– А вот этого я пока не знаю.
3
В кружале было людно, столы почти все заняты, но Глебу вполне хватало деревянной стойки, за которой колдовал с кувшинами, кружками и стаканами бородатый целовальник.
Первоход успел выпить… Впрочем, никто, кроме целовальника, не знал, сколько он успел выпить (включая и самого Глеба). Поэтому следует сказать обтекаемее: выпив кружек безмерно и стаканов бессчетно, Глеб почувствовал, что настроение его слегка приподнялось, а история с превратившейся в воду девкой слегка стерлась из памяти.
Он отхлебнул олуса и оглядел зал.
Зал как зал, ничего интересного. Обычные бородатые физиономии купцов, крепких землепашцев и заезжих путешественников. Когда Глеб снова повернулся к стойке, он увидел, что по другую сторону от него уселся на высокую лавку сгорбленный человек в просторном темном плаще. Голову и лицо его прикрывал капюшон.
Глеб отхлебнул олуса, облизнул губы и вновь покосился на согбенного странника.
– Эй, старец, издалека ли пришел? – окликнул он.
– Издалека, молодец, – ответил странник хрипловатым, надтреснутым голосом.
– И как тебе у нас, в Хлынь-граде?
– Да так же, как везде. Мир одинаков. Повсюду живут люди, а среди них есть добрые и злые.
Глеб улыбнулся.
– И кого же в мире больше – добрых или злых?
– Да ведь это как когда. Коли время спокойное, то добрых больше.
– А коли неспокойное?
– Тогда, конечно, больше злых.
– И отчего же так, отец?
– Оттого, сынок, что зло делать проще, чем добро. Оно не требует усилий, а человек ленив и не любит напрягаться.
Глеб вновь отхлебнул из своей кружки, швырнул в рот соленый сухарик, раскусил его зубами и сказал:
– А ты, дедуля, и впрямь мудрец. Вот только зло иногда тоже требует усилий. Чтобы что-то сломать, тоже приходится напрягаться.
– Верно, – согласился странник. – Только ведь люди этого не понимают.
Глеб тихо засмеялся.
– Ты мне нравишься, отец! Выпьешь со мной?
– Нет. Я хмельного не пью, а жажда меня не мучит.
– Ну, как знаешь.
Глеб потянулся за кувшином, чтобы наполнить кружку, но странник быстро выпростал руку из-под плаща и перехватил запястье Первохода. Хватка у старца была невероятно крепкой. Глеб удивленно посмотрел на торчащую из-под капюшона бороду и хрипло спросил:
– Кто ты такой, старик?
– А с чего ты взял, что я старик?
Выпустив руку Глеба, странник взялся на края капюшона и откинул его с головы. С моложавого, испещренного шрамами лица на Глеба смотрели спокойные серые глаза.
– Охотник Громол? – Глеб не поверил своим глазам, тряхнул головой и провел перед лицом рукой, надеясь, что наваждение рассеется. Но не рассеялось.
Глеб хмыкнул:
– Ясно. Коли я тебя вижу, значит, я и впрямь чертовски сильно пьян.
– Ты думаешь?
– А чего тут думать? Прости, охотник, но в трезвом виде я с мертвецами не разговариваю.
– Так ты думаешь, что я мертвец?
– А разве нет?
Призрачный охотник посмотрел на свои загорелые руки, перевел взгляд на Глеба и сказал:
– Все не так просто, Первоход. Мир людей и мир Тьмы разделяет граница. Тьма постоянно делает попытки прорваться к людям. Гончие смерти, Призрачные всадники – все это были ее посланники. Но мы с тобой сумели их остановить, верно?
– Это было не слишком сложно, – сказал Глеб.
Охотник холодно усмехнулся.
– Да, ты прав. Но на этот раз все гораздо страшнее. Зло, которое рвется сейчас через эту границу, столь могуче, что в сравнении с ним Гончие смерти – жалкие бродячие шавки, а Призрачные всадники – всего лишь мотыльки-переростки. Все эти твари были порождениями Тьмы, но теперь к нам рвется сама Тьма. Если ты не поможешь ее остановить, всему здесь придет конец.
Глеб почувствовал раздражение. Дернув плечом, он сухо проговорил:
– Ну и пусть приходит. Эта седая древность – не мой мир. Это всего лишь идиотское прошлое, в которое меня занесло дурацким колдовским ветром.
– Без прошлого нет и будущего, – веско возразил охотник. – Если этот мир погибнет, твой никогда не появится.
Лицо Глеба потемнело.
– И что я должен делать? – хмуро спросил он. – Преградить Тьме дорогу и надавать ей по шее? Что ж, это я могу.
Охотник Громол покачал головой и сказал:
– На этот раз все слишком серьезно. Ты не сможешь противостоять Тьме в одиночку. Тебе понадобятся помощники.
– Будь по-твоему, – немедленно согласился Глеб. – Ты иди вперед, а я соберу банду и отправлюсь за тобой вдогонку. Вот только допью свой олус и сразу же…
– И кого ты хочешь «собрать»? – перебил Громол.
Глеб пожал плечами.
– Да мало ли отребья в княжестве? Дай каждому из местных бродяг по серебряной резанке, и он пойдет за тобой в огонь и в воду.
Охотник долго молчал, пристально и холодно глядя на Первохода, потом вздохнул и сказал:
– Ты ничего не понял. Но это моя вина. Видимо, я плохо тебе объяснил. Когда я говорил о помощниках, я не имел в виду бродяг.
– Правда? Кого же ты имел в виду?
Громол выпятил вперед подбородок и торжественно произнес:
– Тех, кто наделен силой богов!
Глеб усмехнулся:
– Ох, старина, сбавь пафос. И умоляю: не говори зловещими загадками. Или ты думаешь, что стоит мне свистнуть, и боги слетятся на мой свист, как дрессированные голуби?
– Я говорил не о богах, Глеб. Я говорил о тех, кто наделен их силой.
– И кто же это? – прищурился Глеб. – Упыри? Стригои? Оборотни? А может быть, какие-нибудь особенные люди?
Громол снова выставил подбородок и произнес прежним торжественным голосом:
– Я называю их детьми падших богов. А если проще – детьми хвостатой звезды.
– Да, это действительно «проще», – заметил Глеб с иронией в голосе. – А теперь дай-ка сообразить. Значит, перед тем, как рухнуть на землю и окочуриться, падшие боги успели настрогать детишек? Быстро это у них получилось.
Взгляд Громола снова похолодел.
– Не время шутить, Первоход, – серьезно проговорил он. – Слушай и запоминай: ты должен собрать отряд. Когда ты это сделаешь, я снова появлюсь перед тобой и провожу вас к тому месту, откуда Тьма начнет свой поход против мира людей. Остальное будет зависеть от тебя и от тех, кого ты приведешь с собой.
