– Нет, – ответил честно Артем, опустив глаза.
– Почему? – занервничал Павел и, как все, кто хватается за соломинку, притом зная, что она не спасет, принялся убеждать: – Вам не надо вести расследование, я сказал, кто она, дал ее изображение. Наша подруга Ольга, адрес и телефоны я напишу, так вот, Оля знает, где живет эта змея, но мне она не дала адреса…
– А зачем тебе адрес? – насторожился Артем.
– Не знаю… – потряс руками Павел и с силой ударил ладонями по коленям. – Хотел спросить… или врезать ей… Почему за убийство нельзя посадить?
– Я не адвокат, я обычный мент.
– Полицейский, – подсказал Вовчик.
– …но про статью «убийство словом» не слышал, – оставил без внимания его Артем. – Даже доведение до самоубийства невероятно трудно доказать, а здесь… вообще полная труба. Обратись к адвокатам, они умеют выдирать из кодекса закорючки и создавать проблемы интриганам. Но боюсь, что и адвокат не справится с поставленной задачей. Свидетелей нет, при которых Кама оговорила тебя, после ее посещения прошло полдня, один ты знаешь, из-за чего наступил приступ, то есть при выяснении отношений между вами опять не было свидетелей. Кстати, Кама может вывернуть его таким образом, что ты же еще и виноватым окажешься, например, скажет: ты домогался ее… Ай, безнадега полная.
В сердцах Артем махнул рукой и отвернулся к окну. Потому что смотреть потерпевшему в глаза, полные безысходности, было невмоготу – редкий случай, когда по-человечески жаль пострадавшую сторону, но на всех жалости не напасешься, приходится экономить ее. Рогозин уныло вздохнул, попрощался и пошел восвояси. Разложив на столе снимки, Артем, подперев кулаком щеку, снова рассматривал их, но без интереса, как бы думая о чем-то постороннем. В тишине раздался неунывающий глас Вовчика:
– Когда я женюсь на Люське, истреблю всех ее подружек.
– Эта мадам не подружка жены, в том-то и дело, – промямлил Артем, внезапно он подхватился: – Посиди, я отлучусь…
– Ты ку… – Вопрос не успел сорваться с уст Вовчика, как Артем захлопнул дверь с той стороны. Вовчик взял фото с «убийцей» и перебирал их, ворча: – «Отлучусь». Знаем мы, куда отлучаешься, к Софии побежал. Ну и ладно, в работе все равно простой. Ай, какая цыпочка! И не подумаешь, что сука конченая.
Вовчик угадал. Артем спустился этажом ниже, чуть приоткрыл дверь – София сидела за столом, уставившись в монитор, явно читала, но не сводки, составленные ею же. Он тихонько вошел – она не заметила, увлеклась…
Своим романом, конечно
Посещая квартал бедняков с курятниками вместо домов, построенными впритык друг к другу, Адель одевалась в простую одежду. Так могла выглядеть зажиточная горожанка, хористка, учительница гимназии – темная юбка без турнюра, светлая блуза, жакет, скромная сумочка. По наряду не определишь, к какому сословию относится дама, да и особого внимания, надеялась Адель, она не вызовет. Непременным атрибутом ее наряда были шляпка и вуаль, закрывавшая верхнюю половину лица, – Адель боялась быть узнанной случайно встретившимися знакомыми. Она убегала из дома без спроса и позволения, тайком, и если тетке кто-то доложит или та вернется раньше обозначенного времени… Адель отгоняла от себя эти страшные мысли.
От дома тетушки Кущевой до квартала бедняков она ехала на извозчике, потом шла пешком по неухоженным, разбитым улицам. Помои здесь выливали прямо на дорогу, от этого стоял смрад и зимой и летом. Даже в скромной одежде Адель выглядела среди оборванцев случайным цветком на мусорной куче, иногда она ловила на себе злобные взгляды без любопытства. Слава об этом месте ходила дурная, но еще ни разу никто из здешних не тронул ее.
Из закоулка, словно грабитель, вылетела собака в колтунах, подбежала к Адели и завиляла хвостом, заскулила приветливо. Поймав на лету брошенный кусок лакомства, который Адель достала из корзинки, что захватила с собой, собака проглотила его мигом и снова заскулила, мол, мало. Но Адель прошла мимо к кривобокому дому, взбежала на крыльцо и, озираясь, постучала условным стуком. Дверь приоткрылась, Адель юркнула в щель, из которой выглянул мужчина. Его глаза, не задерживаясь на обитателях этого убогого места, скользнули по улице в одну сторону, затем в другую, после чего дверь захлопнулась.
Рассматривая рисунки, сделанные рукой анатома, Марго одобрительно качала головой. Ее всегда восхищал в людях талант (собственно, как и брата), то, что не дано ей самой, поэтому в данную минуту ее занимало неожиданное мастерство Чиркуна. Вот уж чего не ожидала, что его мужицкие пальцы-крючки способны держать карандаш и создавать такое великолепие. Главное, сумел не только скопировать обнаженное человеческое тело на нескольких листах в разных ракурсах, а и передать состояние девушек – отсутствие жизни, мертвенный покой.
– Прекрасно, – сказала она, не в силах оторваться от рисунков. – Вы, Федор Ильич, большой художник.
– Полноте, ваше сиятельство, – смущенно рассмеялся тот. – Я всего лишь любитель, забавы ради…
– Забавы? – Она вскинула на него восторженные глаза. – Хм, для забавы это слишком хорошо. Светотени не всем живописцам удаются, а вы… вы мастер. Я непременно закажу вам свой портрет.
И только во вторую очередь она присмотрелась к тому, что изображено, и, конечно же, разница бросалась в глаза. Одна блондинка, вторая брюнетка; первая убитая в теле и с круглым лицом, вторая – щуплая, личико у нее продолговатое; черты у блондинки крупные, у брюнетки тонкие, аккуратные. При всем при том обе девушки красивы и молоды, да тут и сомнений нет: они от разных родителей.
– А что вы думаете по поводу убийств? – поинтересовалась Марго у Чиркуна. – Почему их убили?
– Не могу знать, ваше сиятельство, мне впервой довелось столкнуться с подобными странностями. Должно быть, преступники хотели, чтобы смерть девиц приняли за самоубийство, однако просчитались. Поглядите, у них почти что одинаковые кровоподтеки, особенно на предплечьях и запястьях, то есть их крепко держали, а они вырывались. Оно понятно, умирать-то никому не хочется. Следовательно, о самоубийстве речи не может идти. Второе: кровь. Где она? Почему нет крови на одежде? Она ведь хлещет…
– И почему ее нет, как по-вашему?
– Полагаю, убийцы намеренно не дали крови запачкать платье, коль крепко держали девиц. Я провел эксперимент с полицейскими. Один взял другого в тех же местах, где вы изволите видеть кровоподтеки, второй держал сзади, как мне кажется, за талию… Вышло, что должен быть и третий, тот, кто резал руку.
– Три человека убивали одну девушку? – изумилась Марго, даже плечи приподняла в недоумении. – Зачем? Что она им сделала?
– Первый вопрос более важен – зачем? Я сохранил картотеку прежнего анатома, это был педантичный человек. Он записывал все случаи тяжких преступлений не только у нас в городе, но и те, что становились известными. Полагал, труд его принесет пользу, но я сходного случая в картотеке не отыскал.
– Получается, начать поиски убийц не с чего, – сделала вывод она.
