Казалось, прошла целая вечность, когда лифт наконец остановился. Рокко не совсем уверенно провел карточкой в дверном замке. Обстановка внутри номера была восхитительной: шелковые занавески и персидские ковры. Стены жемчужно-серого оттенка, в воздухе насыщенный аромат красных роз. Но все это отошло на задний план, как только дверь номера закрылась и они набросились друг на друга, стягивая одежду.
– Рокко, осторожнее, – выдохнула она, когда он нетерпеливо дергал молнию на платье. – Если ты его порвешь, мне нечего будет надеть.
– Тогда я пошлю кого-нибудь за одеждой. Здесь повсюду полно магазинов.
Какое высокомерное высказывание. Сердце Николь сжалось. В этом вся логика его поведения. Порвал женщине платье – купил новое. Но внезапно она поняла кое-что еще. Как бы ни складывалась жизнь после их расставания, Рокко не станет воздерживаться вечно. Ну не сможет. Однажды он вот так же будет снимать номер с какой-то другой женщиной, срывать с нее платье.
Но неприятные мысли улетучились в тот момент, когда его искусные пальцы обхватили ее дрожащую плоть. Он расстегнул ей бюстгальтер и позволил кружеву упасть на пол, губы тут же обхватили сосок, заставляя ее стонать от удовольствия. Рокко стал расстегивать ремень своих брюк, Николь помогала ему с рубашкой, ее ладони блуждали по его широкой сильной груди. В комнате слышно было только их учащенное тяжелое дыхание.
С явным нетерпением Рокко отбросил шелковые подушки и уложил Николь на кровать, удерживая ее руки над головой. Его язык уделил должное внимание каждому соску, спустился к пупку. Желание казалось первобытным, захватывающим, неизбежным. Николь задержала дыхание, когда он спускался к ее раздвинутым бедрам, а когда его язык легко коснулся возбужденного бугорка, она была готова молить прекратить ее дразнить. Она хотела почувствовать его внутри себя.
– Можешь подождать, маленькая моя?
– Нет!
Его смех был низким и беззаботным. Он надел презерватив и накрыл ее своим сильным телом.
– Понятно.
Она застонала, прижимаясь к нему бедрами, с первых ощущений наполнения ей хотелось кричать от наслаждения, но он жарким поцелуем заставил ее замолчать.
– Рокко!
Николь никогда раньше не испытывала столь сильных ощущений. Может быть, потому, что впервые чувствовала себя равноправным партнером, который знал, как доставить удовольствие, распознает желания, вместо того чтобы нелепо примерять роль любовницы или робкой жены. Ее голова ударялась о подушку с каждым мощным толчком. Очень скоро Рокко довел ее до пика наслаждения. Она задрожала и вскоре почувствовала, как его движения стали более отчаянными. Рокко издал хорошо знакомый ей стон, горячий и удовлетворенный, навалился на нее. Она ощущала его бешеное сердцебиение и по старой привычке стала гладить ему волосы.
Они лежали в тишине и, должно быть, заснули. Открыв глаза, Николь обнаружила, что ее губы прижаты к шее Рокко, и кончиком языка ощутила солоноватый вкус его кожи.
Если бы только они могли провести так всю жизнь. Вот бы все преграды, которые их разделяют, рухнули. Но они никуда не денутся. Их объединяет только секс. И Рокко даже не пытается замаскировать жестокую правду налетом романтики, не дает пустых обещаний. Он просто снял номер, и она по своей воле пошла с ним. И если теперь они в равном положении, не лучше ли воспользоваться этой возможностью и закончить прошлый разговор?
Николь медленно водила пальцем по темной щетине на его щеке.
– Рокко.
– М-м-м?
– Могу я кое-что у тебя спросить?
Его голос прозвучал расслабленно после полученного удовлетворения, но в нем все равно слышались предупредительные нотки.
– Если я скажу «нет», тебя это остановит?
– Нет.
– Я так и думал. Что такое, Николь?
Если бы у нее было время подготовиться, как, например, к приему у врача, когда ты записываешь симптомы на бумажке на случай, если что-то забудешь. На сей раз плана не было, и слова бурным потоком полились наружу.
– Когда ты сказал, что ты способен причинить женщине боль, я задумалась, знаешь ли ты, почему это происходит?
– Я не причиняю боль женщинам, – поправил он холодно. – Просто не могу оправдать их весьма очевидных ожиданий.
В глубине души Николь уже знала, что ее ожидает.
– Ох…
– Женщины хотят любви, а это не для меня.
– Почему?
– Просто я не умею любить, не способен различать запахи. Подсовывать розу мне под нос – пустая трата времени. Я не чувствую того, что чувствуют другие люди. Что есть, то есть. Можешь винить в этом мое детство. Видимо, нужно стать свидетелем чувств, чтобы их познать, а в моем доме не было настоящей любви, по крайней мере, между моими родителями. Их брак держался на долге, а не на счастье.
Николь думала над его словами. Действовал ли он сам по примеру родителей, когда они поженились, ведь их брак тоже держался на чувстве долга. Не из чувства ли долга поэтому он писал ей письма, в которых просил вернуться?
– Вот как? Значит, они не были счастливы вместе?
– Вместе – нет.
– А они никогда не помышляли о разводе?
– С тремя детьми, о которых нужно думать? Ни за что. На людей, решившихся на развод, в то время смотрели косо, особенно в той части Сицилии. Думаю, у их чувства обиды не было выхода, поэтому они проживали свою жизнь в опасностях.
– Что ты имеешь в виду под опасностями?
Рокко повернулся, и ей показалось, что она заметила, как в его глазах промелькнула печаль, но быстро пропала. Или она все себе придумала.
– Они получали удовольствие от экстрима. Полагаю, это выход без лишнего чувства вины получить заряд адреналина, не нарушать клятвы, данные у алтаря. Они выбрали опасные занятия, чтобы не изменять друг другу. Знаешь, такие опасные занятия, для которых нужна премиум-страховка. Прыжки с парашютом, лыжные спуски по нетронутым снежным склонам, дайвинг – назови все, что придет в голову, они это испытали. Когда произошла катастрофа на катере, это стало для меня шоком, хотя в то время я уже не исключал нечто подобное.
Николь молчала, опасаясь словами разрушить хрупкую атмосферу, установившуюся в комнате. Почему он никогда раньше этого не рассказывал? Скорее всего, у них никогда не было доверительных отношений. Они находились на грани расставания, когда она узнала о беременности. Потом все закрутилось вокруг будущего ребенка. Даже после свадьбы они никогда ни о чем не откровенничали, их такие разные жизни никогда не пересекались. Когда брак доживал последние дни, Рокко позволил ей на мгновение увидеть настоящего мужчину, скрывавшегося под маской успешного бизнесмена. Но было слишком поздно, хотя ее сердце все равно тянулось к нему.
– Ох, Рокко, мне так жаль.
В его голосе зазвучало пренебрежение:
