Тем более что в душевой кабинке есть тяжелые весы.
Кари поднялась на ноги – спокойней, спокойней! – и связанными руками воздела весы высоко над головой. Едва только на пороге каюты показался Матео, как она с такой силой врезала ему ногой по яйцам, что он едва не оторвался от пола. Еще один пинок в солнечное сплетение прервал готовый сорваться с его губ крик, Матео согнулся пополам, и в ту же секунду на затылок ему со всей силы обрушились тяжеленные весы. Он рухнул на металлический пол лицом вниз. Повернув свое орудие боком, Кари дважды врезала ему по черепу углом весов. Второй удар прозвучал уже скорее как шлепок, словно угодил во что-то мягкое. Остро запахло мочой, под неподвижным Матео стала быстро расплываться бесформенная лужа.
Он всего лишь пару раз что-то глухо каркнул – едва ли громче, чем приглушенный гул моторов и шлепки волн о корпус. Может, Ганс-Петер из-за штурвала ничего и не услышал, но через несколько минут он все равно определенно хватится Матео.
Руки, руки, нельзя плыть без рук – разве что лечь животом на спасательный круг или жилет! Еще раз проверила каюту – по нулям. Быстро обыскала Матео в надежде найти нож или ствол. Но у Ганса-Петера хватило ума не отправлять вниз этого беспредельщика вооруженным. В карманах – ничего ценного, только коробочка с какими-то дурацкими мятными драже, черт бы их побрал!
Как еще можно освободиться от этих проклятых стяжек?! Со связанными руками далеко не уплывешь. С каждым натужным вдохом в ноздри проникали запахи, которыми была пропитана лодка. Запахи грязных простыней и запекшейся крови. Мочи от валяющегося под ногами мертвеца. Нестираных носков от палубных туфель, КОЖАНЫЕ ШНУРКИ КОТОРЫХ ЗАПРОСТО ПЕРЕПИЛЯТ ПЛАСТИК.
Сколько у нее времени? Да всего ничего.
Ганс-Петер уже орал вниз из-за штурвала:
– Проверь хомуты и пулей назад, Матео! Если ты ее трахнешь, я тебя просто убью! Мы продаем только свежее мясо!
Кари отыскала вонючие туфли, пальцами и зубами развязала и вытащила кожаные шнурки. Связала их вместе, чтобы получился один длинный. Продела получившийся кожаный шнур над стяжками, на концах завязала по широкой петле. Вставила в них ступни, как в стремена, и принялась попеременно сгибать и разгибать ноги, словно на велосипеде – кожаный шнур, посвистывая, заелозил туда-сюда, вгрызаясь своими острыми гранями в крайние стяжки. Пластик нагрелся, закурился дымком, связанные руки окутали теплые волны.
Опять вопль Ганса-Петера:
– Матео, быстро наверх, сукин ты сын! Я не давал тебе разрешения лизать ей сиськи!
Правой-левой, раз-два, кожаный шнур все вжикает по пластику. Дымок, тепло, и вдруг – ПУМ! – одна из боковых стяжек лопнула, распрямилась, свалилась вниз. Шнур перескочил на следующую. Опять вжиканье, струйки дыма – ПУМ! – вот и вторая на полу. Но тут одна из петель вдруг соскочила со ступни. Сумасшедшая секунда, чтобы опять заправить ее на место, – и опять вжик-вжик-вжик! Не останавливаться! Вжик-вжик-вжик – ПУМ!
Вжик-вжик-вжик-вжик-вжик-вжик – ПУМ!
Руки наконец свободны – только немного занемели; в них словно вонзились сотни маленьких иголочек, когда кровь вновь побежала по сосудам.
Встав ногами на койку, Кари подлезла головой под выступающий над палубой прозрачный люк, как раз вовремя, чтобы увидеть проплывающий над ним огонек и полоску света – лавандовую, словно нёбо распахнутого клюва ястреба. Нижняя часть мостового пролета на дамбе! И тут же высоко наверху две звездочки – красная и белая! Это предупредительные огни для самолетов на высоких антеннах по соседству со Станцией морских птиц, где остались ее учебники и пакет с подкормкой для деревьев! Когда катер подальше отошел от моста, она увидела быстро летящую вдоль него цепочку автомобильных огней – словно очередь трассирующими пулями из тяжелого пулемета.
Стоя на койке, можно запросто открыть световой люк. Но люк – на носовой палубе. Ганс-Петер из-за штурвала сразу это заметит. Катер, не сбавляя хода, двигался уже значительно южнее дамбы. Медлить нельзя.
Вдруг двигатели сбавили обороты, застучали-затряслись на холостом ходу. Кари быстро защелкнула хлипенькую щеколду на двери. Вопли Ганса-Петера доносились уже откуда-то с трапа, ведущего в каюту.
Спускается вниз!
Она толкнула обеими руками люк и, подтянувшись, выбралась на палубу. Ганс-Петер уже неистово пинал дверь каюты.
С собой он прихватил ружье с транквилизатором.
Заметив распахнутый люк, Шнайдер тут же бросился обратно наверх, громко стуча ногами по трапу. Разбежавшись по палубе, Кари прыгнула ласточкой за борт, без всплеска вошла в воду и быстро поплыла к темному размытому силуэту Птичьего острова.
Практически в ту же секунду на палубу выскочил Ганс-Петер с ружьем в руках. Развернул мощный прожектор, поймал ее в луч, вскинул ружье.
Оказавшись в потоке яркого света, Кари тут же нырнула. Дно оказалось совсем рядом – она даже видела чуть впереди свою собственную тень, скользящую по песку под лучом прожектора.
Скоро пришлось привсплыть, чтобы глотнуть воздуха, – легкие уже были готовы взорваться. Опуская голову обратно под воду, Кари услышала, как хлопнуло ружье. Дротик бессильно воткнулся в путаницу волос, быстро скрывающуюся под водой.
Ганс-Петер злобно уставился на протянувшуюся от катера искрящуюся световую дорожку. Больше дротиков при себе нет. Придется спускаться вниз.
Бросил ружье в открытый люк на койку, метнулся обратно к штурвалу. Прожектором можно было управлять и с открытого мостика – кнопками, – и ослепительный луч, пошарив над водой, опять нашел Кари. Ганс-Петер толкнул обе рукоятки газа вперед до упора. Катер присел на корму, рванулся вперед. «Да если даже и раздавлю на хрен этой долбаной лодкой, все равно не уйдешь!»
Кари умела плавать быстро, но плавать так быстро ей еще никогда не доводилось. Два мощных дизеля завывали позади все ближе и ближе, но неумолимо приближался и остров, до которого оставалось всего каких-то полсотни ярдов.
Моторы, казалось, ревели уже где-то прямо над головой, яркое световое пятно убежало далеко вперед – высокий форштевень оказался так близко, что даже опущенный до упора прожектор был уже совершенно бесполезен. И тут катер с полного ходу сел днищем. Несколько секунд слышались только хруст, скрежет и треск, пока он по инерции полз по россыпям мелких камешков на песчаной отмели, окаймляющей Птичий остров. Ганс-Петер, крепко ударившись грудью о штурвал, вылетел через ветрозащитный козырек мостика на носовую палубу, но моментально вскочил.
Кари плыла, пока не начала задевать руками песчаное дно. Потом выпрямилась и, вспенивая воду, отчаянно пошлепала к нависающему над водой темному силуэту Птичьего острова. Быстрей, быстрей! Хотя не лучше ли разобраться с ним прямо в воде? «Развернись и задай ему перцу! Нет, в воде я не могу бить ногами, а у него пистолет».
Скорее в мангровую чащу, скорее на остров! Спотыкаясь о раскиданный по земле мусор, выброшенный с прогулочных лодок и нанесенный с реки – сломанные термоящики, бутылки, пластиковые кружки, – она все бежала без оглядки, перепрыгивая через белеющий в полутьме между деревьями светлый хлам и спотыкаясь о темный, вдыхая крепкий запах птичьего помета. Вразнобой забормотали сидящие в гнездах птицы, закопошились на деревьях разбуженные скворцы, громко возмутились ибисы.
