Человек – крупный, тяжеловесный, одетый в просторную мантию – легко опускается на колени перед кристаллом. Движения его слишком стремительны и отточены для такого грузного тела. Кристалл, повинуясь сложным жестам, начинает светиться ярче, от него толчками расходятся импульсы силы – невидимые, почти неощутимые, пропущенные через маскировочные линии магограммы. Но тот, кому адресовано послание, его почувствует и прочтёт. Далеко-далеко отсюда.
Учитель. В Долине возможны нестроения, Гильдия боевых магов и Архимаг не могут прийти к согласию. Наблюдаю. В Межреальности, в направлении от Дна миров к Зидде, примерно в районе Скопления, обнаружен крупный узел силы. Долина выслала экспедицию, я в составе. О результате сообщу отдельно.
Кристалл отправил последний импульс и угас. Человек спрятал его в складках просторной мантии, лёгким жестом уничтожил магограмму и покинул безмятежно дрейфующий полип, легко пробивая в Ничто тропу – туда, к другой тропе, где разбит был небольшой лагерь и где маги Долины, отправившиеся исследовать Межреальность, крепко спали перед дневным переходом. Слишком крепко для опытных путешественников – но он сейчас снимет лёгкое сонное заклятие, и никто из них ничего не заметит.
Глава 3
Обратный путь слился для Эвархи в одну сплошную боль.
Поначалу он справлялся неплохо – когда бродишь по мирам в одиночку, поневоле наловчишься в целительстве: кто поможет тебе в походе, если не ты сам?
Рана, сперва так его напугавшая, потом показалась не столь опасной – но, как выяснилось позже, он зря успокоился. Волоча за собой серебристый кокон с добычей, ловец вернулся к тому месту, где, воткнутая в кочку, ждала его верная боевая коса. Стояла глубокая ночь, но болото, ещё недавно бурлившее жизнью и звеневшее тысячами голосов, будто вымерло. Куда-то сгинул ядовитый гнус, и водяные змеи не скользили в темноте, и ночные птицы не перекликались скрипящими голосами. Не к добру такая тишина, подумалось Эвархе, то ли Древняя оказалась сильней, чем он думал, то ли мелкие болотные духи-«прилипалы» надумали её отбить. В любом случае следовало поторопиться.
Ловец, наскоро поставив защитный контур, стянул куртку и рубаху, шипя от боли, промыл рану и кое-как сам себя перевязал. В тот момент казалось, что «неотложный» эликсир, ни разу его не подводивший, сработал как надо: тёмная, остро пахнущая, исходящая дымком жидкость смыла всё, что мерзко пузырилось и шевелилось в ране, остались только ровно и неглубоко рассечённые мышцы. Кровотечение почти прекратилось. В голове будто бы тоже прояснилось, тошнота отступила, – то есть пришло время немедленно отсюда убраться. «Неотложка», конечно, штука сильная и немалых денег стоит, но она толком не лечит. Этому ещё наставник научил. «Ты не смотри, малец, что рана будто бы чистая да сил прибавилось, это так, на время облегчение. Умному хватит, чтоб до годного целителя добраться». – «А неумному?» – «Ишь ты, вопросы ишшо задаёт! А дурак на то и дурак, что поверит в чудесное излечение, да тут же и помрёт. Потому что потом-то стократ хуже сделается! Накрепко вбей себе в башку – нет чудес на свете, не бывает их. Спаситель один чудеса являл, а всё прочее магия да обманы. Понял, чучелко?» Наставление, как обычно, закреплялось подзатыльником – не обиды ради, а науки для.
Череп в перстне потемнел, пошёл пятнами и на магию не отвечал. Эварха расстроился – угробил-таки амулет, плати теперь за него полную стоимость золотишком, которое, кстати сказать, ещё и не получено.
Эх, была не была, попробуем – Эварха покрутил череп так и эдак и наудачу плеснул и на него «неотложку» – вдруг вытянет какие зловредные чары. И, к его великой радости, в ответ в глазницах тускло засветились красные огоньки. Эварха тут же вылил на перстень остатки – глазницы вспыхнули ярче, череп нетерпеливо заворочался в своём гнезде, застучал зубами, словно предупреждая: торопись, торопись, парень, помни, покуда Древняя в своём мире – она десятикратно сильней.
Ловец свернул лагерь, бросив всё, что только было можно, и рванул в Межреальность. То есть рванул бы, будь он один, – а с довеском в виде крепко державшейся за свой мир Древней богини еле выбрался, потратив остаток сил. Тогда-то, переждав приступ головокружения, трясущейся рукой вытирая холодный пот, Эварха и подумал: «Я не дойду».
И тут же сам себя одёрнул, как, бывало, одёргивал его наставник: «Забыл, ослиная башка, Спасителево слово? Кто помышлением погиб – тот и полностью погиб! Коль решишь, что тебя во-он тот бегунец на обед сожрёт – так непременно сожрёт. Чего-о?.. Страшно?.. А ну взял арбалет! С первого болта не уложишь – три дня без ужина!» Подзатыльник тут даже и не требовался.
Эварха в Спасителя не верил – ни единого дня своей жизни не верил, но уроки старого Мелге усвоил крепко. Кто помышлением погиб – тот полностью погиб, истинно так.
Потому он выудил из мешка ещё один чёрный алхимической пузырёк с «неотложкой» – изменённое зелье для употребления внутрь, каковое делает только старая чародейка Адальмунда в Вольном городе и каковое следует хранить на самый крайний случай, – скривившись, выпил половину. Декокт был невероятно горький, аж кашель одолел, однако силы сразу прибавилось, и даже череп в перстне, кажется, стал глядеть веселее. Потом, конечно, накроет откат, упадок сил, необоримая сонливость; вернётся боль. Но главное, что Эварха к тому времени доберётся до места, где можно отлежаться, не опасаясь за судьбу богини.
А потом… а потом он пойдёт за наградой. И первым делом как следует гульнёт в «Жутком гноме» – так, чтобы потом было что вспомнить и ему самому, и приятелям, и постояльцам.
Главное – дойти. А уж тропы здесь имелись, иные нахоженные да устойчивые, иные – тонкие, словно ветхое полотно, но почти к каждому миру тянулась кем-то проторенная стёжка; возле Вольного города так и вовсе тракты, а не тропы! Сам-то ловец дорогу в Междумирье не пробьёт – на это только сильнейшие чародеи способны, а он, Эварха, так себе чародей, если честно.
«Поживём ещё, – ловец решительно тянул за собой оплетённый зачарованными вервиями кокон с Древней. – Лишь бы путы продержались!» Старый Мелге в таких случаях молился своему Спасителю, а Эварха просто шёл, отмечая в уме знакомые ориентиры: вот миновали заросли Дикого Леса, не шибко густые, зато обширные и вросшие в призрачную плоть Межреальности; вот тропа прошла через ложбину, затянутую перламутровым туманом, где бродили мутные тени – потоки силы здесь причудливо пересекались, преломлялись, создавая иллюзию обитаемого места; вот по правую руку протянулась сияющая цепь аж из пяти связанных миров – всякий раз, проходя мимо, Эварха гадал, что же их так сцепило, местные маги постарались, или какой катаклизм, или оно сразу так было?..
Он не одолел и половины пути, когда боль вернулась. Всё явственней ныла рана, казавшаяся чистой и даже заживающей, всё сильнее мутилось в голове. Вскоре ловец вынужден был остановиться и допить горчайшее снадобье – силы стремительно таяли, а до Вольного города ещё топать и топать.
«Что ж такое-то? – перед глазами плыло, в голове звенело. – Видать, яду в этой твари больше, чем думалось…»
