И вот, наконец, вчера, как только начало светать, мы – «Бойкий» и «Смольный» – покинули нашу новую базу. А к сегодняшнему утру наконец-то вышли к воротам Ирландского моря – Северному проливу, где нам и предстояло неожиданное романтическое рандеву с неизвестным плавсредством.
Маловероятно было, что нам навстречу шел корабль под нейтральным флагом – практически все торговые суда огибали Ирландию с юга, кроме тех, которые шли из портов Ирландского моря в Абердин либо Эдинбург. Но все-таки нужно было удостовериться в сем факте.
В воздух, как обычно в таких случаях, поднялся беспилотник, и через восемнадцать минут мне доложили, что встречный корабль – колесный пароход под британским военно-морским флагом. Я еще плохо знал силуэты вражеских кораблей, но мне вдруг показалось, что где-то я его видел. Напряг память – и вспомнил.
Взяв с полки книгу, посвященную героической обороне Петропавловска-Камчатского, я пролистал ее и нашел нужную картинку. «Вот так встреча! – подумал я. – сама „Бой-баба“
[56] летит в наши объятия». От адмирала Завойко ушла, а вот от нас не уйдешь!
Получив добро от адмирала Кольцова, мы стали сближаться с британским шлюпом – так числился он в приложении к книге о Петропавловской обороне. Десять пушек, гм… Негусто. Но сближаться с ним на дальность выстрела его орудий не следует.
Но «Бой-баба» никакого сопротивления не оказала. Увидев наши корабли и сообразив, что имеет дело с теми, кто знатно погромил на Балтике эскадру адмирала Непира, командир шлюпа тут же спустил флаг и сдался.
Конечно, времени было мало, но я все-таки успел переговорить с капитаном «Virago» Джеймсом Чарльзом Превостом, который спел мне горестную песню о геройстве англичан при Петропавловске, и что крепость обороняли «многие тысячи солдат при сотнях пушек». Да-да, знаем, усмехнулся я про себя, – у адмирала Завойко было под началом двести тридцать человек гарнизона, а антикварных пушек – целых шестьдесят семь. Кроме того, был один, не менее устаревший, парусный фрегат «Аврора». А у англичан – шесть кораблей при двухстах двенадцати орудиях и две тысячи семьсот человек, включая десантный отряд из более чем пятисот человек!
После второго штурма англичане с французами спешно ретировались, оставив на берегу четыреста убитых, сто двадцать пять раненых и даже несколько здоровых десантников, которые радостно подняли руки. А «Бой-баба», поврежденная в артиллерийской дуэли, отправилась в Белфаст зализывать свои раны на тамошние верфи. И, обойдя полмира, она бесславно закончила свой путь, став нашим трофеем.
Ну что ж, гости дорогие, добро пожаловать на Фареры с призовой группой! Не скучайте там без нас, для вас уже приготовлено комфортабельное жилище, пусть и за колючей проволокой. Ну а мы тут пока еще порезвимся.
30 октября (11 ноября) 1854 года. Одесса
Штабс-капитан Гвардейского Флотского экипажа
Самохвалов Константин Александрович, глава Черноморского отделения
Службы безопасности Эскадры
Шпионскую сеть в Одессе мы выявили, и не одну, а целых даже три. К первой – Эдуард Каттлей и ребятки Блювштейна – добавились, благодаря моему заместителю, еще две. Когда Машенька переслала мне фото с теми самыми двумя личностями, мы в толчее ухитрились прицепить к ним по «жучку». И вот что самое интересное – привели они нас в два совершенно разных района, один в ту самую гостиницу «Лондонскую», в коей и мы обитаем, другой – в особнячок у Тещиного моста.
Первым я занялся лично с двумя приданными мне жандармами (ну, вот еще, буду я сюда вмешивать Машу!). Второй же я поручил только что прибывшему из Крыма Павлу Филиппову и ребятам, присланным на усиление из Питера. Разговоры «лондонского» мы прослушали от и до и даже смогли снабдить таким же «жучком» собеседника нашего героя. Тот оказался респектабельным господином в пенсне. Когда он выходил из отдельного кабинета, я как раз (надо же такому случиться!) следовал мимо и «нечаянно» толкнул его. Тот зыркнул на меня исподлобья. И хотя я и вежливо извинился, он начал ощупывать карманы. Впрочем, убедившись, что ничего из них не пропало, успокоился.
А разговор оказался занятным – та самая «личность», которую засекла Маша, должна была отчалить на следующий день в Одессу. Собеседник же его, некий купец, выслушав рассказ о приходе «Мордовии» и «Выборга», приказал срочно доставить эту информацию в Варшаву.
Однако дальнейшее прослушивание купца ничего не дало – дома он орал на прислугу и на супругу, а потом вышел, якобы по делам, но завернул вместо этого в какую-то квартиру, где и занимался охами и вздохами с какой-то дамой, чей голос был всяко милее, чем у его законной супруги.
Вечером, по выходе от той прелестницы, ребята его и прихватили под белы рученьки. «Личность» же вышла из гостиницы примерно в то же время и была столь же оперативно захвачена уже при моем непосредственном участии. Он попытался что-то возразить, но когда во рту кляп, это довольно сложно сделать. Его доставили в особняк, переданный нам для подобного рода работы, где он и раскололся практически сразу. С купцом ребятам пришлось повозиться чуть дольше. Кстати, пальто тот забыл у своей прелестницы, так что, забегая вперед, могу сказать, что мы начали потом слушать и ее, но похоже, она была просто не при делах и зарабатывала на жизнь тем, что «развлекала» состоятельных господ.
Пару слов про наше новое здание. Ранее это был частный дом, минутах в пятнадцати ходьбы от «Лондонской». На верхнем этаже, там, где ранее были спальни, мы устроили наши кабинеты – мой, Машин и Пашин. Ниже располагались бывший салон с самым настоящим камином, столовая и комната для прислуги. В первых двух мы разместили сотрудников, а в последней дежурили двое полицейских, чьей задачей была охрана помещения и наблюдение за подвалом, в коем на три складских помещения с крохотными слуховыми окнами навесили дубовые двери с массивными замками.
Второй же агент сегодня с утра встретился с неким собеседником, который говорил исключительно на французском. К счастью, Паша неплохо знает этот язык, и шпиону было поручено продолжать наблюдение. Его же собеседник обещал вернуться через три-четыре дня. Увы, ему это было не суждено – этих двух Паша взял без шума и пыли прямо на месте.
Допросили мы всех в нашем «управлении». Много интересного мы не узнали – купец и его прихвостень, оказавшийся поляком, работали на резидента в Варшаве, а француз и «личность номер два» – понятно, на французов. Сам же «мосье» собирался смыться сегодня ночью в Кёстендже.
Тогда же мы взяли и контрабандиста, который ожидал своего пассажира. Он мало что знал про все здешние шпионские страсти, зато очень хорошо был знаком с городом. Его мы передали Хулиовичу, и он потом долго благодарил нас за столь ценный подарок. Остальных же четверых увезли в глухой карете с решетками на маленьких окнах – «черном воронке» девятнадцатого века…
Конечно, была вероятность, что где-то находился некто «спящий», который себя пока ничем не проявил. Но мы с Пашей решили, что вероятность этого мала – наука шпионажа вряд ли дошла до таких высот. Так что мы исходили из того, что на свободе оставались только Каттлей, Блювштейн и его ребята. И с ними мы решили познакомиться поближе этой ночью.
