тела добытчика Буна остались лишь окровавленные кости да ворох перепачканного тряпья. Однако изменился не только Бун, но и девка, которая его сожрала. Одежда на ней осталась прежняя, девичья, а вот телом, лицом и статью она теперь не отличалась от Буна.
Тщательно облизав кости, псевдо-Бун поднял взгляд к небу, прикрыл от наслаждения глаза и радостно возвестил:
– Я жив!
– Ну же!.. – поторопила ведьма. – Давай, милай!
Псевдо-Бун поднялся на ноги, немного постоял, глядя по сторонам рассеянным, словно бы подернутым дымкой небытия взглядом, а затем вдруг тряхнул головой, снова поднял лицо к небу и хрипло проговорил:
– Спасибо Тебе, Господи, за счастье быть на этом свете! И спасибо за то, что уберег от зубов и когтей темной твари!
Выкрикнув все это, псевдо-Бун размашисто перекрестился. Потом наклонился к вороху тряпья и стал торопливо одеваться. Пока псевдо-Бун одевался, ведьма смотрела на него выкатившимися от изумления глазами, словно оцепенела и лишилась дара речи. И лишь когда псевдо-Бун ушел, она отшвырнула клюку, сжала тощие руки в кулаки и, потрясая ими в воздухе, горестно простонала:
– Не того сожрал, дурак!.. Не того!
Потом смачно выругалась, подошла к груде костей, оставшихся от настоящего Буна, и с силой пнула по ним разношенным лаптем.
– Чертов христьянин! – с ненавистью пролаяла она. – Чтоб тебя черти в аду съели! И будь он неладен, этот твой Плачущий Бог! От него все беды!
Еще раз пнув по костям, Мамелфа посмотрела куда-то в чащобу, погрозила кулаком деревьям и злобно прошипела:
– Повезло тебе, Первоход, повезло тебе, сучий выродок… Но в другой раз повезет мне.
Сплюнув себе под ноги, старуха подхватила клюку и заковыляла прочь. Когда она скрылась за деревьями, из близких можжевеловых кустов выбежали два тощих волка, набросились на кости Буна и принялись с урчанием их грызть.
4
Сначала шел довольно заболоченный ельник, но потом в лесу стало суше. Вскоре путники ехали по красивой местности, где огромные ясени высоко возвышались над стройными молодыми елями, а под ними расстилался изрядно подвядший, однако все еще мягкий и душистый травяной покров. Вскоре в просветах между деревьями засветлела равнина. На влажной земле кое-где виднелись коровьи следы, что ясно говорило о близости человеческого жилья.
Здесь Глеб распорядился спешиться и устроить привал. Быстро разожгли костерок, со вкусом поужинали.
После ужина игрок Тиш повернулся к провидцу Лудобоку и спросил:
– Эй, увалень! Не хочешь развлечься?
Лудобок посмотрел на Тиша спокойным взглядом и сказал:
– Прошу тебя, не называй меня увальнем. Мне это не нравится.
– Ладно, увалень, не буду, – согласился Тиш. – Сыграем в брусочки?
Лудобок посмотрел на разложенные на траве деревянные бруски, перевел взгляд на игрока и честно предупредил:
– Я тебя обыграю, и ты на меня обидишься.
Игрок прищурил глаза.
– До сих пор это никому не удавалось. Проверим, что лучше – мое везение или твое предвидение?
– Даже не знаю, что тебе ответить…
– Ответь «да» и садись рядом.
Лудобок еще немного поразмышлял, а потом уточнил:
– Ты постараешься на меня не сердиться?
Игрок мрачно усмехнулся.
– Постараюсь. Это ведь я пригласил тебя играть.
– Что ж… Тогда, пожалуй, я сыграю.
Лудобок пересел поближе к Тишу, и они начали играть.
Зоряна, расчесав густые черные волосы, положила гребенку в карман и взглянула на задумчивого, молчаливого Глеба.
– О чем тужишь, Первоход? – спросила она.
Глеб посмотрел на Зоряну и ответил:
– Ни о чем. Просто греюсь у костра.
– Можно мне сесть рядом с тобой?
– Валяй, присаживайся.
