Он аккуратно повесил дырявую монету на повреждённый кристалл – так, чтобы поток проходил через дырочку в монете, а над ним оказалась бы руна Исс, руна сдерживания силы.
Надел перстень – череп нетерпеливо защёлкал зубами, в глазницах тлели угольки. Понял ведь, что ему сейчас тоже силы перепадёт!
– Ежели выгорит, – посулил ловец, – выкуплю тебя насовсем у Пустошника, обещаю. Обещаю, черепушка. Нечего тебе у него по ящикам валяться…
Крошечные зубы в ответ застучали мелкой восторженной дробью – Эварха даже засмеялся, несмотря на боль, ворочавшуюся в груди.
Теперь предстояло настроить путеводный артефакт – ловец пристроил его прямо под льющуюся из кокона силу – пусть наполнится, пусть оживёт; многого не потребует, но хотя бы не застынет, не заледенеет в самый неподходящий момент.
Под живительным потоком тёмное блюдце обрело объём и прозрачность, в нём начали проглядывать пока ещё смутные пятна. Некогда путеводитель мог отыскивать дорогу к любому заданному миру, но времена эти минули задолго до того, как Эварха купил его по дешёвке у Пустошника. Теперь, поглотив некоторое количество силы, амулет мог показать лежащее вокруг в Междумирье; но нам сейчас большего и не надо – и тропы видны, и миры, и возникающие меж ними опасные пропасти. Как объяснял когда-то Пустошник, амулет сам был в некотором роде отражением окружающего пространства – то есть отлично годился на роль управляющего начала для прокладывания тропы. Удивительная вещь, конечно; впрочем, у старика Пустошника такого много. Даже слишком много для какого-то заштатного старьевщика в Вольном городе…
Но об этом Эварха подумает позже.
А пока – в сером стекле, под беспрестанно катающимся «яблочком», проступили звёздные точки миров, тёмные бездны, складки пространства, и волосяные линии троп. Демон ведает, что творится, с удивлением подумал ловец, тропинки-то и впрямь все сдвинулись, словно ветром сдуло – и все в одну сторону. А что там, сейчас и не сообразить.
Но это мы потом выясним – наверняка в городе все только об этом и судачат; ага, а вот и он сам, вольное поселение – точка, где в узел стянулись десятка два троп. Значит, нам сюда.
Эварха поймал указательным пальцем «яблочко» и навёл его на переплетение троп.
Ну, помогайте теперь все боги, новые, старые, и даже Спаситель!
Он обмотал вокруг локтя верёвки, на которых тащил Древнюю, подставил череп под поток силы, льющийся из кристалла, и осторожно повернул монету, от руны Исс в сторону руны Уруз – знака усиления, целостности. Череп издал торжествующий вопль – у ловца аж уши заложило, – глазницы вспыхнули ярко-алым; запрокинулся в своём гнезде, челюсти раскрылись, и многократно усиленный и преобразованный поток ударил вверх. Эвархе осталось только быстро подставить под него путеводитель с отмеченным городом.
Результат превзошёл все ожидания. Несколько томительных ударов сердца ловец ждал, а потом путеводитель в его руке мелко завибрировал и разлетелся в облако сверкающей пыли – Эварха едва успел зажмуриться. Череп взвыл, пропуская через себя сжатый руной Уруз поток, перстень раскалился, обжигая руку даже сквозь перчатку, задёргался – но ловец сумел удержать его. Открыл глаза и едва сам не заорал: на месте распавшегося путеводителя, то есть прямо перед носом, раскатывалась ртутно-серебряная полоска тропы. Яркой, сияющей, блестящей, словно полоска льда под ярким солнцем. И она не просто раскатывалась – стремительно удлинялась, и ловец всё явственнее ощущал её притяжение.
Вот тропа вытянулась на сотню локтей, вот уже явно дотянула до тысячи, а вот – конец её утонул в жемчужной дымке. Тропа расстилалась дорогой тафтою из наилучших, самых богатых лавок, манила – только ступи!
– И это, значит, вот так я домой доберусь? – выдохнул ловец.
Что-то было в этом слишком уж красивое, слишком вычурное, слишком напоминало капкан.
Но делать нечего. Эварха, кривясь, сперва собрал рассыпанные пожитки, затем потянул за собой кокон с Древней. Однако стоило ему ступить на блистающее серебро тропы, как ноги заскользили сами собой, не находя опоры, с каждым мигом всё быстрее и быстрее. Кокон с богиней, более тяжёлый, увлекал его за собой. Эварха не удержался, несмотря на всю природную ловкость полуэльфа; хлопнулся на пятую точку, распластался, всем телом прижимаясь к тропе, вцепившись в верёвку. Он мчался вслед за своим грузом, а мимо проносилось пространство, размывшееся от скорости в туманный свет.
Его пробило ужасом – как удержаться на поворотах при этакой-то быстроте?! Или выкинет в Ничто, или размажет, случись рядом что-нибудь твёрдое! Или о кокон приложит так, что последние рёбра поломаются…
Однако длилось это недолго. Ещё пара мгновений – Эварха почувствовал, как неодолимая сила отрывает его от тропы и бросает в неведомое. Последней мыслью перед падением была: «А туда ли я навёл-то?!»
Миг – яростный свет одновременно и обжигает, и леденит, верёвки, которыми обвязана богиня, тянут назад, но ловец вцепляется в них как в спасение; боль в груди такая, словно режут ножом.
Всё это продолжалось от силы пару ударов сердца, а показалось – вечность. На ловца обрушился пудовый молот, расплющивая тело о незримую наковальню; какое-то время Эварха ещё орал и кашлял, словно желая извергнуть из себя лёгкие, и только потом смог приоткрыть глаза.
Он лежал на спине, рядом вздымался призрачно светящийся бок пленённой богини, а над ним нависло клубящееся низкими тучами небо, зловещее и до боли знакомое.
Небо Пустошек.
Нет, это ещё не дом. Но почти дом. Теперь бы кто-нибудь его услышал…
Ловец через силу сделал вдох, застонал и потерял сознание.
* * *
Если смотреть из Межреальности, место, где стоит Вольный город, больше всего напоминает небрежно выпеченную лепёшку. Оно куда меньше обычного мира – так, осколок, частица тверди, бугристая и кособокая, словно слепили её наобум из первого попавшегося под руку куска теста. Да почти так оно и было.
Говорят, когда-то давно несколько сильных магов, из тех, кто сумел найти дорогу за грань своего неба, наткнулись на обломки погибшего мира. Одни боги ведают, что с ним стряслось, но всего-то и уцелело, что осколок необитаемой суши с речками, парой озёр, лесом и маленьким светилом, растерянно катавшимся туда-сюда по отколовшемуся краю небесного свода. Ни звёзд, ни морей. Маги рассудили, что это истинный подарок судьбы, и с жаром принялись его обустраивать.
Подлатали небесный свод, наладили смену дня и ночи, земную тягу, круговращение ветров и вод и построили небольшое поселение. Будущий Вольный город.
Болтали, что тех магов-основателей было трое, и происходили они из какого-то могущественного ордена – только их родной мир со временем забылся, одни жители города считали, что это был Нидд, в котором ордена впоследствии пришли в упадок, другие – что Аф-Шойесс, где до сих пор живут сильнейшие маги из всех известных, отгородившись от остального Упорядоченного неодолимым Жемчужным Щитом, ну а третьи называли Эльсольор, сгоревший мир, висящий в пустоте Межреальности безжизненным чёрным шаром; говорят, магическая война его и уничтожила, а троица основателей – единственные, кто спасся в той катастрофе.
