В лаборатории сержант молча раздевался и укладывался на холодный стол под пустыми взглядами киборгов и учёных. Едва тело репликанта стягивали удерживающие оковы, его обступали люди в белых халатах, а сам РС-355085 уходил в себя, отключаясь от происходящего.
Он пытался осмыслить произошедшее.
Почему он доверился Эйнджеле? И почему так болезненно переживает её предательство? Да и было ли это предательством? Насколько сержант успел понять, мир, в котором жили Лорэй, был ненамного мягче его собственного. Всей разницы, что в сестёр стреляли реже да кормили лучше. Он должен был просчитать, что Эйнджела легко продаст его ради спасения себя и сестры. И сержант даже в чём-то её понимал. В конце концов, кто он для неё? Нелюдь. Ресурс, которым она распорядилась для достижения цели. Стоит ли её винить? Ведь РС-355085 и был ресурсом. Как и его брат.
С мыслями о брате пришла тревога. Прошло два дня с того момента, как Эйнджела сдала Блайза, но о нём нет вестей. Не было ни живого репликанта для исследований, ни тела в лаборатории. Ушёл? Или просто группа захвата ещё не вышла на точку встречи с лайнером? А ведь Блайз – последний шанс на успешное выполнение задания.
Задание…
Вероятность провала приводила сержанта в ужас, но мысли всё равно упрямо возвращались к Эйнджеле. Репликант анализировал собственное поведение, выявляя сбой. Предательство Лорэй казалось вероятным, но в какой-то момент он перестал опираться на факты и утратил контроль над происходящим. Почему?
Репликант час за часом, минута за минутой воспроизводил в памяти общение с Эйнджелой. Он искал первоначальную точку, момент первого сбоя. И раз за разом терпел неудачу. С момента гибели командиров происходило слишком много событий за пределами понимания репликанта.
Тогда сержант попытался подойти к анализу с другой стороны. Он пытался понять, почему так болезненно воспринял страх и ненависть, с которыми смотрела на него Эйнджела из-за спины того лейтенантика? Почему её слова причиняли почти физическую боль? Память услужливо воскресила голос мисс Лорэй, произнёсшей «в одной комнате с… ЭТИМ».
Сердце вновь сжали ледяные пальцы обиды. Почему? Он ведь и был «этим». С самого момента создания. Почему он, РС-355085, вдруг ожидал чего-то иного?
Репликант вспомнил тепло женской руки в своей ладони и понял. Потому, что Эйнджела убеждала его в другом. Обращалась как к человеку, интересовалась личным мнением, прикасалась чаще, чем того требовала необходимость. День за днём она укрепляла его заблуждение о равенстве с людьми. И эта ложь была так желанна, что он и сам начал имитировать человеческое поведение. Совершал нерациональные поступки, чтобы вызвать симпатию Эйнджелы.
Он даже отдал ей то единственное, чем владел – имя. Будучи имуществом, репликанты не имели ничего, кроме имён. И это немногое сержант отдал. Своё имя и имена павших братьев… Впервые в жизни РС-355085 испытал странное чувство. Он почувствовал, будто его обокрали. Украли нечто важное только для того, чтобы тут же бросить в грязь, как безделицу.
Из глотки репликанта вырвалось рычание, и учёные на миг отпрянули, испуганные такой реакцией. Дежурившие у дверей киборги вскинули оружейные модули, но сержант лежал смирно, не делая попыток освободиться, и киборги вернулись в режим ожидания.
Старший учёный убедился, что угрозы нет, и дал команду сотрудникам продолжать работу. Безликие существа подчинились, возобновив изучение репликанта. А сам РС-355085 продолжил препарировать свои эмоции и поступки.
Эйнджела была очень убедительна. Особенно сильное воздействие на сержанта оказала эмпатия. Впрямую почувствовать то, что чувствует другой… Почему он принял на веру то, что воздействие не может быть ложным? Не потому ли, что ему так хотелось, чтобы всё было по-настоящему?
Точно дефектный…
Чёрт! Он ведь сам дал в руки Эйнджелы коммуникатор и оставил без контроля! Подарил возможность связаться с врагом и выдать их местоположение. Тупое, дефектное изделие! И всё, что было позже: театр, её песни, сказки… Всё служило единственной цели – ослабить его бдительность, дождаться группы захвата!
Сквозь пелену обиды и гнева прозвучал голос разума, напомнивший о последующем допросе. Так своих агентов не поощряют. Значит ли это, что Лорэй не работали на Союз? Тогда на кого?
Слишком мало информации. А добыть больше можно единственным способом – сбежать.
Осталось понять как.
Вулкан. Гауптвахта для офицеров
Жизнь Эйнджелы Лорэй в последние два дня крутилась исключительно вокруг визитов лейтенанта Нэйва. Время между посещениями занимали мысли о предстоящей встрече и составление подходящих сценариев для неё. Наблюдателям, которые могли следить за поведением задержанной через скрытые камеры, она демонстрировала подавленное состояние, сменявшееся периодами беспокойства, беспричинного страха и тихими истериками человека, пережившего серьёзную эмоциональную травму. Эйнджела достаточно насмотрелась на подобное, чтобы безупречно изобразить каждую деталь.
Вся её жизнь последние девять лет была оттачиванием искусства обмана и чередой смены масок.
Наконец раздался деликатный и старомодный стук в дверь. Грэм старался не пугать её лишний раз и предпочитал стук резкому зуммеру местного интеркома. Строго говоря, он мог просто входить в любой момент, однако считал необходимым предупреждать о своём появлении. Хороший человек. Добрый. Жаль, что всё так сложилось.
– Войдите.
Это была ещё одна маленькая традиция, сложившаяся за эти дни. Нэйв поддерживал иллюзию, что камера была её личной территорией, убежищем, в которое Эйнджела вольна не впустить нежеланного гостя.
Она всегда позволяла ему войти.
Дверь открылась, явив лейтенанта Нэйва, изо всех сил старающегося изобразить исключительно деловой интерес. Карман кителя лейтенанта слегка оттопыривался, скрывая очередной пакетик со сладостями или другую мелкую контрабанду, припасённую для Лорэй.
– Есть новости о Свитари?
Ещё один обязательный ритуал – начать разговор не с приветствия, а с новостей. Это позволяло поддерживать иллюзию целесообразности встречи и уменьшить неловкость, которую испытывал Грэм, каждый раз ища повод для визита.
– Нет, мэм, – как всегда отрицательно ответил лейтенант, выуживая из кармана шоколадку.
Он смущённо помялся, уселся на единственный стул в помещении и достал планшет, старательно изображая деловитость. За его спиной в дверном окошке мелькнуло лицо караульного, затем прошипел уплотнитель, задраивая дверь, и в комнате стало тихо.
– Я сниму китель? – поинтересовался лейтенант, вызвав ещё одну улыбку Эйнджелы.
Несмотря на жару, с которой с трудом справлялась система климат-контроля, Нэйв даже воротник не расстёгивал, не спросив разрешения. Жара стала настоящим бичом единственного города планеты. Вулкан – молодой мир, с формирующейся атмосферой с высоким содержанием азота, отличался высокой сейсмической активностью. Средняя температура на поверхности составляла пятьдесят-шестьдесят градусов по Цельсию. В городе и вахтовых посёлках шахтёров усилиями систем жизнеобеспечения поддерживались приемлемые условия обитания, но всё равно ниже двадцати пяти градусов температура не опускалась.
