И тут нам просто повезло. Надеюсь, что эта капризная дама фортуна от нас не отвернётся. В сторону Любека двигалось пять грузовиков, порожние, это видно, причём все машины знакомой мне марки, у меня на батарее такие же были, модель «Даймлер», трёхтонный грузовик. Скорость у него не ахти, едва тридцать километров по трассе, о шинах-дутиках и мечтать не стоит, но и это неплохо. Эти грузовики могли брать груза до четырёх тонн, что, на мой взгляд, более чем прилично. Но лучше так не перегружать, конечно.
– Внимание, берём эту колонну, если в кузовах нет солдат. Я её останавливаю, вы как бы осматриваете кузова на предмет солдат, после этого жестами показываете водителям и, если есть, сопровождающим выйти из кабин, и берёте их. Водителей желательно живыми, за руль посадим. Дорога вроде пуста, работаем.
Колонна приближалась неспешно, километрах на двадцати в час, ну и я, лениво сойдя с обочины, поднял руку, а когда она остановилась, так же лениво направился к кабине переднего грузовика. В нём сидели военные, германские солдаты, один фельдфебель и, подозреваю, старший колонны. Он выскочил наружу и подбежал ко мне, протягивая сопроводительные документы.
– Что везёте, фельдфебель?
– Две машины порожние, господин лейтенант, а в двух горюче-смазочные материалы для автоотряда в Любеке.
Этого было достаточно, и я повел шеей, как штабс-капитан Овечкин в «Неуловимых», подавая этим знак, что колонну мы берём, и дальше казаки действовали уверенно. Я вырубил фельдфебеля одним ударом ребром ладони наискосок по шее, и пока тот падал, рванул из кобуры «люгер» и наставил его на водителя:
– Поднять руки, русская свинья! Вы похожи на переодетых русских казаков!
Тому ничего не оставалось, как поднять руки. Дальше мы действовали быстро. Хорошо, что грузовиков пять, как и нас, так что фельдфебеля, связав, мы забросили в кузов, сами сели в кабины к водителям, и колонна через некоторое расстояние съехала с дороги на тропинку и попылила в сторону лагеря, где мы передневали. Там, пока я допрашивал фельдфебеля, наши грузились во все пять грузовиков, скидывая часть ненужного груза тут же, кроме топлива. Все наши, кто был в германской форме, так и поедут в кабинах, охраняя водителей и следя, чтобы те что не учудили. В лагере я объяснил водителям, что они захвачены доблестным отрядом русских казаков под командованием майора Волкова, и если они будут сотрудничать, то мы их оставим в живых, хотя грузовики спалим потом, чтобы германская армия их больше не использовала. Дал им честное слово офицера оставить в живых. Фельдфебелю, который нас слышал, вынужден был пообещать то же самое. За это тот не будет пытаться бежать и станет помогать по мере сил. А ведь я хотел его прирезать после допроса и труп спрятать, но тот, видимо, уловил это звериным чутьём и выторговал себе такие условия. Времени на жёсткий допрос с ломанием не было, и я дал слово, и не пожалел, тот служил в интендантской службе тыла и знал многое, потому что исколесил все местные дороги. Он даже карту окрестностей мне дал, которую мы сразу не обнаружили – не в планшетке держал, а в кабине под сиденьем. На ней всё, что знал, и отметил, включая множество бродов, проходимых для автомобилей. После этого его снова связали, вставили кляп в рот и закинули в кузов. Ну, и вернулись к дороге. Мы ведь на ней всего с полчаса провели, пока нам эти грузовики не попались. А теперь мы направились к мосту, я планировал провести минирование засветло, а потом поджечь бикфордов шнур и уехать. В пути мои казачки охраняли водителей, пистолеты использовали, с ними в кабине проще, чем с карабинами, да вспоминали навыки вождения, я вскоре планировал посадить их за руль.
Дальше всё получилось, как я и задумал. Колонну грузовиков мы поставили в километре от моста, съехав с трассы. Загнали под деревья ухоженной рощи и остались там. С другой стороны виднелась местная деревушка, не хотелось бы привлекать внимание деревенских к нам, но тут ничего не попишешь, нужно действовать. Двое пластунов подкрались к сторожке и скользнули внутрь, после чего один вышел и махнул рукой, мол, всё готово. На грузовике я подъ ехал к реке и лично лазил под фермой однопролётного моста. Мы сделали верёвочную люльку, и двое в германской военной форме удерживали ее, пока я закладывал заряды. В это время только один состав прошёл в сторону Любека. Ну, а когда уже оттуда пошёл грузовой состав, я отмерил нужную длину шнура и поджёг, после чего со всех ног рванул к грузовику, остальные уже там сидели.
Поглядывая на часы, мы гнали к роще, где находилась остальная группа. Остановив машину, когда время пришло, да и мы до рощи доехали, я покинул кабину и вместе с остальными наблюдал, что будет дальше. Подрыв произошёл не под паровозом, как я рассчитывал, а только под четвёртым вагоном, но результаты диверсии всё равно были восхитительные. Мост тут из одной фермы был, так что вагоны полетели вниз, а два вагона за паровозом полыхали. Паровозная команда, подавая гудки, возможно контуженная, стала замедлять ход огрызка состава, а груз с вагонами полетел в реку, громоздя кучу мятого металлолома. Кстати, перевозили, похоже, уголь, и он загорелся. Хорошо, взрыва не было от угольной пыли, поднявшейся над обрушившимся мостом. Два последних вагона, сойдя с рельс, кувыркнулись с обрыва. Ну, а мы погрузились в машины.
Казаки были перевозбуждены, не каждый день такое увидишь, молодёжь так совсем в нирване находилась.
Мы выехали на трассу. Сидя в кабине, я подкрутил плёнку на фотоаппарате – успел сделать два кадра: когда состав заезжал на мост, и сам момент подрыва. Надеюсь, этот кадр не смазанный, я все-таки вздрогнул в момент взрыва, хотя и ожидал его. Получилось так.
Начало темнеть, но эту ночь мы планировали работать, ночь – наше время. Тусклый свет фар плохо освещал дорогу, но всё-таки ехать можно. Нам попался деревянный мост по пути, за ним я остановил колонну. Вахмистр взял пять казачков из молодых, должны же они тоже поучаствовать, и поставил им задачу, которую я ему дал. Они сливали в вёдра машинное масло и бензин, смешивали и разливали по полотну моста. Потом дорожку пролили, и вахмистр сам поджёг её.
Когда мы покатили дальше, сзади полыхал этот мост. Следующий был каменным, да ещё двухпролётным. Тоже не охранялся, тут, видимо, ещё никому в голову не приходило, что так глубоко в тылу могут оказаться диверсанты, которым он приглянется. Я использовал толовые шашки и взорвал его, полчаса минирование заняло, там были странные ниши, как раз в удобных местах, я бы даже подумал, что они на инженерном уровне были подготовлены для взрыва на случай захвата.
Подорвали и покатили дальше. Следующим бы железнодорожный мост, и он уже охранялся отделением солдат. В этот раз я отправил молодёжь, приказал снять двух часовых, с каждой стороны моста, ну и тех, что в палатке храпели. По одной палатке было ясно, что солдат сюда прислали только что, они ещё обживались. А откуда прислали – видно, до Гамбурга было четыре километра, пароконная повозка ещё возвращалась в город. Точнее, имущество с палаткой.
Вот как мы поступили. Оставили грузовики под присмотром пяти казаков в двух километрах от моста, дальше марш-бросок, пулемёт установили на треноге для прикрытия, но это на самый крайний случай, шуметь я запретил, надеялся, что до этого не дойдёт. Палатка с охраной с той стороны реки, один часовой с этой и второй с другой. Снимать часового с этой стороны я направил Сашку – хотел воевать умник, пора начинать. Самое ответственное место, если облажается, всё дело завалит, я это ему сразу втолковал. Двое пластунов его подстраховывали, а когда тот, подкравшись, подпрыгнул и всадил нож в грудь, те подхватили тело, зажимая рот, и, дождавшись, пока часовой отойдёт, направились дальше. Сашка же, сдерживая рвотные позывы, снимал с часового всё ценное. Документы тоже достал, чтобы мне передать для отчётности. Снял карабин, что за спиной у трупа находился, часовой не успел его снять, ремень с подсумками и всем, что на нём было, по карманам прошёлся. А вот с ножом долго колебался, но потом собрался с духом и вытащил. Раздался чавкающий звук, и его согнуло в приступе рвоты.
