– Странное совпадение. – Ивар обнаружил в скобе на стене незаженный факел. – Но вполне логичное, учитывая, о чем мы говорим. Ты подумал, была ли возможность у Сигурда совершить убийство? Ты сам говорил: степень окоченения говорит о том, что отец скончался менее чем за двенадцать часов до того, как Элла доставил нам его тело. Где в это время находился мой младший брат?
Ивар Бескостный ткнул факелом в очаг и поворошил угли, пока не загорелась смола. Я вскинул руку, желая опротестовать его сомнения. Но моя рука тут же безвольно опустилась. Я отчетливо вспомнил, как смотрел на Сигурда Змееглазого сквозь дырочку от сучка в стене своей клети. Сверкая многочисленными украшениями, он тогда рассказывал собравшимся вокруг костра воинам, как заработал себе шрам в битве на Ульдагере.
– Сигурд находился в лагере вместе с нами.
Пламя факела освещало половину лица Ивара Бескостного. Вторая половина была скрыта черной тенью.
– Выходит, он не мог очутиться здесь, в Йорвике, и высыпать на голову отца ползучих гадов? Что ты сделал с Браги Боддасоном?
Резкая смена темы слегка смутила меня. Я поспешил заверить собеседника, что скальд жив и лежит, прикованный к кровати.
– Прекрасно, – одобрил услышанное рыжебородый ярл, – так как тебе наверняка придется объясняться с Сигурдом, если ты ненароком пристукнул его названого братца. Только подумай – он гораздо ближе к Браги, чем к родным братьям! Кстати, ты в курсе, как это случилось?
Возвращаясь из Ирландии, я слышал версию Хастейна и теперь считал, что с этим вопросом можно подождать. Так или иначе, Ивару Бескостному оказалось нечего делать. Напряжение в его голосе исчезло.
– Бодди, отец Браги, усыновил Сигурда, – вымолвил я, – в качестве награды за исцеление раны его сына на Ульдагере.
– Эту версию Бодди озвучил Сигурду, чтобы его не травмировать. В действительности отец предпочел бы видеть своего среднего отпрыска мертвым. И он перепоручил Бодди сына не в виде награды, а в качестве наказания за то, что тот его спас. Сигурду посчастливилось вырасти в любящей семье, которая о нем заботилась. И все же он всегда чувствовал себя обделенным. Отец мечтал от него избавиться, просто считал, что ему достаточно сыновей, от которых сплошные хлопоты.
– И от тебя в том числе? Говорят, ты сражался со сконцами наравне со взрослыми, хотя тебе было всего десять лет.
Ивар улыбнулся, поразившись, насколько подробно я знаком с его биографией, пусть и в приукрашенной скальдической версии.
– Это верно, тогда, на Ульдагере отец понял обо мне кое-что важное. Правда, это не вызвало у него восторга. Он понимал, что его потомство завоюет гораздо большую популярность, чем удалось ему самому, и начал думать, как избежать такого развития событий. Бьёрн Железнобокий уже перерос его, однако Бьёрна всегда больше интересовало серебро, чем слава. Эрик и Агнар расстались с жизнью, пытаясь победить короля Уппсалы. С младшим сыном он обращался настолько жестоко и так издевался над ним, что в результате получился уродец, известный тебе под именем Хальфдан Витсерк. Из меня он пытался сделать калеку, переломав обе ноги.
– Я думал, ты поломал ноги, спрыгнув с крыши.
– Я не прыгал, меня скинул отец.
Из множества слышанных мною интерпретаций личности Рагнара Лодброка это было далеко не самым неправдоподобным. Знаменитый дан жаждал занять в мифологии определенное место, которое готовил себе всю жизнь, и никто, даже его сыновья, не должны были вставать у него на пути.
Являлась ли эта правда исчерпывающей, я до сих пор и не знаю, хотя у меня было много лет на размышления об этой истории. Я то и дело слышу у своего очага старинные легенды, которые рассказывают отлучающиеся на время или вновь прибывшие дружинники. Я всегда охотно слушаю их и киваю с улыбкой при встрече с хорошо знакомым сюжетом и с его неиссякаемыми вариациями, возникающими с течением времени. Например, версия Браги Боддасона о том, как сыновья узнали о смерти Рагнара Лодброка, давно стала классической. И никто больше не помнит о том, что Ивар Бескостный и Хальфдан Витсерк вторглись в Восточную Англию за несколько месяцев до военного похода Рагнара Лодброка. Прошлое принадлежит скальдам, они формируют его по своему лекалу до тех пор, пока их слово целиком и полностью не заменит истину.
– Но довольно о жизни Рагнара, – оборвал Ивар Бескостный сам себя. – Ведь сюда нас привела его смерть. И, что касается этой темы, тебе надо кое с кем встретиться.
Он постучал в дальнюю дверь длинной тюрьмы.
– Учитель, – с подчеркнутой почтительностью проговорил он на наречии саксов, приникнув к двери, и улыбнулся мне, словно нас связывала тайна. – Учитель, это ваш ярл Ивар. Можно войти? У меня с собой факел.
Несмотря на поздний час, в ответ раздался ворчливый голос:
– Входи, коли пришел.
Ивар Бескостный жестом подозвал меня ближе.
– Этот человек очень слаб, – прошептал он. – С ним приключилось несчастье, после которого ему больно смотреть на свет.
– Но за этой дверью… – начал я.
Рыжебородый ярл шикнул и исчез внутри. Я заглянул в приоткрытую дверь и увидел озаренную пламенем факела лестницу из пятнадцати ступеней, тесное пространство перед последней ступенью, веревку, прикрепленную к ней доску и крышку люка на полу. Рядом с колодцем, в котором Рагнар Лодброк встретился со смертью, в кресле с высокой спинкой сидела фигура с черной повязкой на глазах.
– Кто это? – беззвучно шевеля губами, спросил я Ивара, стоявшего на верхней ступени.
– Весьма кроткий монах, – шепнул он в ответ, – который с помощью своего великого знания позволит нам разобраться в обстоятельствах гибели отца.
Я спустился на несколько ступеней и присмотрелся к фигуре, сидевшей в кресле. Ивар закрыл за мной дверь.
– Кого ты привел с собой? – спросил монах.
Я замер на нижней ступени – скорее от неожиданности, чем от страха.
– Твоего старого приятеля, – ответил Ивар Бескостный. – Ибо ты-то знаком с ним гораздо дольше меня, учитель.
– Выпустите меня отсюда! – потребовал я, не в силах оторвать взгляд от тощего человека, сидевшего в кресле.
– Вульф? – улыбнулся брат Вальтеоф и подался вперед. – Значит, все-таки Господь, мой создатель, не покинул меня, как говорит Спаситель.
43
– Как тебе удалось выжить? – полюбопытствовал я. – Я видел твой труп в монастыре, рядом с телами других монахов.
– Да уж, ты заставил этого монстра в женском обличье перебить всех. Ты соучастник убийства, Вульф. Смертный грех! Но Господь спас меня, чтобы я отомстил.
Кожа на макушке у Вальтеофа туго обтягивала неровную поверхность изуродованного темени. Он чудом выжил после удара палицей, раскроившей череп на несколько частей. Конечно, последствия тяжелого увечья были неизбежны. Когда он поднялся с кресла, черная повязка соскользнула, и свет факела ранил его глаза. От боли у него перехватило дыхание, он поднес к глазам две крупные ладони.
