Ивар Бескостный проковылял ему навстречу и похлопал старшего брата по голым плечам. Рыжебородый ярл тоже скинул куртку, обнажив мускулистый обсыпанный веснушками торс. Затем он махнул собравшимся воинам, которые тут же снова застучали и заревели.
– Что делают сыновья Лодброка с Беллой? – спросил я.
– Не настолько же ты наивен, что не можешь догадаться? – ответил Хастейн.
– Нет, – признался я. – Но с какой стати?
– Когда великий воин умирает естественной смертью, его подобает с честью проводить в последний путь. Если он отправится в царство мертвых в компании прекрасной молодой девушки, которую его живые сыновья наполнили своей мужской силой, богиня смерти поймет, что речь идет о воине, достойном смерти в бою с оружием в руках, и отправит его в Вальгаллу.
Ивар Бескостный покинул палатку, его сменил Сигурд Змееглазый. Очевидно, братья овладевали Беллой по старшинству. Когда чернобородый ярл вышел, внутрь наконец зашел Хальфдан Витсерк. На гладковыбритом лице младшего из сыновей Лодброка мелькнула мрачная зловещая улыбка. Чуть позже сквозь крики толпы я впервые услышал доносившиеся из палатки звуки, подобные тем, что достигали моего слуха, когда к матери приходил мужчина из селения. Громкие ритмичные стоны вызвали ликование толпы. Я дрожал, обливаясь потом. Мне пришлось несколько раз сглотнуть, чтобы удержать в желудке содержимое.
Хальфдан вынырнул из палатки совершенно голый. Воздев к небу сжатые кулаки, он издал дикий рев, пронесшийся над облаченными в шлемы головами и сконцентрировавший в себе всю мужскую силу ярла. Его еще не вполне обмякший фаллос болтался из стороны в сторону. Ликование достигло невиданного размаха, когда он схватил факел и воткнул его между досками, из которых был сколочен постамент. Ветки и валежник воспламенились в мгновение ока.
– Что он творит? – воскликнул я. – Белла еще там!
– А как иначе она войдет с Рагнаром в царство мертвых?
Хастейн схватил меня за руку, когда я решительно шагнул вперед. Я ударил его, мы повалились на землю и начали бороться. Оказавшиеся поблизости люди сразу обступили нас. Некоторые стали галдеть и подбадривать нас криками, но большинство молчало. Погребение было одним из немногих случаев, когда драки среди северян не поощрялись.
Стычку пресек Сигурд Змееглазый, который быстро нас разнял.
– Давайте вести себя как подобает случаю, – злобно прошипел он. – Драться во время обряда погребения неприемлемо.
Вскоре поблизости возникла широкая серая фигура Бьёрна Железнобокого, которого привлекла наша возня.
– Это он затеял драку, – заявил Хастейн, подобно шаловливому подростку, застуканному на воровстве яблок из чужого сада. – Он хотел спасти девку.
Светло-серые глаза Бьёрна Железнобокого без всякого выражения изучали мое лицо.
– Слишком поздно, Рольф Дерзец. Хальфдан Витсерк убил ее, прежде чем покинуть палатку.
Я задышал глубже, еле сдерживая слезы.
– Вы убили Беллу?
– Неужели лучше было сжечь ее заживо? – глаза Сигурда Змееглазого вспыхнули беспричинным гневом. – Неужели недостаточно того, что наш подлый братец оседлал ее?
– Вы все насиловали ее! – закричал я.
– Вздор! – прогремел Бьёрн Железнобокий. – Ни я, ни Сигурд, ни Ивар и пальцем ее не тронули.
– А почему позволили Хальфдану Витсерку?
– Потому, – прошипел Сигурд, – что ему плевать на уговоры, вопреки его болтовне о чести. Вообще говоря, несправедливо, что Хальфдан спокойно нарушил обещание, в то время как все мы сдержали данное слово.
– Возможно, – согласился Бьёрн, – но сделанного не воротишь.
– А о чем вы договаривались? – нетерпеливо поинтересовался я. – Разве вы не должны были наполнить Беллу мужской силой?
– Конечно, – процедил сквозь зубы Сигурд Змееглазый. – Только если бы Рагнар Лодброк заслужил это.
– Что ты имеешь в виду? Разве вы собрались не для того, чтобы отомстить за отца?
– Только не ради самого старикашки.
Чернобородый ярл отвернулся и решительно направился к лагерю. Я обнаружил, что площадь покинули многие воины. Представление закончилось. В лагере всех ждала еда и медовуха.
– Что бы мы ни думали об отце, – пояснил Бьёрн Железнобокий, прежде чем уйти вслед за братом, – наши обряды и обычаи неизменны. Тебе придется смириться с этим, если хочешь стать одним из нас.
– Почему ты не рассказал мне о предстоящем действе? – спросил я у Хастейна, когда мы остались наедине. В его взгляде недвусмысленно читалось чувство вины.
– Я не думал, что ты останешься в живых к этому моменту.
Осознав смысл его слов, я перестал злиться. Если суждено умереть раньше, он хотел избавить меня от боли при известии о предстоящей судьбе Беллы.
– А почему так важно, чтобы Белла осталась девственницей? – спросил я.
– Магия работает лучше, когда девчонка не тронута. Это ясно любому.
Больше нам было нечего сказать друг другу. Мы молча смотрели на пламя.
– Пойдешь со мной, Рольф Дерзец? – спросил Хастейн, пытаясь придать мне бодрости. – Может, нам удастся найти рабыню, которая тебя потешит?
Я удрученно покачал головой, отказавшись от его дружелюбного приглашения. Он почувствовал мою печаль и молча удалился, чтобы я мог побыть в одиночестве.
Я надеялся спасти Беллу, когда скандинавы приняли меня в свой круг, и не осознавал опасности, которой она подвергалась. Дума о ее жестокой судьбе заставила меня упасть на колени посреди вересковой пустоши. В тот момент я даже забыл об угрозе змеиного укуса. Вечер холодил спину. Повернувшись лицом к бушующему пламени, я дал волю слезам. Жар огня осушал влагу на моих щеках.
Чтобы заставить Беллу принять участие в этом гротескном ритуале, сыновья Лодброка наверняка заверили ее, что она останется в живых. Очередная ложь. Эти дикие северные звери были насквозь лживы.
16
Измученный, я бродил среди палаток, освещенных пламенем многочисленных костров. Я был переполнен ненавистью к скандинавам и их примитивным языческим обычаям, наконец поняв, что я – чужой среди чужаков и больше похож на кота, очутившегося на псарне, чем на волка, прибившегося к чужой стае. Меня в любой момент мог разорвать в клочья оказавшийся поблизости варвар и оставить подыхать в темноте. Живя в клетке, я был в большей безопасности.
Я повсюду искал взглядом свою бывшую темницу, но затем понял, что ее снесли, а доски скормили пламени. Четыре лошади, предназначенные в жертву, были расчленены; пока копыта и внутренности горели в жертвенном огне, мясо шкворчало на вертелах, установленных над кострами. Воины облизывались, истекая слюной в предвкушении чудесного деликатеса.
Преисполненный глубокого отвращения, я взобрался на земляную насыпь, опоясывающую лагерь, откуда сквозь опустившиеся сумерки взирал на могильный холм, постепенно выраставший из пепла погребального костра Рагнара Лодброка. Пленники не покладая рук подсыпали свежий торф под обуглившуюся деревянную «мачту», отчего вокруг нее образовывался внушительный холм.
