Город был прекрасен – нечто вроде Питера, не столь роскошный, зато с южным колоритом и под ярким солнцем. Повсюди росли деревья. Знаменитая белая акация уже отцвела, а с каштанов падали на землю вызревшие коричневые орехи.
Мы старательно делали вид, что нас абсолютно не интересует вьющаяся вокруг нас пацанва весьма подозрительного вида. Часть из них была славянского происхождения, часть – евреи или греки, а может, и болгары.
Я чуть заметно подмигнула Косте, он поставил портфель на землю и полез в карман мундира, якобы за портсигаром. Один из маленьких мазуриков шустро подскочил к нему и схватил портфель. Он тут же перебросил его другому, тот – третьему, а этот третий нырнул в ближайшую подворотню. Костя схватил первого за руку, но тот неожиданно заорал благим матом:
– Ой-ой-ой!. Больно-больно-больно! Ваше благородие, что вы такое делаете? За что хватаете маленького, за что обижаете?
Тут, словно из-под земли, появилось несколько мужичков явно уголовного вида, которые обступили нас с Костей. Один из них, видимо главный, нехорошо посмотрел на нас и сказал:
– А ну пусти мальца, ваше благородие! Пошто детишек обижаешь?!
Костя весьма натурально разыграл возмущение:
– А ты что за заступник такой?! Он украл мой портфель! Может, и ты с ним в доле?!
– Так где же он, портфель, твое благородие? – пахан нагло, прямо в лицо рассмеялся Косте.
– Он передал портфель другому.
– Вот когда найдешь того, другого, тогда мы с тобой и поговорим. А пока отпусти мальца по-хорошему.
– Я сейчас полицию позову! – Костя решил припугнуть пахана.
– Только попробуй – и глазом не успеешь моргнуть, как получишь ножичек в бок! Порежем и тебя, и твою дамочку, – пахан, похоже, не шутил – в его руке неизвестно откуда появился внушительных размеров нож.
Костя решил изобразить испуг и стал уговаривать пахана:
– Слушай, любезный! Мы вам заплатим, если твои архаровцы вернут мне портфель!
– Сколько дашь? – похоже, что пахану понравилось предложение моего спутника.
– Пятьдесят рублей! – выпалил Костя.
– Однако, ваше благородие… – озадаченно почесал лохматую голову пахан. – Что у тебя там такое было? Золото?
– Да нет, бумаги разные…
– Интересные бумаги! Ну что ж, если найдем, то вернем. А теперь…
И тут мы услышали трель полицейского свистка. Пахан спрятал нож и заорал:
– Шухер!
В один момент вокруг нас стало пусто. К нам подбежал запыхавшийся будочник, козырнул и спросил:
– Что-нибудь случилось, ваше благородие?
Мы пошли в околоток, где рассказали о случившемся, причем Костя напирал на то, что украденные документы «секретные» и дело государственной важности – найти их как можно скорее. Потом мы заглянули в редакции нескольких газет и разместили там объявления о пропаже. Затем мы вернулись в «Лондонскую», где заказали отдельный кабинет в ресторане. И только там Костя тихо сказал:
– Похоже, клюнули…
6 (18) октября 1854 года.
Санкт-Петербург, Зимний дворец
Филонов Федор Ефремович, герой-любовник
– За ваше отсутствие никакого присутствия не было! – вытянувшись во фрунт, дурашливо доложил я Жене Васильеву.
– Так, а баба твоя?
– Ты знаешь, – я вдруг стал серьезным, – жалко мне ее почему-то. Знаю, что свидомая до безобразия, знаю, что предательница и сволочь редкая, но по-человечески жалко. Одинокая она очень, потому и кидается на каждого мужика. Только у меня такое впечатление, что сейчас довольна до уср… ну, до этого самого, и не хочет больше совокупляться со своим лимонником, или кто он там на самом деле. Подкатила уже ко мне, «что скажешь, дорогой, ежели мы уедем из „этой страны“»?
– «Мы» – так и сказала?
– Именно «мы». Причем дала мне понять – придется ей там мужа найти, но это ради статуса и денег. А я ей, видите ли, для любви нужен.
– Что ж, как говорят в народе – совет вам и эта самая любовь-морковь.
– Ну хоть ты, Максимыч, не подкалывай! – ответил я фразой из известного анекдота.
– А я серьезно. Дело вот какое. Вас с Лизонькой наглы хотят в самое ближайшее время умыкнуть. И переправить в Польшу, а оттудова в свою Наглию.
– Дык она и сама поскачет впереди паровоза, зачем ее умыкать-то?
– Им более интересна не она, а ты. Ведь те данные, которые их так заинтриговали, приходят от тебя. Мы думали, что они не будут убивать курицу, несущую золотые яйца, но они, видимо, услышав от Лизы о несостоявшемся похищении студентов французами, решили, что чем они, мол, хуже лягушатников… Так что готовься.
– Жень, ты что?! Я на такое не подписывался. На хрена мне эта их Лимония? Тем более, эти суки против нас на Донбассе воевали. Сам нашел труп одного такого, бритая голова, татуировка с какими-то цифрами – четырнадцать на сколько-то там, а в кармане паспорт со львом, единорогом и короной. И письмо от какой-то, блин, Мейбел, прямо как наша южанка.
– А если Родина тебя попросит?
– Да зачем я вам так нужен в этой самой Мелкобритании?
– Нужен, и очень. Все для того же, для чего и сейчас. Необходимо будет слить весьма важную дезу. Только предупреждаю, сначала тебя будут всячески проверять, возможно, даже пытать. Все же джентльмены. Хотя, думаю, несильно – ты им нужен и потом, а пытки так, для проверки.
– А на кону что?
– Наша победа.
Я задумался, а потом кивнул. Назвался груздем…
– А что от меня будет нужно?
– Во-первых, легенда твоя остается та же. Недалекий студент, попал в «Поповку» по блату, звезд с неба не хватаешь, любишь женский пол. К Лизе у тебя нежные чувства, но далеко не эксклюзивные – готов трахать все, что двигается.
– Э-э-э, нет, согласен только на женский пол! – сказал я совершенно серьезно.
– Ну ладно, хоть так. Кстати, выдадим мы тебе на всякий случай антибиотики… А то потеряешь потом нос либо еще что-нибудь от сифилиса – а это не нужно ни нам, ни тебе. Далее. Насчет происхождения – говори как есть, что, мол, из Петрозаводска или откуда ты там.
– Архангельск.
– Ну, еще лучше. Вот насчет будущего… Придется, вероятно, признаться и в этом – но в том, что было в наше время, ты ни хрена не смыслишь. А вот что можно говорить… Обдумаем этот вопрос и еще раз обсудим.
– Ладно.
– И, наконец, о делах не столь давно минувших дней. Ты слышал краем уха, что наши собираются брать Силистрию. И вроде зимой, а когда именно, не знаешь. А потом пойдут и на Рущук.
– Это там, где Кутузов туркам люлей дал в 1811 году?
