Через несколько секунд крики прекратились, но благородный сэр отсутствовал еще минут десять-пятнадцать. Тем временем я умял все, что было в моей тарелке, и вылакал все пиво – наверное, не стоило этого делать, все-таки мне была нужна ясная голова, но уж очень хотелось пить. Джон без лишних вопросов принес добавку, а также еще пива, но я его теперь пил маленькими глоточками. А потом вернулся и сам «лимонник», причем с выражением крайнего изумления на лице. Внимательно посмотрев на меня, он спросил:
– Мистер Филонов, вы и в самом деле из будущего?
– С чего вы так решили? – я сделал каменное лицо.
– Ну, во-первых, я провел достаточно долгое время в Одессе, даже, знаете ли, там родился, но никаких дворян Филоновых я там не припомню. А ваша прекрасная спутница все уши прожужжала нашим людям о том, что вы якобы граф, причем из исконного малороссийского дворянства этого города. То, что там никакого «исконного дворянства» не было, мне доподлинно известно.
– А что это доказывает? – усмехнулся я. – Может, я самозванец?
– Далее, – британец сделал вид, что не услышал моей реплики, – она рассказала, что вы родились в Архангельске. Пришлось мне бывать и там, и не раз. И где же вы там жили?
– В Соломбале, – сказал я, подумав с опозданием, что нужно, наверное, было назвать что-нибудь центральнее.
– Которая частью Архангельска не является, – мой собеседник торжествующе улыбнулся. Похоже, что он был очень доволен тем, что уличил меня во лжи.
– Да я просто так сказал – ведь всем известен Архангельск, и мало кому – Соломбала.
– Допустим. Но как вы объясните тот факт, что ваша Елизавета только что призналась, что вы из будущего? Знаете ли, если это принять как постулат, то тогда сразу все встает на свои места.
– When you have eliminated the impossible, whatever remains, however improbable, must be the truth
[26], – процитировал я еще не написанного Шерлока Холмса.
– Хорошо сказано, мистер Филонов, – британец посмотрел на меня с новым (и незаслуженным) уважением. – Но что вы желаете сказать мне по существу?
– На самом деле, мистер… – я сделал паузу и добавил: – Знаете, как-то неудобно получается – вы знаете, как меня зовут, а как зовут вас, мне неизвестно.
Британец немного помялся, а потом произнес:
– Можете называть меня Чарльз Кальверт.
Я мысленно присвистнул. Спасибо Жене Васильеву за проведенный со мной ликбез перед поездкой. Именно этим псевдонимом пользовался во время Крымской войны сам Чарльз Кэттли, или, в русской транскрипции того времени, Каттлей. Один из самых знаменитых «Джеймсов Бондов» девятнадцатого века. Вслух же я произнес:
– Хорошо, Чарли, теперь мы знакомы.
«Ага, – подумал я, – моя фамильярность несколько тебя достала, ты даже чуть скривился». Но вслух лже-Кальверт произнес:
– Так из какого века на нашу голову свалились вы с вашими чертовыми кораблями?
– Из XXI века, точнее, из 2015 года, – ответил я.
– Боже мой! – воскликнул изумленный англичанин. – И какое оно, ваше будущее?
– Разное, – ответил я. – Впрочем, вас должно больше интересовать ваше настоящее. Вы вряд ли сможете что-либо сделать с нашим будущим, а вот мы в вашем настоящем можем изменить очень многое. Чем, собственно, и занимаемся по мере сил и возможностей.
– А что вы собираетесь менять? – сделал стойку Каттлей. – Что вам не нравится в нашей истории?
– Мне не нравится то, что Британия вместе с Францией ведет войну против России, – ответил я. – Причем войну для вашей страны заведомо провальную. Даже в моей истории Британия не смогла победить, потеряв под Севастополем больше своих солдат, чем Россия. Думаю, что и в этот раз вам не удастся нанести нам поражение.
– Гм, вы так думаете? – задумчиво произнес Каттлей. – Вы хорошо знаете историю XIX века?
– Достаточно хорошо, – ответил я. – Я знаю также многое из того, что русские войска собираются предпринять в самое ближайшее время.
– И вы мне расскажете об этом? – спросил англичанин. – Думаю, что правительство Ее Величества Королевы Виктории сможет достойно заплатить вам за те знания, которыми вы с нами поделитесь.
– Вознаграждение, конечно, вещь в нашем несовершенном мире нелишняя. Полагаю, что мы сумеем договориться о сумме и о порядке выплат. Главное же мое условие – я не должен сражаться против своих современников. С другой стороны, знания, которые я вам сообщу, помогут британскому правительству сделать так, чтобы под ударом оказались войска императора Луи-Наполеона. Ведь Англии не привыкать воевать чужими руками?
Я лукаво подмигнул Каттлею. Тот рассмеялся и хлопнул меня по плечу.
– А знаете, мистер Филонов, вы мне нравитесь! Думаю, что мы найдем с вами общий язык. Не такой, конечно, как мои польские скоты с вашей соотечественницей Елизаветой. Кстати, она подозрительно затихла.
– Чарли, – ответил я, – а вам не кажется, что эти, как вы сказали, скоты вам теперь не нужны? Зачем лишние свидетели и лишние проблемы? Как говорил в моем времени один политический деятель, «нет человека – нет проблемы»
[27].
– А вы молодец, – заулыбался Каттлей, – хорошо, что вы понимаете меня с полуслова. Так что завтра мы с вами двинемся в путь. Старая добрая Англия ждет нас…
– Только вот последнее условие, – зачем-то добавил я. – От Елизаветы, так я полагаю, вы тоже намерены избавиться?
– Именно так, – ответил тот. – Вы же сами сказали, что нет человека – нет проблемы.
– Я хочу, чтобы она осталась жива.
Каттлей посмотрел на меня с некоторым удивлением.
– Видите ли, она вряд ли теперь сможет послужить вам по назначению – эти польские скоты, скорее всего, уделали ее так, что она не скоро поправится.
Конечно, подобного рода «услуги» меня интересовали меньше всего, да и оставался я с ней все это время только ради дела. Да и без нее будет намного проще – ведь кто знает, что она выболтает нашим врагам. Но… Мне вспоминался жаркий августовский день под Иловайском и труп моей Сони, над которой надругались такие же скоты. Да, Лиза – предатель, да, она враг, но она женщина. Кроме того, русские своих не бросают. И я попытался:
– А вы не подумали, что она может знать то, что не знаю я? Да и проверить то, что я вам расскажу, можно будет только с ее помощью.
Чарли вдруг усмехнулся:
– Да, вы, наверное, правы. Только наедине вас я оставлять не буду. Кто знает, что вы вдвоем понапридумываете… Пусть она поспит эту ночь на охапке сена, невелика птица.
