– Думал, Артем у тебя… Что за настроение? Кто-то обидел? Ты мне скажи, я всех порву на портянки.
– Отстань, Вовка.
София и позы не переменила, сидела, подперев подбородок, только взглянула на него недовольно, дескать, кто это мешает мне наслаждаться тоской-печалью? Он оседлал стул и, отбросив шутливость, принялся выговаривать ей:
– Лика, да? А что, собственно, случилось, чего ты накуксилась? Ну, беременная она, но не факт, что от Артема. Он давно ее бросил, еще до вашего бурного романа.
– Вовка, прости, я хочу побыть одна. Мне надо подумать.
– Ладно, ухожу, – нехотя поднялся он. – Только не руби сплеча. Лика могла переспать с первым встречным, чтобы отравить Артему жизнь, так что не спеши.
Оставшись одна, София уставилась в монитор, но ничего там не видела. Не рабочее состояние у нее было. К счастью, роман почти написан и…
Продолжится так
Венгр ближе подошел к портрету, поводил канделябром, освещая лицо дамы, но то, о чем он сказал немногим ранее, не отражалось на картине.
– Впрочем, – произнес Медьери, – графиня Эржебет не единственная женщина, отличившаяся кровожадностью, две китайские императрицы в свое время истребили множество народа ради забавы, русская помещица Салтыкова…
Марго, полагая, что времени ей отпущено не так уж много из-за гостей, жаждущих видеть хозяина, нетерпеливо перебила:
– Но у графини были особенности в ее жестокости, расскажите о них.
– Жадность, – усмехнулся он, повернувшись к ней. – В извращенном смысле. Эржебет Батори жадна была до крови, мучений, стонов, криков. Ее жертвами становились молодые девицы из крепостных не старше восемнадцати, которые, попав в замок, уже не выходили оттуда никогда. Для каждой жертвы избиралась своя пытка: прачку разглаживали раскаленным утюгом, златошвейку резали ножницами, швею кололи иглами, зашивали рты, обливали на морозе водой, пока девушки не превращались в ледяные статуи, это еще был не предел…
– Неужто женщина способна на такое? – ужаснулась Марго. – И никто не противостоял ей? Во всех странах за меньшие преступления казнят.
– Время было особенное. Единое Венгерское королевство перестало существовать уже в начале пятнадцатого века в результате феодальных войн и захватнических действий Османской империи. Венгрию растащили по частям, а на востоке образовалось Трансильванское княжество, зависимое от Османской империи, но самостоятельное во внутренних делах. Княжеством в конце шестнадцатого века правил Стефан Батори – родной дядя Эржебет, который вел войны и борьбу за трон. Она была безумно богата и могущественна, ее власть не ограничивалась, жила она в глуши, поэтому зверства сходили ей с рук. Но всему приходит конец, как водится. Умер муж, который вместе со Стефаном вел войны, Эржебет исполнилось сорок, красота ее начала увядать, а чужая молодость бесила. Она выдала двух дочерей замуж, сына отдала на воспитание, как было принято в аристократических семьях, своему родственнику Эмерику Медьери…
– И вашему родственнику?! – догадалась Марго.
– Да, – переходя к другому портрету, сказал Медьери. – Вот он.
– Выходит, королевская кровь Батори и ваша кровь?
– Видите ли, родовое древо растет не только вверх, но и в стороны, чем шире крона, тем ветки дальше от ствола, от нашей ветви оба они далеки. Но я продолжу. Эмерик ненавидел Эржебет, отчасти завидуя ее богатству и могуществу, отчасти зная ее истинное лицо. Он поклялся уничтожить эту женщину. Я дошел до самых страшных убийств, совершенных графиней, которую в народе прозвали Волчицей.
Подполковника тоже увлек рассказ о необычных пристрастиях особы королевской крови. Выше-то человек не взлетает, разве что к Богу, а раз он идет следом за Создателем, то обязан блюсти его заповеди. Суров подошел к Марго и венгру, с интересом разглядывал портрет графини, но, покачав головой, высказал недоверие:
– Волчица? Невозможно вообразить, что столь великолепная и благородная дама развлекалась убийствами.
– И предпочитала она убивать исключительно красивых девиц, – сказал Медьери. – Не принимайте мой рассказ за легенду, обросшую вымыслами, Эржебет вела учет убийствам, записывая в тетрадь, когда и сколько девиц извела, а также каким способом. Да и прозвища не даются даром, между прочим, на родовом гербе Баториев были изображены волчьи зубы, а волк в геральдике означает злость и жадность.
Суров бросил взгляд на Марго, она неотрывно смотрела на Волчицу, слегка наклонив голову, словно пыталась слиться с нею и понять, кем та была. По его представлениям, Эржебет отнюдь не божье создание, а вырвавшаяся на волю дьявольская тварь, она не достойна остаться в памяти людской. Но выходило наоборот – не странно ли? – тварь привлекала, как все нечеловеческое, уродливое, омерзительное и запретное. В чем тут секрет? Наверняка и Марго думала о том же и вряд ли находила ответ.
– Что же можно совершить страшней того, что сделала эта женщина? – поинтересовался Суров у Медьери, ибо тот замолчал и тоже наблюдал за Марго.
– Дабы сохранить красоту и омолодиться, Эржебет по совету колдуньи стала принимать ванны из крови девиц, – сказал венгр.
Марго не настолько загипнотизировал портрет кровавой графини, чтобы не услышать венгра, она будто проснулась:
– Что?! Ванны из чего?
– Из крови. Колдунья обещала, что кровь юных и красивых дев способна восстановить ее прежний облик. Для этого графиня убивала трех-четырех девиц, предварительно замучив их, а иногда, когда наслаждение муками было слабым, их было девять. В последний миг жизни девушкам резали вены и их кровью наполняли ванну, а Эржебет погружалась в нее.
– И это помогало? – спросил Суров, ослабив воротничок.
– Думаю, нет. Старение – естественный процесс, его ничем не остановить. И графиня не останавливалась, она принялась красть дочерей обедневших дворян, и это уже не могло пройти даром, тем более что сменилась власть в княжестве. Новый король Матиаш являлся католиком, а графиня была протестанткой. В свиту короля входил Эмерик Медьери – ее главный враг, который предоставил улики против графини и свидетелей. Поскольку раньше гонения были на католиков, Матиаш решил отплатить протестантам, в этом смысле судебный процесс над Волчицей оказался со всех сторон выгодным и по политическим, и по религиозным мотивам, он стал демонстрацией справедливой власти…
– Сколько же девиц она убила? – осведомилась Марго.
– Более шестисот, – ответил Медьери.
Марго была шокирована совершенно невообразимой цифрой, как и подполковник, который немало повидал смертей, но не столь бессмысленных. Он же и нарушил паузу:
– Но это же… Это невозможно! И каково было наказание?
– Вначале ее приговорили к публичной смертной казни – отсечению головы. Это позорная смерть для дворян, и родственники графини выхлопотали замену казни на пожизненное заточение. По легенде, ее замуровали в собственном замке, заложив кирпичами двери и окна, но оставив маленькую щель для подачи пищи. Она была лишена слуг, света, свежего воздуха и… крови, без которой не видела смысла жить. Через три года лишений Волчица умерла. Прошу простить меня, господа, но не пора ли нам вернуться?
