– Полтора десятка крепких воинов-северян за одну секунду справились бы с этими доходягами, – так Ильва отозвалась о стражниках, стоявших на воротах.
– У тебя есть эти пятнадцать воинов? – спросил я.
Ильва с сожалением покачала головой. Ее люди отправились с другими ярлами и воеводами на юг – разорять Мерсию. Только она последовала за Иваром Бескостным в Эофорвик в надежде отыскать серебро Святого Кутберта.
Было раннее утро, но город давно проснулся. Мужчины и женщины сновали по двум широким улицам и исчезали в паутине переулков. Каждый спешил по своим делам. Из дымовых отверстий в соломенных крышах к небу поднимались сотни столбиков дыма. Мы наблюдали за этой картиной из окна. Над высоким забором виднелись соломенные крыши и кроны деревьев, но было невозможно понять, что происходит в резиденции епископа.
– Даже если нам удастся просочиться мимо стражников, – продолжал я, – куда там податься? Резиденция протянулась сотни на две шагов в каждом направлении. А мы понятия не имеем, где искать сокровища.
Безнадежность отразилась на напряженном лице Ильвы в связи с возникшей дилеммой.
– Кто-то должен владеть этой информацией, – сказала она и махнула рукой в направлении группы священников, покидавших епископство ровно в тот момент, когда Ивар со своими прихвостнями заходил внутрь. Я узнал многих из облаченных в черные одеяния фигур: аббат Этельберт был не единственным обитателем монастыря Креки, что обрел новое пристанище в Эофорвике.
– Несомненно, – согласился я, – но я жду появления конкретного человека.
– А вдруг он никогда не появится?
Я молча прищурился. В воротах показалась ссутулившаяся фигура в серо-коричневой рясе. Брат Ярвис догнал группу священников уже посреди площади перед церковью.
На мгновение я подумал оставить свой план, но Ильва заметила мое замешательство. Теперь она тоже обратила внимание на низенького седого послушника, который, перемолвившись со священниками парой слов и дружелюбно улыбнувшись им, направился обратно к воротам.
Некоторые поступки кажутся судьбоносными несмотря на то, что граничат с предательством. Я вздохнул и указал на брата Ярвиса.
– Вон он!
Ильва свистнула. Хастейн, сидевший прислонившись к колокольне, вскочил на ноги и откинул в сторону длинную светлую челку. Ильва показала ему Ярвиса. Хастейн бросился сквозь толпу. Догнав послушника, он протянул ему мое послание, написанное на латыни. Ярвис перевел взгляд с юноши на небольшой кусок пергамента. Приосанившись, он о чем-то спросил Хастейна, тот пожал плечами, демонстрируя, что не понимает речи старика, но указал на постоялый двор. Брат Ярвис прищурился и нерешительно направился вдоль каменной кладбищенской ограды. Увидев в окне мое лицо, он махнул мне рукой и прибавил шаг.
– Имей в виду, – предупредил я Ильву, – он не должен знать, что ты понимаешь нашу беседу. Твоя задача – стоять начеку с грозным видом.
На лестнице послышались шаги, дверь отворилась. Щурясь во мраке каморки, брат Ярвис заметил меня и осторожно подошел поближе.
– Вульф! – воскликнул он. – Господи всемилостивый! Я уже не рассчитывал когда-нибудь с тобой увидеться.
Опустившись на край кровати, он принялся разглядывать меня. Его морщинистое лицо выражало радость встречи, но и, как ни странно, настороженность. Мне казалось, я не давал ему основания для подозрений. Над нами нависли две тени.
– Кто это? – спросил Ярвис, покосившись на Ильву и Хастейна.
– Мои караульщики, – ответил я.
– Скандинавы? – прошептал он. – Проклятые варвары. Если бы я не узнал твой почерк, ни за что не пришел бы сюда. Ты ранен? Что стряслось?
Я продемонстрировал ему свой торс, все еще расцвеченный синими, красными и желтыми пятнами. Он осторожно дотронулся до кровоподтеков. Я вздрогнул от его легкого прикосновения.
– Кто так с тобой обошелся?
– Скандинавский хёвдинг, – ответил я, – Ивар Бескостный.
Это была последняя правда, которую я собирался открыть старому товарищу и наставнику.
– Почему он так поступил?
– Чтобы заставить меня сознаться, где спрятаны сокровища Святого Кутберта.
Тут послушник встревожился не на шутку.
– Я рассказал все, что знал, о монастырской крипте, – продолжал я. – Но серебро исчезло. С тех пор варвары ежедневно меня колотят.
Мне было несложно выдавить слезы, мой плач был искренним. И причиной его являлся стыд за вынужденную ложь.
– А что случилось с братьями, оставшимися присматривать за постройками? – поинтересовался Ярвис.
– Брат Сельвин рассказал, что все перебрались в Эофорвик и забрали серебро с собой. Затем скандинавы убили троих послушников, оставшихся в монастыре.
Ярвис поднялся с поспешностью, удивительной для человека его возраста.
– А теперь ты привел дикарей ко мне?
– У меня не было выбора.
Я потянулся к его грубым рукам. Он отдернул их.
– Выбор есть всегда, Вульф. И я пытался тебя этому научить.
Глядя на его лицо, я не мог больше врать.
– Они замучили бы меня до смерти, – хныкал я.
– В таком случае тебе стоило умереть, но промолчать. И все-таки твоя вера никогда не была такой крепкой, как я хотел. Ты сомневаешься в самом себе. У тебя неплохой характер, Вульф, но ты слаб.
Эти слова были сказаны с теплотой и тем сильнее ранили меня, ибо я понял, что он заранее простил меня. Я даже не мог ответить Ярвису, так как бесконтрольно зарыдал. Я пожалел о своих намерениях и понял, что он был прав.
– Я предчувствовал, что вскоре увижусь с тобой, – продолжал брат Ярвис, – ибо несколько дней назад мне приснилось, как ты стоишь посреди высохшей степи в окружении голодных волков. Во что ты впутался, Вульф?
Пророческий сон Ярвиса как нельзя лучше описывал ситуацию, в которую я попал. Я испытывал огромное желание обо всем ему рассказать, но голос мне не подчинялся. Я судорожно хватался за его плащ и плакал навзрыд в грубую кожу рукава.
– Видимо, все пошло не так, как ты рассчитывал, Рольф.
Рука брата Ярвиса выскользнула из моих пальцев. Ильва схватила его и оттащила от кровати.
– Я смогу его убедить, – выпалил я на скандинавском языке.
– Не похоже.
Ярвис перевел взгляд с Ильвы на меня и зажмурился, будто не мог сфокусироваться. Он тянул время, желая убедиться в правильности своего предположения.
– Это женщина, – наконец заключил он. Его голос стал жестче. – И она поняла все, о чем мы говорили.
Я кивнул и беспомощно развел руками.
– Она хочет завладеть серебром, – добавил я.
– А ты, Вульф? Чего хочешь ты?
