– А я уже готовлюсь, так что сдам, не сомневайся.
Когда Северовы зашли в спальню, кот в позе сфинкса лежал на стуле рядом с детской кроваткой, приоткрыл один глаз, муркнул что-то потихоньку, закрыл глаз и демонстративно отвернул морду от кровати. Дальнейшее его не касалось.
Утром Олег уехал раньше, чем проснулись родители жены, на работу в университет им надо было выходить в понедельник 20-го, можно позволить себе поспать. Перед уходом генерал велел жене собрать вещмешок на случай экстренного перехода в бомбоубежище, Настя молча кивнула, она понимала, что муж здесь не на курорте кости греет. К тому же родители могут и растеряться при воздушной тревоге, ведь они всю войну провели в эвакуации и что такое налеты почти не знали, да еще и забыли за столько лет. Так что лучше, чтобы все необходимое было под рукой, взяли и пошли.
А вечером Северов позволил себе посидеть в небольшом ресторанчике недалеко от места жительства тестя и тещи в их компании. Столик был заказан заранее, Олег решил побаловать родственников местной кухней. В небольшом уютном зале за столом расположились четверо взрослых, Михаил Олегович полеживал в коляске, рядом, как порядочный, сидел Валера, косясь на принесенные яства. Рекс сидел у ноги хозяина, ему была обещана миска с тушеной говядиной без приправ. Андрей Иванович и Наталья Николаевна еще не опомнились от быстрого перемещения из Москвы в Южную Америку, да и разница в часовых поясах давала о себе знать.
– Сегодня был в университете, – неторопливо рассказывал тесть, – познакомился с коллегами. Мой немецкий неплох, но его здесь далеко не все понимают, так что придется учить испанский. Да и Наташеньке с ее французским не легче. Но я очень удивился, когда узнал, что многие изучают русский. Кстати, Настя, ты немецкий и английский неплохо знаешь, а испанский изучала?
– Теперь придется, начала уже. Говорят, не очень трудный язык.
– Здесь еще ничего, а вот в Бразилии официальный язык португальский. Если неплохо знаешь испанский, то понять его с трудом, но можно, – усмехнулся генерал. – Так, вот и ужин несут.
Андрей Иванович любил мясо, поэтому ему подали «пабеллин-криольо», ассорти из риса, говядины, черных бобов, жареных бананов и сыра. Наталья Николаевна предпочитала рыбу, для нее приготовили форель с жареной маниокой. Настя попробовала дорадо, а Олег с удовольствием отведал креветки с авокадо. Из напитков летчик ограничился лимонадом, как и его супруга, теща оценила чилийское белое вино, а тесть позволил себе местное пиво и продегустировал ром. На десерт были фрукты и сладкая выпечка, а также кофе и какао.
Ягдтерьер быстро очистил миску с гуляшом, кот удостоился рыбки, потом Северову сказали, что это были кусочки морского окуня. В общем, все остались довольны угощением.
– Удивляюсь вашему коту, – теща отпила вина из бокала с высокой ножкой и глянула на Валеру. – Только на швейной машинке не работает, а остальное все умеет.
Олег вспомнил «Каникулы в Простоквашино» и засмеялся:
– Нам все завидуют.
– Мумр, – отозвался гвардии кот и заглянул в коляску. – Мрым!
– Он говорит, надо подгузник поменять, – сказала Настя, – мам, достань из сумки.
Мужчины засмеялись, Наталья Николаевна подала дочери кусок ткани и озабоченно спросила:
– А здесь не опасно? Сегодня Настя нам вещмешок собрала, сказала, что на случай воздушной тревоги.
– Вы же понимаете, мы здесь не на отдыхе. Америка мутит воду в Колумбии, нападение весьма вероятно, но особенно беспокоиться не стоит. Мои орлы хлеб свой не даром едят, так что при налете спускайтесь в убежище и ничего не бойтесь.
После ужина немного прогулялись, уже стемнело, жара спала и дышалось намного легче, чем днем. Кот сидел в корзине внизу коляски, Рекс шел рядом, периодически засовывая нос в растущие вдоль дороги кусты. Вернувшись домой стали устраиваться спать, Горностаевы ушли к себе в спальню, Настя с наслаждением стянула с себя форму и устроила Мишку в кроватку.
– Ты не обращай внимания на маму, обычные женские страхи, она же войны почти не видела.
Генерал пожал плечами:
– Беспокоится человек, это нормально, тем более, что больше не за себя, а за внука. Это ты на нее не шипи, просто успокой. Да и сама тоже, наверное, отвыкла.
– Конечно отвыкла, ты же никому летать не даешь, всех супостатов разогнал.
– Вот-вот, случится тревога, а ты побежишь спросонья в чем мать родила, вот будет весело.
– Да ну тебя! Размечтался! Спать ложись, опять рано вставать.
Несколько дней пролетели быстро, прогноз ван Гиленса оправдался на все 100 %, 20 июня 1949 года США официально объявили об успешном испытании атомной бомбы. Противостояние ядерных держав началось.
После обеда к президенту явился посол Соединенных Штатов и объявил, что его страна располагает новым видом оружия массового поражения, а также особенно отметил тот факт, что «нестерпимая для великой державы» монополия СССР в этом вопросе аннулирована. Вид он имел не только важный (как и подобает послу великой державы), но и чрезвычайно радостный, будто узнал, что оказался единственным наследником внезапно скончавшегося богатого дядюшки. С Гальегосом ранее была проведена разъяснительная работа, суть которой заключалась в простом факте – попытка ядерного удара по войскам Евразийского союза немедленно вызовет ответную реакцию. И эта реакция окажется существеннее самой попытки, ведь американская бомба имела самую примитивную конструкцию, если такое понятие вообще применимо к этому непростому устройству. У СССР бомб больше и они намного мощнее, к тому же вероятность удара по территории Старого Света ничтожна, чего нельзя сказать о США.
На следующий день, 21 июня, началась форменная комедия. В Америке неожиданно заявило о себе «правительство Соединенного Королевства Великобритании и Северной Ирландии в изгнании». Проживающий в США после бегства из Франции герцог Виндзорский, в прошлом Эдуард VIII, послал порцию проклятий на голову русских и тех, кто вступил с ними в «богопротивный» союз, прошелся он и по своему брату и его семье. А два члена упомянутого правительства, министр иностранных дел и лорд-канцлер, выступили с громкими заявлениями. В газетах были помещены их фотографии, разглядывая которые Северов поймал себя на мысли, что слухи о прочных питейных традициях англичан имеют под собой реальную почву. Оба выглядели как потомственные деревенские алкоголики, да и вели себя соответственно. Первый, с растрепанными волосами и стеклянным взглядом удивленного тушканчика, произнося свою историческую речь, активно жестикулировал. Другой, небритый и напоминающий физиономией похмельного морячка Попая, наоборот, был какой-то снулый и мутноглазый. Суть заявлений обоих сводилась к обвинениям СССР в мировой агрессии, применении оружия массового поражения против мирного населения, насаждении тоталитаризма в некогда демократических странах, обширных репрессиях против несогласных с этим беспределом граждан, морении голодом поляков и некоторых других повышенно свободолюбивых народов, препятствию свободной торговле на территории стран СЭВ, притеснению верующих. Генерал решил, что они там не только курят что-то забористое, но и грибами закусывают, однако реакция официального Вашингтона, последовавшая 22 июня, была предельно серьезной. Американцы выразили «серьезную озабоченность» агрессивными планами Кремля, а также «жестоким убийством историка и выдающегося мыслителя современности» Александра Федоровича Керенского. Последний был найден накануне мертвым на скамейке в парке недалеко от дома «с выражением неописуемого ужаса на лице», а это, несомненно, указывало на русский след. Примечательно, что вездесущие репортеры не сделали ни одного снимка это самого ужаса. На следующий день в своем доме был найден убитым Султан-Гирей Клыч, кто-то вогнал ему в голову ледоруб, а это уж несомненно «почерк Сталина». Правительство Трумэна объявило персонами нон-грата пару дюжин дипломатов из СССР и других стран Евразийского союза, что, учитывая их и без того невеликую численность, серьезно осложнило работу посольств.
