Филипп подобного урока не усвоил. Ему не удалось помешать Ричарду соткать паутину опасных альянсов, а затем опутать его ею. Его глубоко задело отступничество графов Фландрского и Булонского, враждебность германских союзников Ричарда на Рейне, а теперь и неприязнь нового императора. Отто обещал Джону поддержку в любой войне против французского короля. Опаснее всего был гнев нового папы. Иннокентий вознамерился заставить Филиппа отказаться от своей «конкубины», Агнессы Меранской, и признать Ингеборгу законной супругой и королевой. Но Филипп продолжал противостоять церкви. Не пошел Капет и на уступки Джону во время их встречи неделю назад в замке Гайар. Филипп соглашался признать Джона законным наследником Нормандии, но лишь при условии, что тот передаст ему нормандскую часть Вексена и согласится сделать Артура сюзереном Анжу, Турени и Мэна. Джон не только отверг эти наглые требования, но и рассмеялся в лицо Филиппу. Алиенора была бы счастлива наблюдать эту картину.
Словно прочитав мысли матери, Джон поднял взгляд и ухмыльнулся:
– Хотел бы я быть там и поглядеть на Филиппа, когда тот понял, что ты его перехитрила, обратив свой оммаж в щит против него.
Он поднялся, прошел к столу, налил вина и галантно подал Алиеноре, пошутив, что виночерпием ей служит монарх. Матери подумалось, что временами Джон сам не может поверить в то, что все-таки стал королем.
Сделав глоток, Алиенора увидела, что сын продолжает наблюдать за ней.
– Что такое?
– До меня снова дошли вести от папского легата. Он утверждает, что это предупреждение, но на самом деле это угроза. Тебе известно, что некие люди Филиппа захватили союзника графа Фландрского, избранного епископа Камбре?
Алиенора кивнула.
– Французская глупость. Бессмысленно провоцировать папу – ему не нужны понукания для защиты привилегий и прав церкви. Но с какой стати кардинал Пьетро должен угрожать тебе из-за преступления, совершенного королем Франции?
– Совершенно согласен. Но папа, похоже, желает выглядеть беспристрастным. Он намерен наложить интердикт на Францию, если Пьер де Корбейль, избранный епископ, не будет немедленно освобожден. И предупреждает, что сделает то же с Нормандией, если я не соглашусь отпустить этого хорька Бове.
Алиенора знала, что рано или поздно этот день придет. Иннокентий III – человек проницательный и волевой, такой не позволит держать в темнице князя церкви, несмотря на то, что сам он весьма невысокого мнения о Бове. Ричард никогда бы его не освободил, но Джон не питал к прелату личной ненависти. Поэтому неудивительно, что он готов уступить папе в расчете избежать интердикта. И все же у нее остался от этого неприятный осадок.
– Я сказал этому кардиналу – это самый настоящий зануда, – что рассмотрю требование церкви. Придется мне выпустить эту свинью, но я собираюсь потребовать за Бове плату в две тысячи марок – цена прокорма за те два года, что он пробыл в гостях у моего братца Ричарда.
Джон рассмеялся, и Алиенора тоже не смогла удержаться от смеха, представив возмущение епископа, когда ему выставят счет за время, проведенное в подземельях Руана и Шинона. Джон налил себе вина и сел на край стола.
– Один из моих шпионов донес, что Гийом де Рош недоволен деспотизмом Филиппа, и возможно, готов опять сменить сторону. Скажи мне, матушка, что ты сказала тому человеку в Туре?
– Я спросила, правда ли, что Филипп объявил себя сенешалем Анжу. Он это признал, но с негодованием отрицал, что сам был в этом замешан. Я согласилась, что он не тот, кого можно подкупить, что он человек чести. И кроме того заверила, что мы людей чести ценим.
В потоке льющегося из окна света глаза Джона сияли золотом. «Кошачьи», – подумала Алиенора. Возможно, то же самое говорят и про ее глаза. Когда Джон подтвердил, что собирается на следующей неделе в Мэн и рассчитывает поговорить с Роше с глазу на глаз, она поняла, что сын не упустит возможность. Ее младший отпрыск с азартом плел интриги. Быть может, даже чересчур – он выказывал явное предпочтение обходным путям, прямо-таки наслаждался вероломством и хитростью, а не только их результатами.
– Джон, я слышала, что граф Честерский расторг свой брак с Констанцией. Это правда?
Сын опять ухмыльнулся.
– Так он и сделал – с поспешностью кролика, удирающего от лисы. Хотя его не прельщал брак с этой бретонской мегерой, я думаю, ему нравилось называться герцогом Бретонским. Пусть это и был пустой титул, в нем имелись свои преимущества, и оставался шанс, что его приемный сын станет наследником Ричарда. Но как только я стал королем, ему немедленно расхотелось быть отчимом этого предательского отродья, и он поспешно избавился от Констанции, едва только подыскал податливого епископа.
Алиенора сочла его оценку поступка графа циничной, но, скорее всего, верной. Но интересно, сколько времени потребуется самому Джону, чтобы избавиться от собственной нелюбимой жены. Королям еще проще, чем графам, подбирать подходящих епископов, и в отличие от Филиппа и несчастной Ингеборги, у Джона имелось законное основание для расторжения брака: они с супругой были кузенами. Алиенора уже собралась спросить сына, не подумывает ли он о брачном альянсе с иностранкой, когда вошедший в солар слуга прошептал ей на ухо несколько слов. Джон вернулся к изучению хартий, которые должны привести в ярость Филиппа. Но услышав возглас матери, поднял взгляд.
– Только что прибыл посланник от Джоанны! Она на пути сюда, всего в паре миль от города. – Алиенора была удивлена и обрадована, но ее тревожило смутное дурное предчувствие, которое она не могла ни объяснить, ни отбросить.
Джон его не разделял.
– Хорошая новость. – Он улыбнулся. – Наверное, сестра чувствует себя лучше, раз предприняла такое долгое путешествие.
После минутного размышления Алиенора тоже заулыбалась, решив, что он прав. Хотя она никогда не встречала случаев столь тяжелой утренней тошноты, как у Джоанны, такое никогда не длится на протяжении всей беременности. Джоанна так ослабела именно от постоянной рвоты, и когда все прекратится, девочка скоро поправится.
– Идем, – сказала она. – Расспросим поподробнее рыцаря Джоанны, а я прикажу приготовить для нее опочивальню.
* * *
Когда они вошли в большой зал, Джон застыл на месте при виде посланца Джоанны. Несмотря на то, что большинство вассалов Ричарда приняли неизбежность и поклялись Джону в верности, некоторые продолжали держаться на расстоянии. Одним из них был Андре де Шовиньи, а второй приближался сейчас к королю.
– Глазам не верю – это же кузен Морган. Я уж думал, ты заблудился в диком Уэльсе.
– Милорд король, – произнес Морган, падая на колено.
Но его почтение показалось Джону формальным. А взгляд валлийца уже скользнул мимо него, отыскивая Алиенору. Королева тоже застыла на месте, увидев лицо Моргана.
– Моя дочь?..
Морган храбро продолжал смотреть ей в лицо, сопротивляясь непреодолимому желанию отвести взгляд, и она поняла правду.
