— В жизни не держала в руках никакого пистолета, — мгновенно отреагировала Паршина. — Все это исключительно ваши домыслы, и вы ничего не сможете доказать!
— Еще как сможем, — заверил Гоша. — Вы себе просто не представляете, как далеко вперед шагнула наука и каковы возможности экспертизы! Например, вы говорите, что не брали пистолет. И вам в голову не приходит, что на подкладке вашей сумочки наверняка остались следы оружейной смазки и экспертиза без проблем их обнаружит. Илья Алябьев, хоть и вышел в отставку, к оружию относился как профессиональный военный, значит, смазка обязательно должна присутствовать. А может, проверим прямо сейчас? Вас не затруднит принести сумочку и показать нам?
Он протянул руку, словно ожидал, что Светлана Павловна тут же вложит в нее сумочку. Паршина не пошевелилась, она стояла молча, кусая губы. Володя подошел к ней и тронул за плечо:
— Покажите, пожалуйста, сумочку.
— Хорошо. — Паршина опустила голову и повторила: — Хорошо. Сейчас я ее принесу.
Она медленно прошла в свой кабинет через внутреннюю дверь и аккуратно прикрыла ее за собой.
— Рита, быстро! — скомандовал Гошка.
Впрочем, я и сама сообразила — в два больших шага подошла к двери и распахнула ее. Светлана Павловна обернулась. Она действительно держала в руках сумочку, стояла на подоконнике и пыталась пропихнуть ее в узкую форточку.
Володя неторопливо подошел к Паршиной, молча протянул руку.
— Да…… в…… за……! — разразившись абсолютно непечатной тирадой, Светлана Павловна швырнула ему сумочку и спрыгнула с подоконника. Выпрямилась, расправила плечи и гордо заявила: — Все равно я ни о чем не жалею! Я три года была замужем за этим ничтожеством, и стать хозяйкой «Гефеста» — самая малая компенсация за эти годы! А вы… если бы не вы, у меня все получилось бы! Фирма была бы моей!
На следующий день, утром, в нашем офисе усердно трудилась только Ниночка. Она открывала файлы, сортировала данные, запускала поиск — принтер почти непрерывно гудел, выплевывая листы со списками, таблицами, загадочными схемами и графиками. Александр Сергеевич пару минут постоял рядом, посмотрел на экран, потрогал пальцем разогревшийся компьютер и скрылся в своем кабинете. Там он устроился в комфортном «клиентском кресле», обложился газетами и громко объявил, что в связи с успешным окончанием дела Алябьева он берет краткосрочный отпуск без отрыва от работы и собирается посвятить его повышению культурного уровня.
Мне отпуск, даже краткосрочный, не светил — в обязанности самой младшенькой входит составление отчетов по законченным делам, но я не торопилась приступать к этому, не слишком увлекательному, занятию. Сначала я навела порядок на столе и в ящиках, попутно изложив Гошке свое мнение о Светлане Паршиной (очень нелестное, надо сказать, мнение). Гоша со мной согласился. Потом я перекладывала скопившийся бумажный мусор в корзину и делилась своим мнением о роли женщины в российском бизнесе. Гоша нашел мои мысли вполне справедливыми. Я взяла влажную салфетку, протерла стол (не только свой, но и Гошкин, да и подоконник заодно) и объяснила, как мне видится развитие мировой экономики с учетом осложнений, вызываемых финансовым кризисом. Гоша слушал с интересом и не спорил. Я выкинула грязную салфетку, включила компьютер, чтобы, наконец, приняться за отчет, и обнаружила, что вместе с мусором выкинула кое-какие важные записи. Бумаги из корзины пришлось вытряхнуть на пол, потому что на столе места для них не хватало — вот еще одна загадка природы: почему всякий хлам, пока его не трогаешь, лежит компактно, а как только его пытаешься разобрать, мгновенно расползается, занимая всю доступную площадь и даже немного более? Я села рядом с неопрятной кучей и принялась за поиски, плюнув на головотяпство лидеров мировой финансовой системы и нудно сетуя на собственную бестолковость. Эта тема показалась напарнику скучной, и он перебил меня:
— Ритка, скажи честно, ты не хочешь отчет писать?
— Не хочу! — На мгновение у меня мелькнула шальная мысль, что в Гошке взыграло благородство и он сейчас предложит написать отчет сам… хоть половину отчета!
— Так плюнь на него, — великодушно предложил напарник. — День большой, успеешь. А пока устроим тренировочку, что-то ты у меня жирком стала обрастать!
М-да. Начало понравилось мне гораздо больше концовки. Отчет писать — удовольствие небольшое, но если бы вы знали, что Гошка понимает под определением «тренировочка»! Я успела взвизгнуть и встать на четвереньки, после чего была практически сметена могучим ураганом. Практически — потому что напарник поскользнулся на рассыпанных по полу бумагах, и я успела откатиться в сторону. Гошка прыгнул, рассчитывая взять меня на болевой, но я уже включилась в ритм и снова увернулась. Несколько дней назад мне пришла в голову интересная идея, я даже потренировалась немного, а сейчас, похоже, пришло время попробовать ее осуществить. И всего-то мне нужно — метр свободного пространства да две секунды времени. Места у меня достаточно, а время…
Я вскочила и швырнула в изготовившегося напарника стулом, выкраивая драгоценные секунды, потом с короткого разбега прыгнула на стенку, оттолкнулась, зацепилась рукой за верхушку шкафа, не слишком эстетично, но эффективно, дрыгнула ногами и взметнулась на шкаф, оставив противника стоять внизу, в обнимку со стулом.
— Э-э-э? — Не так часто я вижу Гошку по-настоящему растерянным. Жаль, фотоаппарата с собой нет — такая физиономия просто требует, чтобы ее увековечили! Вставить фотографию в рамочку и повесить над кроватью, любоваться перед сном. — Это что такое было? Ты зачем туда забралась?
— Тактическое отступление под давлением превосходящих сил противника, — с удовольствием объяснила я. — Здесь ты меня не достанешь, а я могу позвать на помощь. Заорать, например, или позвонить напарнику. Знаешь, он у меня какой крутой? Он тебя одной левой сделает! И дай мне еще одну салфетку — здесь пыли накопилось, протру заодно.
— Ты все уже штанами вытерла. — Гошка подал салфетку. — Сфотографировать тебя, что ли? Такой вид шикарный — Ритка, которую загнали на шкаф! Повесить в рамочке и любоваться!
— Гошка, я о том же самом подумала, — хихикнула я. — Что надо тебя сфотографировать! Жаль, ты снова такую физиономию состроить не сможешь.
— А ты меня еще раз удиви, — ухмыльнулся он и полез в стол за фотоаппаратом. Достать его Гошка не успел, по всем комнатам, словно тревожная сирена, пронесся вопль Ниночки:
— Е-е-е-сть!!!
Я свалилась со шкафа и, зажав в кулаке салфетку с повисшими на ней клочьями пыли, вылетела в приемную. Гошка, который, судя по короткому ругательству, прищемил руку ящиком стола, отстал от меня на долю секунды. Александр Сергеевич тоже встал в дверях кабинета, прижимая к груди смятую газету.
— Есть! — повторила нам сияющая Ниночка. И тут же смутилась: — А что у вас лица такие? Я немного слишком громко крикнула?
— Немного! — Я всплеснула руками и уронила салфетку. Подобрала ее, швырнула в мусорную корзинку и отряхнула руки. — Немного!
