В отличие от него, я прекрасно все понимала.
— Откройте коробку.
Алексей замолчал и, подцепив крышку ногтем, резко дернул. Разумеется, коробка оказалась пуста.
— Но как же… этого просто не может быть! — Он растерянно уставился на меня. — Никто ведь не знал! А главное, кому он мог понадобиться? И вы… вы ведь не случайно к нам пришли? Как вы узнали про пистолет?
— Я пришла поговорить с Натальей Викторовной о делах десятилетней давности, — мягко заверила я. — И ничего не знала про пистолет, пока вы мне сами о нем не рассказали. А что касается того, кому он был нужен… наверное, тому, кто сегодня утром застрелил предпринимателя Валентина Паршина. И в убийстве снова обвиняют младшего брата Ильи Алябьева.
— Что? — Алексей, моргая, уставился на меня. — Валю убили? Не может быть!
— Вы его знаете, — это был не вопрос, а утверждение. Я уже не сомневалась, что Светлана Паршина и есть та неприятная племянница, о которой говорила Наташа.
— Конечно, это же мой… господи, Наташиной племянницы муж, как это называется? Но почему вы раньше не сказали? И почему Света нам не позвонила? Мы, конечно, не очень близки, но Валя мне нравился, славный парень… Вы говорите, его убил брат Ильи? Не понимаю, зачем? Нет, не могу поверить. Я сейчас позвоню… надо позвонить Кате, Наташиной сестре. Но вы уверены, что его убил этот парень?
— Лично я в этом очень сомневаюсь. А вот следователь уверен, и не в последнюю очередь потому, что Паршина застрелили из пистолета Ильи Алябьева.
— Почему? В смысле, почему вы сомневаетесь?
— Именно потому, что Паршин убит из пистолета Ильи. Подумайте сами, как пистолет мог попасть Ивану Алябьеву? Он знал, что пистолет у вас? Бывал в вашем доме? Знал про сейф?
Алексей не стал отвечать на мои вопросы. Он прошелся по комнате, взял с дивана коробку, закрыл ее и убрал в сейф. Запер его, повесил ключ на место и вернул на полку книги. Подровнял ряд и только тогда повернулся ко мне.
— Так, я все понял. Уходите. Я не хочу больше с вами разговаривать. Мне вообще не надо было с вами встречаться, это все сентиментальная глупость. А теперь получается, я могу оказаться под подозрением, как убийца собственного… кем он мне там приходится? Спасибо, не хочу.
— Но Илья Алябьев…
— Сейчас никому уже не интересно, застрелился Илья сам или его убили, — перебил меня Алексей. — В общем, так: я вам ничего не рассказывал, вы ничего не слышали. Илью Алябьева я никогда в жизни не видел, ни живого, ни мертвого, его братца младшего не знаю, и его проблемы меня не касаются. Пистолета у меня никакого никогда не было, все, что я говорил, я выдумал. Глупо, конечно, но захотелось, знаете, поразвлечься. Ха-ха, смешно, правда?
— Нет. — Мне действительно было жаль этого человека. — Совсем не смешно.
— Значит, у вас нет чувства юмора, — скривился он. — Забудьте обо всем. Я уже забыл. Ничего не было, понимаете, ни-че-го! Я не хочу вмешиваться в уголовные дела, тем более сейчас. Уходите, и я надеюсь, что мы никогда больше не встретимся.
Я не стала спорить с Макаровым — мне было достаточно того, что я от него уже узнала. Что же касается проблем, которые ожидают Алексея в самом ближайшем будущем… увы, тут от меня мало что зависит. Конечно, в день убийства Ильи Алябьева он был на десять лет моложе, но ведь и не мальчишка же! И он прекрасно понимал, что хватать руками оружие, из которого только что убит человек, — это глупость, а уносить его — преступление, обозначенное в Уголовном кодексе. Надо будет посмотреть, кстати, по какой статье проходят его действия: кража или осуществление препятствия следственным действиям. И какой там срок давности. И попросить Ниночку, чтобы адвоката посоветовала толкового. Мужику и так тяжело, а тут еще всплыла старая уголовная история. Хотя Макаров уже раскаялся в своей откровенности, я искренне хотела помочь ему.
Зазвонил сотовый, и я улыбнулась. Спорим, это Гошка, проверяет — все ли у меня нормально?
— Ты как, Ритка? Все нормально?
Ну, что я говорила? Все-таки мужчины — такие предсказуемые существа!
— Более чем нормально, — заверила я. — А у тебя что?
— Дубль-пусто, — кисло откликнулся напарник. — Паршина нагло объявила, что ни в какой банк она не собиралась, а про то, что Алябьев и ее муж встречу назначили, впервые слышит. Муж, дескать, ничего такого ей не говорил. А с остальным народом еще хуже — чем дальше, тем больше все путаются: кто где был, кто что слышал и кто кого в какое время видел. Кто полицию вызвал, так и неизвестно, никто не признается. Не иначе, святой дух звоночек сделал.
— Ничего, зато я сегодня счастливый билетик вытянула! Гоша, Паршина убила его собственная вдова… в смысле жена… то есть теперь она все равно вдова… В общем, это Светлана, сто процентов!
— Даже так? — судя по тону, мой энтузиазм Гошку не вдохновил. — А с чего вдруг такая уверенность? Или это тебе первая любовь Ильи Алябьева по секрету нашептала?
— Не она, а ее муж! — Я быстро передала суть разговора с Макаровым.
— И пистолета в коробке нет, — повторил Гошка, когда я закончила. — Хм. Действительно, похоже, что это работа милейшей Светланы Падл овны.
— А я о чем! Гошка, как ты думаешь, может, мне Стрешневу прямо сейчас позвонить? Ясно же, что Алябьева нужно отпускать!
— Это тебе ясно. У Стрешнева сейчас имеется преступник, взятый при теплом трупе, оружии и массе свидетелей, а ты что ему предлагаешь? Фантастическую историю про злую жену и пистолет в сейфе у родственников?
— Ничего не фантастическую, а очень даже логичную! — обиделась я. — И если хорошо все продумать и правильно Володе объяснить, то он с нами согласится.
— Ключевые слова здесь — хорошо все продумать. Поэтому сейчас звони не Стрешневу, а шефу, подбрось и ему пищу для размышлений. И сама думай, не ленись! А завтра с утреца соберемся и сочиним, как нам эту дамочку прищучить.
— Слушаюсь! — Я отключилась и немедленно перезвонила Александру Сергеевичу.
Шеф выслушал мое сообщение более заинтересованно.
— Теперь все встает на свои места. Но Гоша прав, против Паршиной у нас только косвенные улики. Да и те… а Макаров, сама говоришь, от всех своих слов уже отказался.
— У меня запись есть, — напомнила я.
— Ри-и-та, — укоризненно прогудел шеф.
Запись, сделанная частным лицом без соблюдения формальных процедур, следователя, конечно, заинтересует, но ни один суд ее к рассмотрению не примет — мне это было известно не хуже, чем самому Баринову. Поэтому я поторопилась объяснить:
— Я имею в виду, что мы-то знаем, как все было.
— Предполагаем, — уточнил он.
— Предполагаем, — послушно согласилась я. — И если как-то вывести Паршину из равновесия и заставить совершить ошибку… а тогда и прищучить!
— Идеи есть?
