На этот раз боль не ушла совсем, но притупилась, и силы прибавилось не слишком, но всё же хватало, чтобы переставлять ноги. Эх, если б не богиня, Эварха б до Пустошника добежал в два счёта, а с ней приходилось ползти, словно улитка по гладкому склону, медленно и с трудом.
Тропа пошла вниз – идти стало легче, но ловец не помнил здесь никакого спуска. И Межреальность вокруг незаметно изменилась, пропали мерцающие пятна миров, которые в этих местах обычно со всех сторон окружали идущего, исчезли тёмные островки Дикого Леса, дрейфующие то тут, то там в сероватом Ничто; тускло светящееся пространство очистилось, лишь вдалеке виднелись какие-то лиловые заросли и неяркое мерцание. Тропа поменяла направление.
Ловец остановился, хватая ртом то, что здесь заменяло воздух. Да, умелым чародеем он не был, но благодаря магии мог дышать в Межреальности и ходить по ней – по уже натоптанным дорогам; а что будет, если дорога заведёт не туда?..
Или вообще кончится?
Эварха глянул под ноги и с замиранием сердца понял, что тропа истончается, сужается, а за лиловыми зарослями её и вовсе не видать.
Никогда ещё с ним такого не случалось.
Ловец стоял на тонкой тропке посреди неоглядных бездн, не зная ни куда идти, ни как спасаться. Позади него мёртво серебрился кокон с пленённой богиней, а в груди нарастала резкая боль – словно там нечто забеспокоилось, зашевелилось, стараясь выбраться из раны, раздвигая её колючими лапками.
«Сбился, заплутал, – понял Эварха, и впервые его накрыла паника. Настоящая, когда голова кружится и холодеют ноги. – Не дойду, не дотяну. Силы всевеликие, помогите! Не хочу я умирать!»
И тут перед глазами в очередной раз как живой предстал старый Мелге. Не оставляет наставник ученичка даже после смерти, спасибо ему! «Кто помышлением погиб – тот воистину погиб! Думай головой-то, думай, зря я тебя учил, дармоеда?!»
Надтреснутый голос Мелге так явственно прозвучал в ушах, а затылок так живо припомнил закрепляющий знания шлепок, что Эварха несколько пришёл в себя.
«Нет, дойду! Хоть на карачках доберусь, хоть ползком! Меня ж там золото ждёт, пойло гномское в трактире, девочки, а я тут помирать собрался? Ну уж нет!»
Однако стряхнуть панику оказалось легче, чем найти дорогу домой. Эварха плюхнулся на тропу там, где стоял, и вывалил перед собой содержимое заплечного мешка. Так, что у нас тут…
Из груды амулетов, алхимических склянок и хозяйственных мелочей навроде катушки ниток с иголкой ловец выбрал всё, что хоть как-то могло помочь.
Получилось мало – просто демон наплакал. Увы, ни огнетворное зелье, ни оберег в виде скрюченной лапы горгульи, ни даже верный дорожный нож тут не годились. Ни эльфийская верёвка. Ни артефакт в виде старой кости, изрезанной геометрическим орнаментом в виде точек и ломаных линий – весьма ценная в иных обстоятельствах вещь, способная создавать иллюзию живой крови и отвлекать злобных духов с мертвяками от истинно живого человека. Потирая повязку на груди, ловец разглядывал дырявую монету с вычеканенными на ней рунами, висящую на цепочке – преобразователь силы, который достался ещё от Мелге и ни разу не использовался, и почти неработающий путеводный амулет, похожий на тёмное блюдечко, по которому бегал тусклый кружок указателя. Негусто, в общем.
Эварха был не слишком умелым чародеем, но всё-таки кое-что в магии смыслил. Как связать амулеты и как использовать, придумал сразу, а вот откуда силу взять… Сам он не очень хорошо умел искать потоки и сжимать магическую мощь, рун почти не знал, только самые основные; опирался больше на артефакты и амулеты. Так что подумал и прибавил к ним ещё перстень с черепом – череп, кажется, остался недоволен тем, что его сняли с пальца.
Вот где бы силу взять? Где найти источник?
Эварха никогда в жизни не пробивал куда-либо тропу, всегда ходил по уже проложенным. Их хватало в Межреальности – особенно меж близкими мирами. Протопчет первый раз дорогу маг-непоседа, следующий раз, заплатив ему, пойдут купцы – эти всегда прибытка ищут, даже и за небом. Конечно, один раз проложенная тропа не остаётся навсегда, постепенно истачивается, тает, размывается потоками силы, но чем больше движение, чем больше чародеев проходят одним и тем же маршрутом, тем крепче становится стёжка, постепенно превращаясь из узкой тропки в настоящий тракт – в тракт, который не всякая буря разрушит. Чтобы ходить по таким путям, умения не нужно совсем никакого, имей только должный амулет. Который, кстати, ещё больше тракт и укрепит.
Эварха ходил всякими тропами. И старыми, распадающимися, опасно истончившимися; и свежими, только что проложенными, свежими настолько, что ловец опасался – как бы не уткнуться в спину пролагавшего путь мага, что, понятное дело, не сулило ничего хорошего: маги народ подозрительный, нервный, сперва залепят огнешаром, а потом разбираться будут. Ходил широкими трактами, ходил заброшенными дорогами, знававшими лучшие дни – меж впавшими в упадок и дикость мирами.
Вот только пробивать тропу сам он не умел и не мог. Знал «в теории», но не более. Занятие это требует куда больших и сил, и способностей, чем даны были Эвархе – так на кой ему ненужные знания?
Оказалось, что ненужных знаний не бывает.
Конечно, есть сказки про всякие там «порталы». На словах – хорошая штуковина, шаг – и ты на месте, никаких тебе хождений по тропам над бездной. Да только он-то отнюдь не в сказке.
Умение пролагать новые тропы между мирами доступно только магам из самых-самых, и силы требует столько, сколько средний чародей тратит за год. Конечно, умелые-то волшебники, они силу как-то складывают, саму через себя пропускают, словом, умеют творить тропы всякими хитростями чуть не на пустом месте. А у Эвархи ни умения, ни силы, одна только боль и желание попасть домой.
Но выбора нет. Или он пробьёт тропу – или навсегда останется здесь.
Только где взять потребную мощь?
Разве что… ловец обернулся. Пленённая богиня смирно лежала на тропе, кокон призрачно серебрился, охваченный ожерельем из тёмных кристаллов ловушки. У неё-то силушки хоть отбавляй, даром что столько веков просидела на болоте. Только как достать-то её? Не выпускать же… Хотя, конечно, Эварха готов был и на это, лишь бы добраться до лекаря. Богинь он ещё наловит, если надо, а вот жизнь одна.
Не поднимаясь – при каждом движении в ране оживала противная шевелящаяся боль, – ловец подполз к кокону, осторожно ощупал тёмные кристаллы. Ага… все артефакты на ощупь холодные, будто мёртвые, и лишь один тёплый – тот самый, фокус в котором так неудачно сместился во время охоты. Тогда это Эварху едва не угробило, а теперь пригодится. Сложная система заклятий – каковой на самом деле и был кристалл – нарушилась, и через артефакт явственно истекала сила. Сила Древней. То, что надо!
Главное, верно всё рассчитать. Тут как в поединке – один удар, другого не будет. Или спасёшься, или погибнешь, – а в случае освобождения Древней очень, очень болезненно. Несмотря на слабость и туман в голове, ловец почувствовал знакомый азарт и ухмыльнулся. Да, так же было, когда он охотился в пустыне на ифритов для одного владыки, расплатившегося потом весьма щедро красным золотом – ифрит однажды подстерёг Эварху в стороне от лагеря и загнал на вершину жёлтой скалы, торчавшей из песка, сам улёгшись у её подножия. У ловца не было при себе ни воды, ни еды, ни снаряжения – только нож и единственный амулет, завалявшийся в поясной сумке, у ифрита же было всё время мира. Да, очень обидно было погибать, видя невдалеке собственный лагерь со всеми припасами, перед которым маячила рыхло-песчаная туша чудовища. Эварха просидел на скале до заката, медленно зажариваясь под яростным солнцем и переделывая амулет в сеть-ловушку. И, едва солнце скрылось за барханами, швырнул в ифрита нож, предварительно полоснув себя по запястью и измазав лезвие в собственной крови. Ифрит, почуяв добычу, отвлёкся – тут-то ловец и накрыл его сетью, спутал, а уже в лагере засунул в амулет-темницу в виде узкогорлого кувшина. Продал-то потом весьма выгодно, а тогда – тогда тоже знал, что попытка будет только одна, и если он промахнётся – придётся медленно умирать на скале от жажды и зноя. Азарт был – словами не передать!
