Вообще, союзники сразу дистанцировались от взаимодействия не только с Тихоокеанским флотом СССР, который вызывал у них понятные снисходительные усмешки, но и с особой эскадрой. Изначально они вообще просто хотели иметь информацию обо всех перемещениях советских боевых кораблей и всех планах советского командования, не предоставляя ничего взамен, мотивируя тем, что там, где действуют ВМС США, русским делать нечего (и нечем). Такая позиция нашла «глубокое понимание» у советского руководства. Сталин, особо не стесняясь в выражениях, отписал Рузвельту, после чего американские адмиралы помягчали, стали вежливыми почти как японцы, но информации по-прежнему предоставляли самый минимум. Естественно, что никакого информирования о своих планах командование Красной Армии и Военно-морского флота тоже не проводило. Поскольку там, где действует Красная Армия, никакой флот появиться не может. Дескать, 15 сентября или немного раньше начнем, как и договаривались. Кузнецов все же направил Нимицу письмо, в котором высказал все, что думает по поводу такого военно-морского сотрудничества, и указал, что ответственность на возможные проблемы, а они точно будут, полностью ложатся на США. Прямо указал, что японцы готовят крупную морскую операцию и предложил помощь. Союзники ответом не удостоили, а потом в довольно ультимативной форме «щедро» нарезали сектор особой эскадре для перемещений в северо-западной части Тихого океана. Вне сектора все боевые корабли, не принадлежащие ВМС США, будут считаться вражескими и уничтожаться.
Американцы располагали информацией о том, что противник готовит операцию по высадке на Алеутские острова. Изначально такой вариант японцами рассматривался, но затем они от него отказались, превратив его в дезинформацию для прикрытия более масштабного плана – высадки на Новые Гебриды. То, что планы по этой высадке тоже деза, американцам знать было не надо, они до некоторого времени и не знали. Поэтому, когда они предлагали коридор для движения советского соединения, еще не было известно, что информация по планам высадки японцев на Алеутские острова является отвлекающим маневром. Фактически американцы сознательно выводили эскадру навстречу ударному соединению японцев, в состав которого должны были входить четыре авианосца, три линкора и прочие боевые корабли, включая тяжелые и легкие крейсеры. Сила немалая сама по себе, к тому же в эскадре ни одного крейсера не было.
Адмирал Платонов был человеком опытным и осторожным, вляпаться столь банально он был не должен. Из Петропавловска и севера Сахалина уходили «Каталины» на полный радиус, прочесывали свои районы подводные лодки, с авианосцев отправлялись в разведывательные полеты сухарики с дополнительными баками вместо бомб и торпед и летающие радары. Но на войне всегда есть место случаю, поэтому подстава была неприятной, хотя и ожидаемой.
Наибольшей проблемой было не обнаружение противника на подходе к Гавайям, а сохранение собственной незаметности. Впрочем, если это удалось японцам, причем как минимум два раза, почему не должно получиться у русских? Тем более, что районы океана, где проходила эскадра, особенно оживленным назвать было нельзя.
Получилось у тех и у других. Перемещение японцев осталось незамеченным американцами, а появление русских – незамеченными ни японцами, ни американцами. Примерные сроки нападения японцев были известны, но не точные, поэтому эскадра прибыла в район ожидания немного раньше. Когда эскадра уже была в пути, Кузнецов направил Нимицу сообщение, в котором высказал мысль, что планы американского командования становятся известны противнику, а также указал на возможную дезинформацию со стороны японцев. Явных фактов в сообщении не содержалось, только косвенные, но и они должны были навести на мысли. Нимиц сдержанно поблагодарил за предупреждение, но, похоже, пропустил мимо ушей. Сообщение адмиралом было направлено для подстраховки, чтобы потом американцы не обвиняли в сокрытии информации.
Пропустить появление японского ударного соединения было практически невозможно. Была развернута завеса из подводных лодок, они выдвинулись раньше эскадры, на полную катушку работали самолеты-разведчики и летающие радары. Путь до района ожидания занял две недели, но вышли заранее, так что 17 сентября 1944 года были на месте. Была и обоснованная надежда на то, что удалось остаться незамеченными. Долгое болтание в заданном квадрате тоже не представляло ничего хорошего, кроме риска быть обнаруженными. Эскадра затаилась, как мышь под веником, широко раскинув вокруг себя патрули из подводных лодок, полное радиомолчание, полная светомаскировка. Разведка не подвела, к исходу вторых суток ожидания противник был обнаружен. Вражеские самолеты замечены не были, но две подводные лодки пришлось уничтожить. Обе были, похоже, немецкими. Шли под РДП, были атакованы с кормовых углов и ничего в эфир передать не успели. Насторожило это противника или нет, неизвестно, похоже, что нет. Районы пропажи субмарин разделяло более двухсот миль.
Северов и Платонов заранее разобрали два варианта удара. Первый предполагал поймать противника со спущенными штанами – нанесение удара после того, как авиация уйдет на цель. Второй вариант предусматривал ночной удар, поскольку наличие управляемого оружия это позволяло, а темнота сильно осложняла жизнь вражеским зенитчикам. Да и подводным лодкам для работы с глубины полусотни метров было все равно, день на поверхности или ночь. В принципе, под огонь МЗА подставляться не требовалось, планирующие авиабомбы можно было сбросить, вообще не входя в зону артиллерийского огня, а самонаводящиеся торпеды – на расстоянии нескольких миль, куда достают только орудия крупного калибра.
Японцы тоже соблюдали режим полного радиомолчания, так что о подготовке к пуску самолетов можно было догадываться по маневрам авианосцев. Платонов и Северов исходили из того, что наносить удар японцы будут, скорее всего, утром. После первого удара необходимо провести доразведку и уточнить задачи для второй, и, может быть, третьей волны. Все это требовало времени. Радиус действия самолетов известен, курс и скорость тоже. Определить район, где будет находиться противник к утру следующего дня можно. Там и была раскинута ловчая сеть из пяти субмарин, оставшиеся три пасли подступы к эскадре.
Перед рассветом 20 сентября с авианосцев «Москва» и «Севастополь» поднялась ударная группа первой волны, состоящая из 56 бомбардировщиков, 56 торпедоносцев и 36 истребителей прикрытия, а также летающего радара и двух постановщиков помех. Противник находился на расстоянии сто пятьдесят миль на зюйд-ост и тоже поднимал самолеты первой волны. Разведка показала, что японская эскадра разделилась. Авианосцы маневрировали в двухстах милях от острова Оаху, а линкоры и тяжелые крейсеры шли курсом на американскую военно-морскую базу.
Средства связи русских кораблей и самолетов и их радары работали на существенно более высоких частотах, чем японские и немецкие, поэтому помехи, которые ставил самолет РЭБ, на качество связи, навигации и обнаружения целей влияли незначительно. Командовал авианалетом Антон Соколов, который находился на летающем радаре и мог видеть всю картину целиком, управляя подразделениями. Сам Северов в составе пары с неизменным Цыплаковым шел немного выше основной группы и в управление не вмешивался. Антон был достаточно компетентен для принятия решений, а душа Олега просто просила полета. Истребители бомб не несли, только РСы с неконтактными взрывателями. Ударная группа сделала крюк, заходя с юго-запада, со стороны почти противоположной истинному положению особой эскадры. На рубеж пуска управляемых бомб и ракет советские самолеты вышли, когда только начало рассветать и японские авианосцы готовились выпустить в небо вторую волну самолетов. Их, снаряженных бомбами и топливом, начинали поднимать на полетные палубы.
