АРХИВ ТОКИЙСКОГО ТРИБУНАЛА
Мы обвиняем людей, которые сидят здесь, на скамье подсудимых, в совершении ряда преступлений в период между 1928 и 1945 годами. <…>
Моя задача заключается в том, чтобы обосновать перед вами ту часть обвинения, которая касается японской агрессии против Советского Союза.
<…> Характер этой агрессии, как и всей мировой войны, частью которой она явилась, таков, что совершенно невозможно рассматривать ее в отрыве от других частей той же войны, с которыми она неразрывно связана.
Так, совершенно невозможно понять, какое значение для всего мира имело пребывание миллионной японской армии в Маньчжурии и Корее в 1941–1942 годах, если не учитывать, что это был момент самого высокого подъема гитлеровской агрессии, хотя в 1942 году ряд обстоятельств уже привел к ослаблению германского тыла, а значит, и к ослаблению Германии в целом; что в это время немецкие войска подступали к Москве, к Ленинграду и Сталинграду; что германо-итальянские части находились в нескольких днях пути от Суэцкого канала, а японские войска захватывали одну за другой различные территории на Тихом океане. Совершенно невозможно понять, например, как Япония решилась напасть на США и Великобританию, если не иметь в виду ставку, которую делал японский империализм на победу Германии в Европе, а следовательно, и прогноза японских политиков относительно исхода войны между Германией и СССР. <…>
Мы представим Трибуналу доказательства того, что начиная с 1928 года японские военные деятели и Генеральный штаб Японии в целом уже планировали агрессивную войну против Советского Союза, выжидая лишь удобного случая для развязывания этой войны. Военные деятели Японии, однако, понимали, что, не имея солидного плацдарма, трудно рассчитывать на успешное ведение войны против Советского Союза. Поэтому основная забота японской военщины в период с 1928 по 1931 год заключалась в приобретении такого плацдарма. Понятно, что их взгляды (японских военных деятелей) обращались прежде всего к Маньчжурии, которая могла быть успешно превращена в плацдарм для развертывания дальнейшей японской агрессии против Китая, Советского Союза. <…>
Готовясь к этому первому шагу, японская военщина в течение всего времени с 1928 по 1931 год, как, впрочем, и после этого, планировала и осуществляла подпольную подрывную деятельность, направленную против Советского Союза.
Мы представим суду доказательства, свидетельствующие о том, что такая диверсионная, подрывная деятельность японской агентуры против Советской страны осуществлялась по заранее продуманным и разработанным планам, по прямым указаниям японской военщины. <…>
Агрессивный характер внешней политики Японии с начала века, в частности вероломное нападение японцев на русскую эскадру в Порт-Артуре в 1904 году, вызвавшее суровое осуждение всего мирового общественного мнения, явилось одним из поводов для заключения на второй Гаагской конференции мира в 1907 году конвенции о порядке начала военных действий.
Но только теперь, после нападения на Пёрл-Харбор, этот старый исторический эпизод может быть понят в его настоящем свете. Нападение на Пёрл-Харбор в точности воспроизводит схему, по которой было осуществлено нападение на Порт-Артур. Та же внезапная атака, без объявления войны, под прикрытием происходивших в то время переговоров.
Это не случайное совпадение, это — метод японской агрессивной политики, это — японская военная доктрина, на которой обучались целые поколения японских офицеров, И неудивительно, как это было здесь доказано, что Гитлер через подсудимого Осиму в декабре 1941 года поздравил Японию с ударным применением такого предательского метода ведения войны и сказал, что он сам всегда так поступал и намерен так же поступать и впредь. <…>
Японская интервенция на советском Дальнем Востоке в 1918 году была предпринята с целью отторжения от России всего Дальнего Востока и создания там марионеточного государства, которое находилось бы в полной зависимости от Японии.
И хотя попытка захвата советских дальневосточных территорий не удалась, мечта об этом продолжала жить среди японской военщины и японских империалистических политиков до самого последнего времени и мотивировала собой целый ряд агрессивных действий в продолжении всего периода, охватываемого Обвинительным актом.
Они не могли забыть просторов советского Дальнего Востока, где они однажды побывали, не могли забыть его природных богатств, которые они уже считали одно время своими, и рассматривали свой уход с советских территорий лишь как временное отступление, вынужденное обстоятельствами. <…>
Японская пропаганда подчеркивала в виде особых достижений Японии то, что Первой мировой войне предшествовала японо-китайская война и японо-русская война; что маньчжурский инцидент предшествовал приходу к власти немецких нацистов, аннексии Абиссинии, гражданской войне в Испании и ремилитаризации Рейнской области, а японо-китайский инцидент предшествовал аннексии Чехословакии, аншлюсу Австрии и аннексии Албании.
Японцы хвастались, что именно они являлись зачинщиками мирового фашизма и мировой агрессии. Дело, конечно, не в том, японский ли пример вдохновил Гитлера или гитлеровские разбойничьи подвиги вдохновили японцев. Развязанная теми и другими агрессия явилась результатом преступных действий одних и тех же групп во всех агрессивных странах. Приход к власти Гитлера в Германии, Муссолини — в Италии и быстрое развитие японского империализма выражало во всех этих странах интересы наиболее агрессивных, наиболее реакционных социальных групп.
Для нас важно то, что эти человеконенавистнические силы действовали в Европе и на Дальнем Востоке, были связаны между собой и настойчиво, систематически вели наступление на свободу, демократию и мирный труд народов. <…>
Вторая мировая война захватила все без исключения население воюющих государств, составляющее примерно 2/3 населения земного шара. И недаром германская военная теория придумала для развязанной агрессивными странами захватнической войны термин «тотальная война». Тотальная в том смысле, что для ее ведения мобилизуются все без исключения ресурсы воюющего государства; тотальная также и в том смысле, что под ее удары попадают все без исключения жители страны, ставшей жертвой агрессии, воюющие и невоюющие, мужчины и женщины, старики и дети.
Для ведения войны необходимо особое орудие, специально приспособленный для этой цели государственный механизм, задачей которого является террористическое подавление всякого протеста в своей собственной стране и мобилизация всех сил для агрессивных войн против чужих стран.
Именно такой государственный механизм был создан и действовал в Германии, Италии и Японии <…> в этих странах широко применялся террор, решительно подавлялось все демократическое, проповедовался звериный национализм, внушалась своему народу идея господства над другими народами.
В Японии, так же как в Германии и Италии, сам государственный механизм был превращен в орудие преступления. В руках тех социальных групп и политических партий, представители которых сидят здесь на скамье подсудимых, этот аппарат являлся таким же орудием, каким служит нож или револьвер в руках обыкновенного убийцы или бандита. Разница только в том, что от ножа в руках бандита гибли бы единицы, тогда как от того чудовищного орудия преступлений, каким эти люди сделали японский государственный аппарат, гибли миллионы. <…>
