Сегодня с утра Луиджи опять отправился за новостями. Я осталась в компании с Пульчино, который, угрюмо нахохлившись, сидел на оконнице в нашей комнате. Крыло его постепенно заживало, но я понимала, что страшные события той ночи неизбежно оставят в его характере неизгладимый отпечаток. Такие вещи бесследно не проходят. Предложив своему пернатому брату немного воды и рыбы, купленной накануне, я спустилась вниз, в длинный зал с низким закопченным потолком. Здесь было тесновато, зато прохладно, наверху же воздух плавился от духоты. Я присела у окна, глядевшего на улицу. Трактирщик покосился было, однако возражать не стал, ему и без меня хватало забот. Хлопала дверь, один за другим заходили новые люди, слышался резковатый, непривычный говор. Все разговоры кружились вокруг наводнения, случившегося неделю назад. Страшный удар волны разрушил несколько домов и обвалил старый пяти-арочный мост, оставшийся еще от квиритов. «Свернуть такие глыбы – это постараться надо! – говорили вокруг. – Квириты строили на совесть!» За последние дни я столько наслушалась про этот несчастный мост, что он стал мне почти как родной.
Я подняла голову, лишь когда услышала знакомые шаги – уверенные, легкие. Манриоло, блеснув улыбкой, стремительно пересек зал и присел напротив меня на низкий табурет. Тот только жалобно крякнул. Вместо обеденных столов здесь стояли старые почерневшие бочки.
– Донна Джулия с мужем благополучно добрались до Венетты, – обрадованно сказал он. – Я только что получил известие от синьора д’Эсте.
В ответ я молча наклонила голову.
– Ну и шуму было, когда дон Рикардо прознал о свадьбе! – продолжал Манриоло легкомысленным тоном, явно намереваясь меня расшевелить. – Он жуть как разозлился на сестру! Однако сразу утих, как только дон Роберто предложил ему поучаствовать на паях в одном выгодном деле. Так что все закончилось миром, слава мадонне!
– А Энрике? – полюбопытствовала я. – Надеюсь, его не слишком подкосило коварство невесты, которая взяла и вышла за другого?
– Напротив, я слышал, что он первым поздравил молодых и даже помог им помириться с Рикардо!
Мои губы сами сложились в улыбку. Наверняка Энрике вздохнул с облегчением, узнав, что ему больше не нужно жениться на кьямати!
– Никогда не видел, как ты улыбаешься. Тебе идет, – между делом заметил Луиджи. – Дон Энрике был, конечно, опечален смертью отца. В Венетте говорят, что Арсаго – герой, который в одиночку пытался совладать с живущими-под-морем, но не справился и погиб.
Я кивнула, думая про себя: «вот пусть венеттийцы и дальше так считают!»
– Также я слыхал, что нашлась девица, готовая утешить дона Энрике в его горе. Некая Инес Сакетти…
«Все-таки Инес своего добилась!» Она будет прекрасной женой для Энрике. Ему нужно именно такая женщина: чтобы смотрела ему в рот, восхищалась и вдохновляла на подвиги.
– Если верить слухам, новым дожем выберут Пьетро Соранцо, только сомневаюсь я, что он долго усидит в Золотом дворце. Венеттийцы его не очень-то жалуют. Помяни мое слово, скоро закрутится очередная политическая карусель… Ты не хотела бы вернуться? Донна Джулия будет рада. Собственно, она даже настаивала, чтобы ты вернулась и жила у них.
«Нет, не хочу. Венетта – мертвый город для меня». Слишком многих я там потеряла. Я боялась, что ночами мне будет сниться донна Ассунта, среди бликов на воде будут мерещиться глаза Кариты, а толпе я буду вечно искать пристальный взгляд Алессандро… Нет уж, лучше не возвращаться!
Луиджи, напряженно следивший за мной, как кот за добычей, вдруг нарочито вздохнул:
– Признаюсь честно, я и сам не хотел тебя отпускать. «Ферроньера» отсюда направляется в Занклу, и синьор д’Эсте дал мне поручение к тамошнему агенту. Я был бы рад, если бы ты отправилась со мной. Ты могла бы многому научить нас с Гриджо. И не сомневаюсь, что капитан Майрано с радостью приветит тебя на борту –после всего, что случилось Той Ночью! Но поскольку сил моих нет видеть тебя такой печальной, так и быть, я скажу: он жив.
Медленно-медленно я подняла голову:
– Что?
– Да жив твой синьор ди Горо, не плачь. Хотя досталось ему, конечно, по первое число.
Он жив! Вселенная сорвалась с оси и закружилась передо мной. Луиджи смотрел на меня с доброй улыбкой, но в его лице виделось некоторое замешательство. Опомнившись, я отпустила его руку, смирно сложив ладони на столе… то есть на бочке. Сама не помню, когда успела вцепиться ему в запястье. На душе у меня вдруг стало так легко, будто с плеч упала огромная тяжесть. Я с новым интересом оглядела уютный закопченный зал, добродушного трактирщика за стойкой, маленькие окошки, скудно пропускающие пыльный серенький свет…
– Этот венцианец тебе так дорог? – мягко прозвучало над ухом.
– Что с ним?
Луиджи пожал плечами.
– Ученый доктор, который его лечил, сам дивился его живучести, ведь яд морских чудовищ смертелен…
– Ох уж этот Фалетрус! – всхлипнула я.
– …Но теперь все в порядке. Если этот ваш Фалетрус не высосет из синьора ди Горо всю кровь, тщетно пытаясь выяснить секрет противоядия, он определенно выживет.
Я облегченно вздохнула и закашлялась, так как воздух в таверне был сизым от табачного дыма. Всю неделю в глубине души я надеялась на чудо. Сложно объяснить, но мне показалось, что тогда, в крипте, гость-из-моря послушался не меня, а Алессандро. Может, он и не хотел ему навредить. Может быть, в чем-то Алессандро был даже сильнее меня. Я вспомнила первое правило, которому пыталась научить нас сестра Агата: «Истинная кьямати понимает жизнь как дар, который следует истратить на ближнего». Мы с другими послушницами воспринимали это правило как нудное нравоучение. Для Алессандро же оно, похоже, было нормой жизни.
Всего этого я не стала объяснять Луиджи, который следил за мной плутоватыми хитрыми глазами, ожидая моего решения. В первый раз за многие-многие дни я беспечно улыбнулась:
– Хорошо, я поеду с тобой в Занклу.
Пока не утихнут слухи, связанные со смертью дона Арсаго, для меня будет лучше держаться подальше от Венетты. Занкла, расположенная на другом конце Полибийского «сапога», вполне для этого подходила.
– Я поеду с тобой в Занклу, и научу тебя всему, что знаю. Надеюсь, вам с Гриджо это будет на пользу. Но когда-нибудь… однажды я вернусь в Венетту.
В конце концов, я же обещала.
Расплатившись и собрав вещи, мы вышли наружу, в жару и ослепительный свет. Пульчино сидел у меня на плече. Стены низких домов сверкали белизной, вдоль по улицам сновали люди, нагруженные тюками и ящиками. Город был устроен так, что из любой его точки можно было увидеть яркий лоскут бирюзы. Море окружало нас повсюду. Пахло рыбой и горячим камнем, вдалеке на пристани темнели усталые силуэты баркасов. Мы с Манриоло неспешно шли в сторону порта, а перед моими глазами вставал совсем другой город – прохладный, чарующий, волшебный. Город, возникающий над лагуной будто из воздуха, словно мираж в дымчато-стеклянной раме из воды и тумана. Хмурый, таинственный… приветливый и жестокий одновременно.
