«Обещал – значит, найду», – подумал я и поставил точку в своем послании. Аю рассказала достаточно, чтобы я знал, где примерно кочует ее род. Да не важно, найти хоть один – а там уж разберусь… Если выживу завтрашним утром, конечно.
– Вот, – я протянул Фергии письмо. – Птицей отправите или Ургуша пошлете?
– Ургуша, конечно, что он прохлаждается? Вот закончит кашеварить и поедет. Заодно одежду вам привезет, раз уж вы решили принарядиться для Дженна Дасса.
«И кто бы говорил о дурных шутках!» – только и подумал я.
Эта ночь прошла… скверно. Поначалу мне никак не удавалось заснуть – я не привык ложиться так рано, а когда удалось… Даже вспоминать не желаю, что за дрянь мне снилась! Какие-то неведомые чудовища, покрытые сверкающей броней, огромные корабли – как те, из видения, вызванного старой ведуньей Данна Арой, с драконом на парусах, море, залитое мертвенно-синим светом… И еще зеркала. Очень много зеркал, настоящий лабиринт: я слышал от дяди, что какой-то восточный правитель, великий шутник и затейник, приказал построить такой у себя во дворце. Туда он забавы ради отправлял провинившихся придворных, и мало кто мог выбраться самостоятельно, а некоторые и вовсе повредились в уме, проплутав среди своих отражений несколько часов.
Вот и я бродил в таком же лабиринте, только видел не свои отражения, а совершенных незнакомцев, и каждый раз оглядывался, надеясь, что вот этот человек уж наверняка стоит у меня за спиной, но тщетно… Люди были совсем рядом, говорили о чем-то, смеялись, спорили, гневались, но я не мог до них добраться – протянутая рука раз за разом натыкалась на ледяную гладкую поверхность. Я помнил о том, как мы с Фергией прошли сквозь зеркало, и попытался проделать то же самое во сне… и очень зря. Не было по ту сторону никаких людей, и даже пещеры с пленной змеедевой не оказалось. Я очутился на пустоши, серой, будто пыльной, как забытое в углу зеркало, в котором ничего не разглядишь. Горизонта я не видел, никаких примет местности тоже не различал, и выход пропал как не бывало. Наверно, плутать там можно было не то что годами, а веками, не зная даже, не сделал ли ты круг, вернувшись на прежнее место, – следы не отпечатывались в этой пыли.
Но стоять на месте вовсе глупо, и я пошел наобум, чувствуя, как становится все холоднее. В непроглядном сером тумане не было видно ни зги. Под ногами вроде бы ощущалась узкая мощеная дорожка, только-только поставить ногу, а над головой было чуть светлее, чем вокруг, и только. Туман свивался плетьми, опутывал руки и ноги, тянул вниз, и идти становилось все тяжелее, вдобавок в дорожке то и дело обнаруживались провалы, а переступать их вслепую становилось все сложнее. А туман делался плотнее и плотнее, казалось, будто идешь сквозь густой кисель. Еще хуже была безнадежность, от которой тянуло завыть – только в тумане не слышны были звуки – либо забыться хоть как-то… Где-то поодаль маячила темная фигура, но разглядеть даже ее очертания не выходило.
Страшно, холодно и одиноко, а впереди тропинка обрывалась, и из той туманной бездны выхода уже не найти, это я чувствовал, а остановиться не было возможности, как ни старайся…
Под ногами оказалась вовсе не пыль – это больше напоминало трясину, она едва заметно заколыхалась в такт моим шагам, когда я соступил с ненадежной тропинки. Я не проваливался, пока шел, однако стоило остановиться, и меня начинало медленно и неотвратимо засасывать. Я пытался нащупать место потверже, но тщетно. Не знаю, сколько длился этот кошмар, но наконец я оступился, угодил в коварную яму и с головой ухнул в ледяную жижу – не воду, не грязь, нет, не могу даже описать, какова она была на ощупь…
Я беспомощно барахтался в этой мутной, темной, вязкой жиже, не в состоянии понять, где верх, а где низ. Захлебываться не захлебывался, но дышать все равно было нечем. Потом как-то сориентировался в пространстве, и оказалось, что наверху едва заметно теплится свет, словно солнце проглядывает сквозь толщу воды. Только вот как я ни рвался к этому свету, ничего не выходило: плыть в жиже оказалось невозможно, а дна, от которого можно было бы оттолкнуться, я под ногами не чувствовал. Превратиться тоже не получалось, да и не помогло бы это, я все равно не сумел бы взмахнуть крыльями!
Я попытался позвать на помощь, хотя осознавал, что никто меня не услышит, и тогда ледяная жижа хлынула в рот, и я…
Проснулся. И долго еще откашливался: оказалось, добрая Фергия окатила меня холодной водой, и изрядная порция угодила в рот.
– Не знаю, что вам снилось, Вейриш, – сказала она, когда я отдышался, – но вы кричали. И добудиться вас было решительно невозможно, так что я пошла на крайние меры.
– А как же сапог? – хрипло выговорил я и невольно потрогал ребра.
– Это самая крайняя мера, – подумав, ответила Фергия. – Вы мне нужны целым и невредимым, поэтому вставайте, обсыхайте и завтракайте. Не забудьте принарядиться – скоро приедет Орскаль, и мы отправимся на дело.
Я ничего не сказал, посмотрел на небо – оно едва-едва начало светлеть, Дракон пока не скрылся, хотя готовился уже нырнуть за край небосвода. А далеко-далеко на востоке мерцали едва различимые звезды – это разлетались искры из буйной гривы небесного Коня, скачущего навстречу восходу. Мне хотелось думать, что Аю – среди них…
Глава 26
Орскаль, надо отдать ему должное, не заставил себя ждать.
Прибыл он в одиночестве: посмотришь издалека и ни за что не поверишь, что этот скромно одетый человек верхом на смирном и не очень молодом гнедом муле – придворный чародей, а не какой-то небогатый торговец или обычный путник. Орскаль озаботился и вьюками, и даже если они были пусты, все равно выглядели весьма убедительно. Он верно поступил: путешественник вовсе без груза вызывает подозрение, если это не гонец, конечно, но на гонца Орскаль со своим далеко не резвым мулом никак не тянул.
Тут я подумал, что он, должно быть, покинул город задолго до того, как закрыли ворота, либо знает какие-то потайные проходы. Хотя нет, для того, кто всю ночь ехал по пустыне, чародей выглядел чересчур свежим. Стало быть, выехал заранее, вздремнул где-нибудь – жары Орскалю бояться нечего, да и от посторонних глаз замаскироваться проще простого, барханом прикинуться, к примеру, – а по холодку доехал до Проклятого оазиса.
– Начинает светать, – сказал он вместо приветствия. – Пора отправляться.
– Как скажешь, шодан, – отозвалась Фергия и принялась быстрее переплетать косу. На кой ей потребовалось делать это именно сейчас, я не мог взять в толк, не ради же того, чтобы продемонстрировать Орскалю этакую красоту? Хотя кто ее разберет… – Только мула своего привяжи вон там, за домом. Слугу я отослала, так что придется самому.
– Он не сбежит, – Орскаль потрепал смирное животное по шее.
– Я предупредила, – пожала плечами Фергия, скрутила косу на затылке и повязала голову неизменной косынкой, и правильно сделала – тарбан сдует в полете. – Жаль будет, если он заблудится в пустыне и станет добычей падальщиков.
Чародей все-таки внял гласу рассудка и повел мула, куда было сказано, а я подумал: как бы он сам не сбежал, когда увидит меня в истинном облике. Сыновья рашудана, помнится, удержались, а насколько крепок духом этот человек?
