Мои сомнения блекли в сравнении с важностью задания, порученного мне ярлом Дюфлина. Одной рукой я схватил копье, второй – изогнутый костяной рог и встал спиной к городскому ограждению, откуда открывался прекрасный обзор гавани и стоявших там кораблей. Все было спокойно. Лишь с запада доносились крики и вопли.
Когда я по прошествии многих лет думаю о сумбурных событиях того вечера, радуюсь, что не поделился с Иваром Бескостным своими догадками о личности предателя. Я стал сомневаться: было ли произошедшее результатом тщательного планирования, как мне поначалу казалось, или это цепочка совпадений? Я почти убедил себя в последнем, как вдруг отблеск лунного света в металлическом шлеме расставил все по местам: инстинкт меня не подвел.
Через отверстие в насыпи, окружающей город, осторожно прошмыгнул человек и направился к гавани. На нем была надета кожаная куртка поверх шерстяной рубахи, на голове красовался шлем. Это был караульный, который пришел в зал, чтобы предупредить викингов о нападении гэлов. Его комплекция характеризовалась, как выразился бы Ярвис, некоторой физической избыточностью. Он положил копье, выискал корабль помельче и принялся отшвартовывать его. В кромешной темноте это занятие поглощало все его внимание. Он остановился, лишь когда почувствовал приставленное к спине острие копья. Медленно выпрямившись, он обернулся.
Он был на полголовы ниже меня. В его глазах, как свеча, горел страх смерти.
– Ты застиг врасплох двух караульных, приставленных к кораблям, – сказал я, – и убил обоих, прежде чем они успели поднять шум. Так что я не стану рисковать.
Я приставил кончик копья к небольшому углублению у него под кадыком и заставил предателя отступить на несколько шагов, чтобы спихнуть его собственное оружие с пристани. Копье с всплеском ушло под воду.
– Ты сбросил тела дозорных в реку и зажег костры, подав гэлам сигнал. Затем побежал в зал и поднял шум. Заманил всех к реке. В разгар суматохи только Олав Белый сохранил способность трезво рассуждать.
Я провел острием копья по его лицу и снял с него шлем, с грохотом упавший на землю.
Теперь можно было увидеть кровоподтек в правой части лба, чуть ниже линии волос. Прошло много месяцев с тех пор, как Рагнар Лодброк запустил скамейку в голову этому малому, и теперь от удара осталась лишь светло-лиловая тень. Дотрагиваться до шишки было еще больно. Именно поэтому он не затягивал под подбородком ремни шлема.
– Ты сакс, – констатировал я. – По имени Эльдфрик. И ты был свидетелем смерти Рагнара Лодброка.
32
Эльдфрик не удивился – скорее, смутился оттого, что давно известная ему истина была разоблачена при столь драматичных обстоятельствах.
– Откуда ты узнал? – спросил он.
– Я беседовал с Эгбертом, – ответил я на скандинавском языке. – Он рассказал, что в юности ты несколько лет плавал на корабле датского торговца и выучил датский язык.
– Торговца? – прошипел Эльдфрик на языке саксов. – Этот ублюдок был настоящим рабовладельцем. Он выманил у меня несколько монет, оставленных моим отцом. Он обучил меня своему языку, чтобы я понимал его ругательства, приковал к веслу на своем корабле и регулярно подстегивал кнутом. Мне удалось сбежать лишь потому, что люди короля схватили его на рынке в Эофорвике, когда он торговал товарами, награбленными на корабле у саксов.
– И с тех пор ты верой и правдой служил Осберту.
– Король взял меня в свой хирд. Он всегда был добр ко мне. Вплоть до того дня, когда объявился Элла, чтобы захватить трон.
Я не мог не обратить внимание на сквозящую во взгляде Эльдфрика ненависть, но теперь он, по крайней мере, не мог отрицать, что понимает скандинавский язык. И я перешел к следующему вопросу.
– Что сказал Рагнар Лодброк перед смертью?
Эльдфрик не стал бы рисковать жизнью, сохраняя в тайне слова мертвеца.
– «Если бы только поросята знали о страданиях старого кабана, – повторил он предсмертные слова Рагнара, – тут же бросились бы ему на помощь и затеяли бы в хлеву битву великую».
Я поразмыслил над значением этой фразы.
– Поросята – сыновья Лодброка, – сказал я, – а старый кабан – сам Рагнар. Хлев – Нортумбрия. Ты понял, что сыновья Рагнара Лодброка решат отомстить за отца и поэтому бежал из города, снова примкнул к Осберту.
– К Осберту?
Мне казалось очевидным, что бывший властитель Нортумбрии отправил Эльдфрика в Дюфлин с целью спровоцировать мятеж в Ирландии и отвлечь внимание Ивара Бескостного от вторжения в Англию. История с курганами облегчала задачу сакса. Поэтому удивление, прозвучавшее в голосе Эльдфрика, заставило меня усомниться в справедливости предположений. Моя теория рушилась под его взглядом, выражавшим искреннее изумление.
Мой следующий вопрос снял возникшее напряжение.
– Ты перешел к другому господину, после того как убил Рагнара Лодброка?
Эльдфрик заулыбался. Он думал, что я знаю всю историю и давно ее выведал, прояснил все подробности. А теперь понял, что я владею лишь частью правды.
– Ты по-прежнему служишь Осберту, – поправил я сам себя, – но Рагнара Лодброка убил не ты.
В городе нет гадюк. У Эльдфрика, который постоянно оставался в Эофорвике, не было возможности насобирать змей. Он лишь открыл люк подземной темницы, где сидел Рагнар Лодброк, чтобы помочь настоящему убийце.
– Кто принес змей? – спросил я. – Кто сбросил их на Рагнара? Сакс или скандинав?
– Неужели ты думаешь, что настоящий христианин смог бы придумать такую жестокую смерть, даже для своего злейшего врага? В первый раз змеи не причинили Рагнару Лодброку вреда. Нам пришлось вытащить его, раздеть и посадить в яму снова. Он был объят ужасом, хотя пытался выглядеть непреклонным. Мне даже стало жаль его.
Я вновь оказался сбит с толку. Новые сведения сыпались на меня быстрее, чем я мог их переварить. Пришлось заново начать цепочку рассуждений.
– Прошлой зимой Осберт отправил посланника к Ивару Бескостному и Хальфдану Витсерку в Восточную Англию с ложным сообщением о смерти Рагнара Лодброка. Этим посланником был ты.
Эльдфрик презрительно улыбнулся моему неведению.
– И тут твои представления не соответствуют действительности. Рагнар катался, как сыр в масле. Именно это я и передал его сыновьям.
Если Осберт отправлял Эльфдрика в Восточную Англию не для того, чтобы вызвать у сыновей Лодброка желание отомстить за убийство отца королю Элле, оставался единственный вариант. И, как я вдруг понял, он был гораздо проще.
– Осберт предложил заплатить сыновьям Лодброка, чтобы они свергли короля Эллу. По его призыву скандинавы и вторглись в Нортумбрию. Твой король затеял игру с огнем и в итоге обжег себе пальцы.
Во взгляде Эльдфрика вспыхнула злость. Я бы ничего не добился, если бы вовремя не удивил его.
