Она ответила:
– Я нахожусь здесь законно. Мне дали билет.
– Я не оспариваю законность твоего приезда сюда. – Он сел на место Марии и слегка ссутулился.
Хлоя отодвинула свой стул дальше от Луиса.
– Тогда почему ты пришел? – спросила она. – Ты искал меня?
– Я видел тебя из ложи.
– Я тоже тебя видела. Ты казался очень довольным. Где ты оставил свою подружку?
– У меня нет подружки, – смущенно сказал он. Хлоя подняла бровь и поджала губы.
– Женщины, которые сидели с нами в ложе, – члены королевской семьи. Мы пригласили их на открытие театра. Только и всего.
– Мне это безразлично, – ответила она.
Но он снова узнал выражение ее лица, которое появлялось, когда он упоминал Мариетту до того, как Хлоя поняла, что Мариетте почти девяносто лет. Она его ревновала.
Ее ревность слегка приободрила его.
– Как твои дела? – спросил он.
– Я отлично провела время в Лондоне, спасибо.
– Лондон?
– Да. Я была там с тех пор, как покинула Карибский бассейн, и я возвращаюсь туда утром. Ты искал меня, чтобы поговорить? Или у тебя другая цель?
– Пожалей меня, дорогая. Я знаю, что не заслуживаю этого, но позволь мне поговорить с тобой. То, что я должен сказать, будет для меня нелегко. Но мне надо это сделать.
Она посмотрела на часы.
Ему показалось, что ее запястья стали тоньше. – Такси приедет за мной через полчаса, – произнесла она. – Мне надо десять минут, чтобы добраться до выхода из театра, поэтому в твоем распоряжении двадцать минут.
– Я отвезу тебя, куда скажешь. Она снова посмотрела на часы.
– Двадцать минут.
Он кивнул и глубоко вздохнул.
– Хорошо. Ты получила рекомендательное письмо?
– Да. Спасибо. Я полагаю, это твоих рук дело.
– Да. И теперь я хочу, чтобы ты разорвала его и вернулась в Мадрид.
– Ты хочешь, чтобы я вернулась и работала на тебя?
– Нет, я хочу, чтобы ты вернулась и стала моей женой.
Она улыбнулась, но улыбка не коснулась ее глаз.
– Ты все-таки отличный клоун.
Он выругался себе под нос.
– Я не шучу, дорогая. Я хочу, чтобы ты вышла за меня.
– И я не шучу. Если ты еще раз назовешь меня дорогая, я вылью вино тебе на голову. – Она натянуто улыбнулась и встала. – У меня нет времени на твои игры.
Он схватил ее за руку.
– Пожалуйста, сядь. Я не играю в игры. Я знаю, что все делаю неправильно, но я никогда не признавался в любви.
Она округлила глаза и резко высвободила руку. – Я думала, что из вас двоих жестокий только Хавьер.
– Он жесток, – мрачно согласился Луис. – Это последствия нашего детства. Ему приходится жить, видя образ нашего отца каждый раз, когда он смотрится в зеркало. А я вижу в зеркале образ, который мой отец ненавидел.
Она молча разглядывала его, потом осторожно села.
– И мне приходится видеть в зеркале отражение, которого не хотел видеть мой отец, – медленно сказала она.
– Я знаю. Но ты стала жизнерадостной и любящей женщиной, и это вдохновляет. Тебе следует ненавидеть весь мир, но ты его любишь. Ты нравишься людям.
– Ты тоже нравишься людям, – заметила она.
– Им нравятся мои деньги. Им нравятся мои вечеринки и подарки. Я покупаю их дружбу. – Его глаза сверкнули.
– Это неправда. Ты всегда был веселым человеком.
– Мне нравится веселиться, – признал он. – Но я говорю о настоящей дружбе. Ты и Бенджамин – единственные люди, помимо моего брата, с которыми я могу быть самим собой.
– Потому что ты знаешь нас всю свою жизнь?
– Мы выросли вместе с Бенджамином. Он знал меня до убийства моей матери, а ты тогда была просто ребенком. И я считал тебя ребенком до тех пор, пока ты не приехала в Мадрид и я не увидел, что ты стала красивой и умной женщиной. Я посмотрел на тебя совершенно другими глазами и влюбился, хотя не понимал этого. В конце нашего единственного свидания меня переполняли не знакомые мне эмоции. Потом начались проблемы с твоим братом, а ты, по правде говоря, больше не захотела меня знать. Я помнил о тебе, проходя через судебные процессы. Я не мог перестать думать о тебе. Когда ты позвонила мне и сказала, что попала в аварию в горах, я понесся к тебе как сумасшедший. И я узнал, что ты меня обманула, чтобы я не появился на гала-вечеринке, дорогая. Я был в ярости и решил мстить.
Он перевел дыхание и покачал головой:
– Хавьер говорил, что я свихнулся, настаивая на том, чтобы ты вышла за меня замуж. И теперь я понимаю, что он прав. Конечно, в то время я этого не осознавал. По правде говоря, мне все становится понятно только теперь, когда я говорю с тобой.
– Правда? – спросила она с едва заметной язвительностью. – Ты похитил и шантажировал меня из-за любви ко мне? Ты хоть представляешь, как это звучит?
Он пригладил рукой волосы.
– Разве ты не знала, что я чокнутый?
– Это все объясняет, – усмехнулась она. – Но если ты любишь меня, почему ты так жестоко расстался со мной?
– Я испугался, – просто ответил он. – Я испытывал к тебе такие чувства, какие не испытывал ни к кому. Это испугало меня. И я побоялся, что ты в меня влюбишься. Я опасался, что, полюбив меня, ты поймешь, какой я на самом деле.
– Я знаю, какой ты, – медленно произнесла она. – И всегда это знала. Даже когда я тебя ненавидела. Я стала лучше понимать тебя, когда узнала о твоих отношениях с отцом. Мы с тобой во многом похожи: два ребенка, жаждущие любви родителя, который отказался ее давать. Я влюбилась в тебя, когда мне было семнадцать лет. Я мечтала выйти за тебя замуж… А потом я выросла и узнал правду о своем зачатии. – Она глубоко вдохнула. – Но ты все это знаешь. Я доверилась тебе. Моя история известна только тебе.
– Ты все это время любила меня? – спросил он в недоумении.
– Все это время. – Она грустно улыбнулась. – Ты был рядом со мной и Бенджамином, когда мы больше всего в тебе нуждались. Ты веселил мою маму, когда она была больна и так слаба, что едва могла поднять голову. Ты приносил радость в нашу жизнь. А в тот день, когда мы ее хоронили, когда мне так требовалась поддержка, ты утешал меня и дал мне силы жить дальше. Конечно, я влюбилась в тебя. Я годами считала свою любовь к тебе юношеским увлечением. А потом я снова встретилась с тобой в Мадриде, и мои старые чувства к тебе ожили.
Когда Бенджамин рассказал мне о контракте, мое сердце разбилось. Я не понимала, как ты мог одновременно помогать нам и предавать нас. Конечно, теперь я знаю, что произошло. Моя любовь к тебе никогда не умирала, Луис. Она всегда была со мной.
