Я удивился – неужели скандинавы считали нормальным делом брать малолетних детей на войну?
– Лагерта понимала, – шепот Ильвы пресек мои размышления, – что Рагнар проиграет сконцам, и недальновидность мужа может стоить ей жизни. Она провела группу викингов в тыл к повстанцам и в тот миг, когда враги были готовы прорвать оборону викингов, обрушилась на них сзади. Сконцы перекинулись на скромную группу воинов с ней во главе и преследовали ее до лежащего неподалеку луга, где образовалась естественная круговая насыпь. Там Лагерта позволила противникам окружить войско и успешно оборонялась до тех пор, пока Рагнар Лодброк не мобилизовал силы и не подготовился к новой атаке.
– То есть, пока сконцы атаковали Лагерту, – отозвался я, постепенно осознавая параллели с нынешней ситуацией, – Рагнар Лодброк подобрался к ним с тыла. В итоге сконцы оказались в кольце: в центре – войско Лагерты, а с внешней стороны – армия Рагнара?
– Точно, – подтвердила мою догадку Ильва. – И, само собой, они продержались недолго, прежде чем сдаться. Но без хитрости Лагерты не было бы никакой победы на Ульдагере. Рагнара Лодброка ждали неминуемое поражение и гибель.
Сигурд Змееглазый излагал несколько иную версию хода битвы. Пока он в красочных подробностях рассказывал о доблести своего знаменитого отца, главного героя того дня, Ильва продолжала:
– На победном пиру супруг Лагерты весь кипел от злости. Он ощущал себя болваном, которого позорно спасла собственная жена. И когда посреди празднования он принялся всячески издеваться над ней, терпению Лагерты пришел конец, и она проткнула ему горло мечом. Над его телом она объявила, что, будучи убийцей ярла, становится законным собственником его владений. Таков обычай в Норвегии. Это не понравилось Рагнару Лодброку. Но приятель его слыл властолюбивым скрягой, а моя бабка щедро заплатила норвежцам, чтобы заручиться в своем требовании их поддержкой. Рагнар обратил ситуацию себе на пользу, заявив, как сильно льстит ему любовь бывшей супруги, столь самозабвенная, что Лагерта не в состоянии вынести совместную жизнь с другим мужчиной. Моей бабке удалось удержать владения ярла в своих руках, и она распоряжалась ими гораздо разумнее и мудрее, чем иной мужчина.
– Ильва, может, лучше займешься ногой, вместо того чтобы рассказывать всякие небылицы? – прервал ее зычный голос.
Рядом с клетью буквально вырос из тьмы Бьёрн Железнобокий.
– Я слушаю Сигурда Змееглазого, – ответила Ильва. – Он так увлекательно рассказывает о моем знаменитом деде!
– Раз ты называешь его рассказ увлекательным, значит, долго сидишь у дома нашего пленника.
Железнобокий гнусавил и растягивал слова. Он уже как следует напился, и теперь ему хотелось затеять ссору. Ильва поступила мудро – поднялась и, прихрамывая, удалилась в темноту.
Вдали слышались голоса Сигурда Змееглазого и воинов, собравшихся у костра. Я думал, что Бьёрн Железнобокий отправился бродить по лагерю дальше, так что когда он вдруг снова что-то сказал, я вздрогнул. Меня отделяла от него лишь деревянная дверь толщиной не более дюйма.
– Ты ведь понимаешь, что Ильва хочет настроить тебя против нас, сыновей Лодброка? А? Что скажешь, пленник?
Видимо, устами седобородого воина двигал хмель, ибо обычно его не волновало мнение окружающих. Находясь под влиянием алкоголя, он не скрывал глубокой озабоченности тем, что я слушал Ильву. Но, в отличие от нее, я не мог встать и уйти. Мне предстояло проявить осторожность.
– Как ты сам сказал, я лишь пленник, – ответил я. – Мои мысли не имеют никакого значения.
– Ерунда! Если бы я сомневался в твоей благонадежности, тебя уже не было бы на свете.
Он принялся трясти дверь и возиться с задвижкой. В тот момент мне было сложно представить себе, какую роль играет моя благонадежность, но угроза моему существованию обнаружилась вполне очевидно.
– Я не против выслушать обе версии истории, – поспешил высказаться я. – Это полезно, когда пытаешься выяснить, что происходит на самом деле и почему люди поступают так, а не иначе.
Рев седобородого великана оказался красноречивее слов. Я пришел к выводу, что он принял мой ответ. Подтверждая правильность моей догадки, он оставил дверь в покое и больше не нарушал тишину. Мы оба слушали окончание истории Сигурда Змееглазого.
– Группа расстроенных сконцев обманным путем захватила корабли отца. Дозорные бежали, как последние трусы, и я был вынужден в полном одиночестве защищать флот от нападавших. Я получил жуткое ранение в глаз и был перенесен в один из ближайших дворов, где обо мне позаботилась мудрая женщина. Отец был вне себя от вероломности сконцев, но ничем не мог мне помочь. И тогда ко мне явился человек и пообещал исцелить меня, если всех врагов, которых мне когда-либо удастся одолеть в бою, я посвящу ему. Он назвался Ростером, и когда отец увидел, что человек этот одноглазый, понял, что перед нами переодетый Один. По своему обыкновению, глава всех богов явился, чтобы созвать воинов на защиту Вальгаллы.
– Ну, тут он малость присочинил, – усмехнулся Бьёрн Железнобокий. – Спасителем Сигурда был воин по имени Бодди, обладавший особым даром врачевать раны.
– А почему твой брат утверждает, что это был Один?
– Эту историю ему рассказывал отец, который всегда стремился подкрепить собственную славу связью с верховным богом. Старая песня.
Последнее замечание вызвало у меня гораздо большее удивление, нежели альтернативная версия истории. Я давно понял, что рассказы викингов не всегда стоит принимать за чистую монету, но голос Бьёрна Железнобокого прямо задрожал от презрения, и у меня возникло ощущение, что он не питал теплых чувств к своему знаменитому отцу.
Тем временем Сигурд Змееглазый завершал у костра свое повествование:
– Общее количество трупов сокрушенных мною врагов показалось отцу вполне справедливой ценой за мою жизнь. Одноглазый ненадолго приложил ладонь к моей ране, и в течение нескольких следующих дней я полностью поправился.
– Полностью? – уточнил язвительный сконец из числа слушателей. Его товарищи ехидно заулыбались.
– У меня на лбу остался шрам на память, – пояснил чернобородый ярл, – а левый глаз имеет отметину, которую все вы видели, и из-за которой я получил прозвище «Змееглазый».
– Вообще-то после такой сильной травмы легко повредиться в уме, – не унимался сконец. – Но ты, видать, никогда за собой такого не замечал?
На этот раз над шуткой рассмеялись в открытую.
– Сейчас я расскажу тебе, что я заметил.
Сигурд Змееглазый резко поднялся, сделал два шага вперед и ткнул весельчака в лицо сапогом, обитым железом. Раздался странный звук, будто кусок дерева переломился под влажной тряпкой.
– С того случая на Ульдагере мне всегда было невероятно трудно удержаться и не выбить зубы тому, кто позволяет себе оскорбительное поведение по отношению к окружающим, издевается над ними. Я стараюсь подавить в себе это желание, но в такие моменты оно занимает все мои мысли.
